— Конечно, господин, — с воодушевлением воскликнул Дифриг, — все, что в моих силах, я тебе дам.

— Тогда вот что. Возьми из добычи сколько надо, чтобы поставить часовню в Бадуне.

— Часовня? — с недоумением переспросил епископ. — Но у нас поблизости целое аббатство. Зачем там часовня?

— Я бы просил монахов Майроса петь там псалмы и возносить молитвы за наших братьев, спящих сейчас на склонах Бадуна. И молиться за Британию.

Просьба короля восхитила епископа.

— Обязательно сделаю, господин, — ответил Дифриг. — Псалмы и молитвы будут звучать там и днем и ночью, во веки веков, пока Господь Христос не вернется, чтобы забрать Свое.

Артур не удовлетворился сделанным. Честь требовала совершить еще кое-что. Рано утром следующего дня он объехал поселения вокруг Каэр Эдин и одарил вдов — жен воинов, погибших, защищая свои дома, или павших в битве с Морскими Волками. Он раздавал золото и серебро из своего боевого сундука, наделял людей овцами и крупным рогатым скотом, чтобы их горе не усугублялось нуждой.

Только завершив эти благочестивые дела, Артур вернулся в Каэр Эдин, чтобы отпраздновать свою коронацию. Я выждал некоторое время, завернулся в плащ и постучал в двери зала. Как Истинный Бард, я подошел к столу, где король сидел с Каем и Бедивером, Борсом, Кадором и кимброгами.

— Пендрагон Британии! — громко позвал я.

На меня посмотрели и решили, что я хочу петь. «Эмрис будет петь!» — сказали они и готовясь слушать. Зал погрузился в тишину. Однако петь я не собирался.

— Пусть твоя слава переживет твое имя и живет вечно! — торжественно произнес я. — Видит Бог, это правильно — наслаждаться плодами трудов своих. Но ты счел бы меня глупым советником, если бы я не напомнил, что люди на юге острова еще не слышали о Бадуне и ничего не знают о твоем воцарении.

Артур посмотрел на меня с недоумением.

— Но у нас теперь мир, Мирддин. — Он рассмеялся. — Скоро вести дойдут и до них.

Примерно такого ответа я и ждал.

— Может быть, я и слеп, но я не всегда был таким, и я убежден, что люди верят своим глазам куда больше, чем своим ушам. — Мои слова вызвали гул одобрения.

— Послушай Истинного Барда, Медведь, — сказал Бедивер, а Кай, Кадор и другие начали стучать по доскам стола.

— Верно, так говорят, — согласился Артур. — Но что ты имеешь в виду?

Я широким жестом обвел зал.

— Счастливы люди севера, — сказал я ему, — ибо они шли рядом с тобой в битву и хорошо знают цену твоей славы. Но когда южане услышат о твоей победе, они пожмут плечами — хорошо, еще одна победа...

— Ну, что поделаешь? — проговорил Артур. — Человек может стать королем только один раз.

— А вот тут ты ошибаешься, о, король, — прямо сказал я ему. — Теперь ты Пендрагон, тебе решать, что будет дальше.

— Но я уже принял корону, — сказал он. — Зачем мне еще одна коронация?

— А зачем тебе два глаза, если и один видит достаточно? — спросил я. — Зачем тебе две руки, если и одна крепко держит меч? Зачем тебе два уха...

— Хватит, — воскликнул Артур, — я тебя понял.

— Нет, не хватит. Слушай дальше.

— Просто скажи, что мне делать дальше, чтобы ты успокоился. И будь уверен, я это тотчас же сделаю.

— Хорошо сказано, Медведь! — одобрил Кай, и другие засмеялись вместе с ним. — Слушай своего Мудрого Барда, — крикнул Бедивер. — Мирддин говорит важные вещи.

— Хорошо, — кивнул Артур. — Итак, что мне делать?

— Отправь драконов, пусть созовут лордов юга в Лондиниум, пусть станут свидетелями твоей коронации. Только тогда они поверят и с радостью последуют за тобой.

Артуру предложение понравилось.

— Как всегда, твои слова мудры, Мирддин, — воскликнул он. — Ибо я буду королем всех или никого. Идем в Каэр Лондиниум и возьмем корону. Север и юг слишком долго прожили порознь. Я их объединю.

