Голова Марии исчезла, а «волосатый» продолжал ворчать:

— Счастье, что все так кончилось, а не то попомнила бы ты свою неосторожность…

Нат Пинкертон обернулся и стал издали разглядывать принадлежащий Вильяму фургон, куда хозяева, видимо, перебирались на ночь. Погруженный в глубокое раздумье, он долго стоял на месте.

Он думал о выстреле, который был нацелен в Марию Вильям. Из допроса раненой он понял, что она солгала, утверждая, что пуля попала в нее именно тогда, когда она собиралась открыть дверь фургона. Но если и в самом деле, как он думал, покушения на эту женщину не было, то откуда рана? Почему она не хотели идти в полицию, и почему волосатый Вильям только что ругал ее за какую-то неосторожность? Как это все увязать вместе и объяснить?

Вдруг Пинкертон ударил себя по лбу и воскликнул:

— Патрон-самострел!

Такое заключение было весьма правдоподобным. И если предположить, что Вильям, охраняя имущество от непрошеных гостей, установил у дверей и окон своего жилища автоматически срабатывающие патроны, то понятно: пуля попала в Марию в тот момент, когда она отворяла дверь. И конечно неосторожность ее была непростительна, раз она знала об этом устройстве.

Все это было похоже на правду: ведь никто не мог запретить Вильяму охранять таким образом свое имущество. Вместе с тем было подозрительно: зачем ему вообще понадобилась такая охрана? Странствующие по ярмаркам балаганщики не возят с собой ценностей, которые приходилось бы охранять таким изощренным способом. Странно и то, что Мария и «волосатый» пытались объяснить выстрел чьим-то нападением. Если бы все было чисто, зачем скрывать?

Какие тайны могли храниться в этом фургоне, что доступ в него был защищен автоматическими патронами? За этим наверняка что-то кроется. И сыщик, рассуждая логически, пришел к выводу, что брат и сестра связаны с так называемым «Тигром соборного праздника».

Если бы «волосатый» действительно был искомым преступником и складывал бы добычу в свой фургон, тогда выстрел был бы объясним… Пинкертон вспомнил, что, по словам пострадавшей девушки, у преступника была большая собака!

Правда, с самого начала он считал, что никакой собаки не было, а просто негодяй надел на себя собачью маску.

Теперь он увидел, что «волосатый» даже не нуждался ни в какой маске! Человек, будучи в полубессознательном состоянии, всегда принял бы его лицо за собачью или обезьянью морду.

К таким выводам пришел Нат Пинкертон, и то, что ранее казалось ему только предположением, стало ясным и очевидным. Он решил продолжать свои розыски именно в этом направлении. Но прежде он хотел убедиться, что его гипотеза насчет автоматических патронов соответствует действительности.

Между палатками и фургонами лежали доски и шесты. Пинкертон взял один шест, лег на землю, чтобы в него не попала пуля, если произойдет выстрел, и стал осторожно нажимать шестом на окошко фургона. Вначале безрезультатно. Но вот рама окошка стала подаваться, — и в тот же момент раздались один за другим два выстрела.

С быстротой молнии Пинкертон вскочил, бросил шест и спрятался за грудой ящиков в нескольких шагах от фургона.

Едва он достиг своего убежища, как показался крайне обеспокоенный Вильям. Он выскочил из палатки и обежал вокруг фургона. Не обнаружив никого, он отворил дверь и осмотрел его внутри. Убедившись, что и там все в порядке, он снова вышел и стал искать причину выстрелов поблизости. Не найдя ничего, он, по-видимому, успокоился и направился обратно в свою палатку.

Пинкертон покинул свой наблюдательный пост. План действия у него уже был готов, и он, не теряя времени, отправился в гостиницу, в которую отослал с вокзала свои вещи.

Полчаса спустя он вышел из гостиницы через черный ход. Никто не узнал бы знаменитого сыщика в облике спившегося забулдыги. На нем был грязный рваный пиджак, ярко-рыжий парик украшал его голову; добавьте к этому багровое лицо и застывший отсутствующий взгляд…

Было уже около одиннадцати. Жизнь на площади стала замирать, и шум толпы по-немногу затихал. Народ расходился по домам, и только несколько запоздалых бездельников еще шатались по площади.

