Сыщик улыбнулся.
— Помилуйте, мистер Повелл, будьте же мужчиной! Не станете же вы бояться какого-то негодяя, который одевается в черный плащ и покрывает лицо белилами, чтобы напугать вас!
— А вы думаете, что это преступник? — задыхаясь, спросил Повелл.
— Для меня это не подлежит никакому сомнению. Я приведу вам доказательство, что это так, и в самом ближайшем будущем торжественно представлю вам негодяя, который играл роль духа.
Мистер Повелл с надеждой посмотрел на сыщика.
— Вы говорите с такой уверенностью, мистер Пинкертон, что я принужден вам верить. Я уже не могу сомневаться, и душа моя наполняется новою надеждой.
— Эта надежда оправдается. А теперь скажите, видели вы когда-нибудь вашего внебрачного сына?
— У меня есть одна фотография, сделанная восемь лет назад, которую он мне тогда же и прислал.
— Можно мне ее посмотреть?
— Конечно. Будьте любезны, позвоните.
Сыщик позвонил, и Артур Повелл приказал вошедшему слуге принести снимок, лежавший в письменном столе.
Через некоторое время слуга вернулся и подал сыщику карточку. Пинкертон, внимательно посмотрев на благородное юношеское лицо, тихо кивнул головой и спросил:
— Вы говорили, что наследником вашего состояния является ваш племянник, с умершей родней которого вы жили не в ладах?
— Совершенно верно.
— А как зовут племянника?
— Мак Керринг.
«М. К.»! — мелькнуло в голове сыщика. Это была подпись под тем письмом, за которым актер Адамс заходил в почтовую контору.
— Вы видели вашего племянника в последнее время?
— А как же! Последние две недели, приехав из Англии, он даже жил у меня.
— Будьте любезны, опишите мне внешность вашего племянника.
Повелл описал Мака Керринга, совершенно похожего на Адамса.
— Скажите, пожалуйста, в появлявшемся у вашей постели духе вы не замечали знакомых черт лица?
— Нет, лицо всегда было закрыто воротником плаща.
— А разве у вас никогда не появлялось подозрение, что кто-то мог изображать этого страшного духа?
Повелл помолчал несколько секунд, а потом сказал несмелым шепотом:
— Мне бы не хотелось об этом говорить…
— Что можно сказать о материальном положении Мака Керринга?
— Я уже говорил вам, что он унаследовал от отца большой капитал, который дает ему возможность безбедного существования на проценты.
— Симпатичен ли вам этот молодой человек?
— Откровенно говоря, вовсе не симпатичен. Хотя, нужно отдать ему должное, со мной он чрезвычайно предупредителен и любезен и никогда не проявил по отношению ко мне хотя бы незначительной бестактности.
— Куда же он уехал, когда оставил ваш дом две недели назад?
— Вернулся в Англию.
Пинкертон слегка улыбнулся.
— Он так сказал?
— Да! Он уехал с пароходом «Австрия», принадлежащим обществу «Кунард».
— Вы ошибаетесь, он не уехал. Мак Керринг здесь, в Нью-Йорке, — спокойно заявил Нат Пинкертон.
Артур Повелл вскрикнул от испуга.
— Это немыслимо!
— Мало того, мистер Повелл, я совершенно убежден, что в одну из предстоящих ночей, быть может, даже сегодня, он снова нанесет вам визит в образе духа, чтобы закончить свое дело, а потом в качестве наследника вступить во владение вашим состоянием!
Повелл не верил своим ушам, да и доктор Вестман глядел на сыщика, делавшего такие смелые заявление, с видом безграничного удивления.
— Да, джентльмены, все обстоит так, как я говорю! А теперь еще один вопрос: чувствуете ли вы себя достаточно хорошо, чтобы еще раз, без страха, взглянуть на «духа», которого я намерен арестовать именно здесь, у вашей постели?
Повелл кивнул головой.
— Конечно, конечно! Теперь, когда я все знаю, я уже не стану бояться!
— В таком случае я должен остаться у вас на ночь, так как уверен, что негодяй придет сегодня.
Больной старик с мольбой посмотрел на сыщика.