Юг всегда доставлял Артуру неприятности. Гордые местные корольки не могли себе представить, чтобы что-то важное происходило за тесными рамками их узкого кругозора. Дворяне западных королевств, люди вроде Мейрига и Тедрига, конечно, смотрели на вещи пошире; они понимали ценность севера, его жизненно важное стратегическое значение. Но со времен римлян большинство южных владык относились к северу пренебрежительно и считали тамошних жителей недостойными своего внимания. Вот почему, если Артуру суждено стать Верховным королем не только формально, он должен заявить о себе на юге.

Коронации в Каэр Эдине мало, нужно, чтобы он принял корону в Лондиниуме, там, где короновался его отец. Артур был достоин этой церемонии не меньше своего отца.

Многие уже и не помнили Аврелия — увы, слишком коротким оказалось его правление! Большинство помнило Утера и считало Артура его внебрачным сыном. Поэтому так необходимо было провозгласить истинное происхождение Артура и продемонстрировать его истинное благородство.

Я уважал Утера. Бог любил его, он был именно тем королем, в котором страна нуждалась в то время, он был даже лучше, чем мы заслуживали. И все же он и вполовину не дотягивал до своего брата. По этой причине я стремился утвердить Артура, как наследника своего отца, особенно для южан. Мужеством и хитростью в бою Артур, пожалуй, даже превосходил своего дядю; но теперь ему следовало достичь мастерства отца в королевском искусстве. Тогда у Британии еще оставался шанс избежать тьмы, уже сейчас охватившей почти весь мир.

Вот что я думал, вот во что верил, вот чего добивался. Если ты, о кладезь великий мудрости, уверенный в своем превосходстве, думаешь иначе, то оглянись вокруг: много ли из того, что ты видишь сейчас, могло бы существовать, если бы не Артур? Подумай об этом!

Итак, на следующий день мы выдвинулись к верфям в Мюир-Гуйдан, чтобы сесть на корабли и плыть на юг вдоль побережья и вверх по набухшей Темезиде в Лондиниум. Как и его отец, Артур не любил тесные дома и пешеходные дорожки этого хваленого civitas. Во время своего первого визита — когда он приезжал за «Мечом Британии» — он сказал мне, что на его взгляд, это просто куча мусора, плывущая по беспокойной болотистой трясине. Вонь, ощутимая еще издали, дала понять, что с тех пор место не стало лучше. О, там еще сохранилось несколько прекрасных каменных зданий: базилика, дворец губернатора, одна-две стены и тому подобное. Однако, по правде говоря, кроме церкви и смотреть было не на что.

Вот мы и направились к церкви Урбана. Вперед рассылали гонцов, чтобы оповещать население по пути. А еще нас ожидал Элла, военный лидер Южных Сэксенов, тех с Сэксенского Берега, которые сохранили верность Артуру. При бретвальде состояла свита с женами и детьми. Я полагаю, что они бы и скот свой захватили, чтобы почтить нового британского короля и возобновить свои клятвы верности.

Но, как бы там ни было, грубые варвары показали себя куда благороднее, чем многие высокопоставленные обитатели нашего своенравного островного выводка. Артур приветствовал сэксенского военачальника, как одного из своих кимброгов, и подарил Элле и сопровождавшим его военачальникам такие подарки, какие в их глазах обладали несомненной ценностью: лошадей, собак и кое-что из золота.

Мы построились и вступили через ворота на тесные людные улицы ветхой крепости. Наш приезд вызвал большой интерес. Как только жители Каэр Лондиниума мельком увидели молодого короля и его лордов, они мигом сообразили, что явился кто-то важный. Но кто этот дерзкий молодой человек? Вы только посмотрите на его свиту, на то, как он одет! Вряд ли явились цивилизованные люди. Может, он пикт? Или сакс? Да нет, просто какой-нибудь дуралей с севера, щеголяющий своим деревенским тщеславием в столице.

Толпы народа Лондиниума кричали с крыш.

— Ты кто такой, незнакомец? Император Максимус? Думаешь, это Рим?

Некоторые смеялись; другие громко насмехались, называя короля высокомерным хлыщем, и крича оскорбления на полудюжине языков.

— Вот же дураки, — ворчал Кадор. — Не слушай их, Артур.

— Я вижу, Лондиниум так и не полюбил меня, — вздохнул Артур.