Рыжий бродяга прошел несколько улиц, затем исчез за рядом деревянных построек и очутился позади палатки, принадлежащей волосатому Вильяму, Осмотревшись кругом, он вполз под кузов фургона и стал искать, нет ли где-нибудь щели между досками пола.

Долго его поиски были тщетными. Наконец он нашел то, что искал и начал осторожно действовать маленьким ломиком, захваченным специально для этой цели. Некоторые гвозди сильно проржавели снизу, и доски стали понемногу подаваться. Скоро ему удалось вынуть одну из них, так что уже нетрудно было приподнять и соседние половицы. В результате образовалась дыра, через которую он проник внутрь.

Засветив на секунду электрический фонарь, Пинкертон быстро обвел взглядом внутренность фургона. Обстановка была нехитрая. Узкие походные койки в два этажа, шкафчики, дорожные корзины, хозяйственная утварь, в одном углу — вешалка с целой кучей одежды.

Оставалось только открыть шкафы и корзины и осмотреть спрятанные там вещи. Пинкертон хорошо сознавал опасность затеянного им дела и предвидел все возможные случайности, а потому не испугался, когда щелкнул замок, дверь открылась, и в фургон вошел волосатый Вильям с ярко горящей лампой в руках.

Рыжий пьяница уже сидел, удобно расположившись на одной из корзин, с холодной усмешкой направляя на вошедшего дуло револьвера.

Вильям настолько перепугался, что вскрикнул и подался назад, едва не выронив из рук лампы.

— Что это значит?! — воскликнул он в бессильной злобе. — Как вы сюда попали?!

Рыжий рассмеялся, подошел к Вильяму, оттолкнул его от двери и плотно ее затворил. Вильям был парализован ужасом.

— Что, не ожидал меня здесь увидеть? — заговорил рыжий по-английски. — Я слышал, что ты американец, и поэтому решил навестить тебя!

Вильям все еще не мог прийти в себя. Тяжело дыша, он бессильно опустился на одну из корзин и простонал:

— Но как же ты вошел сюда?

— Это было чертовски трудно! — проговорил рыжий. — Твои окна здорово защищены. Я в этом убедился сегодня вечером, когда хотел пролезть к тебе через окно. Пришлось избрать другой путь и лезть снизу.

Пинкертон все еще держал револьвер в руке.

— Во-первых, не озирайся по сторонам, тебе все равно не удрать от меня. Если ты думаешь воспользоваться своими дьявольскими патронами, то учти: не успеешь ты и прицелиться, как я отправлю тебя на тот свет… А так — можешь вполне мне довериться: ты ведь знаешь, что ворон ворону глаз не выклюет.

«Волосатый» несколько овладел собой и махнул рукой:

— Не беспокойся, я не собираюсь защищаться. Только спрячь оружие и скажи, чего тебе от меня надо?

— Денег! — хриплым голосом сказал Пинкертон.

«Волосатый» даже подскочил на месте.

— Ты спятил! Ты силой ворвался в мой дом, и если я позову на помощь, тебя немедленно арестуют, убьешь ты меня при этом, или нет!

— Верно! Только ты не будешь звать на помощь, — заметил Пинкертон. — Постыдился бы выдавать своего друга и товарища!

— Ты, оборванец и вор, — мой друг и товарищ?! — закричал « волосатый».

— А ты-то чем лучше? — сказал насмешливо Пинкертон. — Думаешь, я не вижу тебя насквозь?

— Как ты смеешь?! — злобно воскликнул Вильям. — Тебе не в чем упрекнуть меня, за мной нет никакой вины, ты ничего не докажешь!

Пинкертон похлопал Вильяма по плечу.

— Конечно! — сказал он. — Но ведь и ты мне не докажешь, что бедный балаганщик, живущий на жалкие гроши, добываемые на ярмарках, нуждается в такой надежной защите, какую ты устроил в своем доме, если не хранит что-нибудь особенное! Хотелось бы мне знать, что спрятано в этих ящиках и корзинах! Уверен, что там лежат неплохие штучки, а за то, что они добыты исключительно благодаря твоей волосатой роже, я готов голову дать на отсечение!

«Волосатый» весь съежился при этих словах рыжего, который небрежным жестом указывал на сундуки и корзины.