Бал-маскарад.

Позолоченная карета, вся в вензелях и завитушках, запряженная шестеркой чистокровных белых и горделивых жеребцов, торопливо въехала во двор королевского дворца. В сумерках, преодолев внутренние массивные ворота из витого кованного железа, что выглядели в точности, как живые лозы виноградника с плодами и листьями, переплетенными между собой и расписанные золотом, экипаж замедлил ход и уже спокойно семенил по гравию, устланному по всей территории королевского двора.

– Ну и ну! Вот это, да! Это же чудо какое-то! Немыслимо! Экспрессивно! Безумно! – Восторженно произнесла юная особа, высунувшись в окно кареты на половину пухлого туловища.

Издали это выглядело столь нелепо, что напоминало крупного поросенка, не сумевшего перепрыгнуть барьер и перевалившегося наполовину через него, но только этот поросенок был одет в бирюзовое отласное платье и с ног до головы усеян рыжими веснушками, что густо покрывали алибастровую кожу. На голове же, в свете вечерних фонарей, сверкали броши, что хоть как-то пытались удержать копну скрученных в прическу непослушных рыжих завитков. И все ничего: лицо, наряд, фигура, но вот все вместе, как-то плохо сочеталось, хотя сей поросенок выглядел довольно мило из-за своих больших и бирюзовых глаз.

И эта пухлая и юная особа, которой уже стукнуло полных восемнадцать лет, уже считалась старой девой, так как ее родителям не поступало предложение о браке. И этот бал был последней их надеждой на замужество, и только с этой целью ее семья в карете отправилась в столь дальний и затратный путь, в столицу страны людей – Энторион, во дворец короля Шерпа III, что собрал под крашей своего дворца, всех высших представителей всех рас, ну и народов Аутура, для благих и очень важных дел.

Глядя во все свои большие бирюзовые глаза на роскошь и красоту, окружающую нашу героиню, та вскрикивала с удивлением и неподдельной детской радостью каждый раз, как только ее взгляд цеплялся за что-нибудь интересное, будь то выстриженные под необыкновенную форму кусты и деревья, красота дворцового фасада, статуи или фонтаны в саду. Все для нее выглядело сказочным и таким необыкновенным, что девушка, с замиранием сердца подбирала эпитеты и синонимы, чтобы выразить все то, что вызывало в ней такие бурные эмоции.

В стенах родного поместья, где жила девушка с самого своего рождения и, который она еще никогда не покидала так на долго, было просторно и красиво, но оно не шло ни в какое сравнения с королевским дворцом, его изыском, роскошью, архитектурой и пейзажем.

– Кирилла Омела – Адальская! – Строго окликнула ее мачеха и с силой дернув за руку, усадила на место, на против себя. – Тебе следовало бы быть немного сдержаннее в выражении своих чувств. В конце концов это просто неприлично. Мы же здесь не на городской ярмарке, а на балу у самого короля Шерпа III. И если ты опозоришь нас, то я запру тебя в самой высокой башне в поместье, навечно! – Не шутила маман.

Женщина заставила падчерицу накинуть на плечи свою вуаль, дабы она смогла прекрыть рябое декольте и свои округлые такие же в крапинку руки, что из-за фасона платья были навиду.

Баронесса, обладающая отменным вкусом и чувством стиля, подбирала своей приемной дочери наряд, скрывающий ее пятнистость, но, к сожалению, на ее фигуру готовых платьев нужного покроя не нашлось, а на заказ шить было дорого, так как, портные драли с заказчика двойную цену, стоило им лишь увидеть данную модель. Поэтому, за неимением лучшего варианта, мадам пришлось пожертвовать бронзовой вуалью из своего личного запаса для дочери своего мужа, дабы скрыть ее врожденный недостаток и повыгодней продать сватам.

– Да, матушка. – Обиженно выдохнула девушка и опустила веки, обрамленные густым рядом пушистых рыжеватых ресниц.

– По крайней мере, у нас есть надежда найти тебе достойную партию здесь, на балу, ведь именно сегодня будет весь высший свет из разных стран и континентов. Поговаривают, что на балу будут даже эльфы, гномы, морские представители королевской династии, и даже драконийцы. Из такого разнообразия женихов можно будет выбрать хоть кого-то, учитывая, что ты у нас уродилась… далеко не красавицей. – Отрапортовала баронесса, прикидывая какую выгоду от сегодняшнего бала может получить.

– Что ты такое говоришь, дорогая? Наша Кири очень красивая и добрая душа, так что не думаю, будто найти жениха для нее это целая проблема. – Озвучил барон Адальский свои мысли, улыбаясь дочери с нежностью и любовью во взгляде таких же бирюзовых глаз.

От приятного комплимента, сплошь покрытое рыжими веснушками лицо юной особы, засияло лучезарной улыбкой маленьких, пухленьких, розовых ланитов, а в глазах заискрились лучики счастья и добра.

Пухлая, пятнистая от блеклых конопушек рука отца, приободряюще легла на такие же рябые ладони дочери и одарила их теплом своего прикосновения.

– Не слушай ее, моя куропаточка, ты завидная невеста, и очень даже хороша и аппетитна, как свежеиспеченная ватрушка. Я знаю, о чем я говорю. Ты с легкостью завоюешь сердца всех юношей на балу и в королевстве. – С улыбкой подмигнул ее отец такими же добрыми, похожими на ее собственные, глазами.

– О чем ты говоришь, Кирон? Ты что ослеп на старости-то лет? И это ты называешь аппетитным? – Фыркнула жена, указывая темным веером на выпирающие складки пуза, обтянутые бирюзовым атласом. – Ты только посмотри на ее фигуру, а эти курчавые непослушные волосы, а эта уродливая рябь по телу? Да она похожа на деревенскую пастушку, но никак не на благородную девицу! Ха! – Экспрессивно высказалась баронесса, небрежно изучая свою падчерицу. – Да уж, ей есть в кого удастся… – Брызнула она на последок, не скрывая своего пренебрежения к собственному мужу, которого всю жизнь считала за уродливую жабу из-за его большого живота, что выглядел почти, что как бочонок.

Лишь из-за этого недуга, Барон Адальский получил и прозвище свое «бочонок», что называли люди за глаза, но на самом деле, барона все любили, кто был с ним знаком, особенно за понимаюмание и доброе сердечко, за теплоту души и веселый нрав. Но лишь жена чувством не прониклась к мужу с самой свадьбы, и только пользовалась его она добром.

– Ну, что ты такое говоришь, Иллиада? – Рассердился барон. – У нашей девочки отличная фигура, лучше, чем у тех костлявых особ, что изнуряют себя голодом и тугим корсетом. По крайней мере, она выглядит здоровее и веселее их всех вместе взятых и на ее щеках румянец, а ни синие обтянутые кожей скулы. А ее медные вьющиеся волосы – разве не прелесть? Многие отдали бы пол царства за такие завитки. За веснушки, я вообще молчу, ведь они добавляют свою изюминку любому, кто помечен солнечным лучом! А голос! Разве наша Кири не талантлива? Да она самая талантливая девушка в королевстве, да что там, во всем уж Аутуре не сыскать певицы лучше… И я уверен, что найдется женихов с обоз и маленькую тележку, которые полюбят нашу дочь за красоту ее доброго сердечка, а не за то, как смотрятся на ней наряды, драгоценности иль акессуар! – Завелся Барон, не терпящий, когда его любимую и драгоценную дочь принижают, особенно, как это делала его злобная жена, которая так и не узнала, что такое быть родителем, хоть и воспитывала девочку с трех лет.

За пятнадцать лет брака, баронесса так и не подарила барону ни одного ребенка, а все потому, что трусилась за свою фигуру и наследство, что по закону, без завещания, от отца переходило к сыну, но более ее страшило произвести на свет подобное дитя, как Кири, ведь наследственность никто не отменял.

Первая жена барона была доброй и искренней девушкой из разорившейся семьи дворян, и не обладала ни приданным богатым, ни наследством, но она смогла мужу подарить счастье, но жаль, что оно оказалось быстротечным, хотя, они познали счастье еще до брака, так как влюбились еще задолго до своей женитьбы и часто тайком встречались под мостом, пока Кирон не узаконил их любовь. Но так уж вышло, что возлюбленная Мэган –добрая и чистая дитя, подарив возлюбленному мужу их Кириллу, занемогла от страшной хвори и померла, когда их дочери исполнилось два года. Через год, барон женился во второй раз по наставлению своих родных на Иллиаде Бундерштрас с приданным хорошим и богатым.