— Не правда ли, мистер Пинкертон, вы не посадите моего племянника в тюрьму? Пусть он оставит Америку и возвратится в Англию.
— Нет! — мрачно сказал Пинкертон. — Ваш племянник умрет на электрическом стуле.
Повелл вскрикнул.
— На электрическом стуле?! Боже праведный! Но ведь его преступное намерение погубить меня еще не осуществилось!
— Он виновен в других преступлениях! В каких именно, вы узнаете, когда окончательно оправитесь от своей болезни.
Но больной не давал сыщику покоя и во что бы то ни стало требовал сказать, в каких преступлениях замешан его племянник. Пинкертон вопросительно посмотрел на врача. Доктор Вестман пощупал пульс пациента.
— Говорите, мистер Пинкертон, — сказал врач. — Мистер Повелл имеет достаточно сил, чтобы спокойно выслушать все, что вы должны ему сообщить.
— Да, я буду спокоен, даю вам слово, — заявил Повелл, — иначе погибну от страха и тревоги, если вы умолчите о том, что я все равно узнаю позже.
— В таком случае, мистер Повелл, не стану более скрывать — Мак Керринг убил вашего внебрачного сына Джона Локвуда, который жил на 42-й улице под именем Джона Фельдора!
Из груди Новелла вырвался глухой стон. Он закрыл лицо руками, тело его бессильно откинулось на подушки; меж худых пальцев, закрывающих лицо, текли крупные слезы.
— Да, мистер Пинкертон, — сказал он наконец, немного успокоившись. — Вы правы! Этому негодяю место на электрическом стуле. Если он опять появится у моей кровати, делайте, что вам предписывает долг!
— Я найду средство вырвать у него полное признание, — решительно заявил сыщик.
После этого он вышел из дома мистера Повелла, чтобы отправиться к себе в контору. Оттуда он пошел на Катарине-стрит, где у № 85 стоял на посту Боб в костюме простого матроса. Сыщик узнал от него, что мнимый Адамс все это время не выходил из дому. Сыщик оставил Боба на посту, а сам отправился в магазин волшебных фонарей, где имел с хозяином длинный разговор. Через несколько часов уже была готова стеклянная пластина, на которой в точности были воспроизведены последние строки письма вместе с помещенными под ними тремя крестами.
С этой-то пластиной и хорошим волшебным фонарем Нат Пинкертон отправился на виллу мистера Артура Повелла.
Глава IV
На месте преступления
В комнате больного царила тишина. Артур Повелл лежал в постели, охваченный лихорадочным ожиданием. С той минуты, как в доме появился Нат Пинкертон, состояние старика значительно улучшилось. К нему отчасти вернулась способность двигаться, что в значительной мере было вызвано его внутренним состоянием, уже не имевшим ничего общего с апатией и отчаянием.
В углу, за платяным шкафом, сидел Нат Пинкертон, перед которым на стуле стоял волшебный фонарь.
Внутри фонаря горела свеча, но все щели и отверстия его были так тщательно закупорены, что наружу не проникал ни один луч. За постелью больного, на стене, повесили белую простыню и таким образом сделали все необходимые приготовления, чтобы достойно встретить «привидение».
Доктор Вестман, который тоже сильно заинтересовался этим делом, засел в маленьком кабинете около спальни, дверь которой осталась полуоткрытой, так что сквозь нее он мог наблюдать за всем, что происходило в комнате больного.
Часов около одиннадцати Пинкертон потушил ночник. Луна озаряла комнату слабым голубоватым светом.
Сыщик заранее поставил непременным условием, чтобы никто не говорил ни единого слова, и в комнате слышалось только дыхание больного.
Часы на башне пробили полночь.
Старик приподнялся на постели и хотел что-то сказать, но Пинкертон сделал ему знак молчать. Его тонкий слух уже различил тихий шорох в передней, которого не услышали ни Артур Повелл, ни притаившийся за дверью доктор Вестман.
Прошла еще одна томительная минута. Повелл откинулся на подушки и закрыл глаза. Он притворился спящим, но все время поглядывал на дверь.
Вот она чуть-чуть приоткрылась, затем на пороге показалась длинная черная фигура. С плеч ее спадал широкий темный плащ, лицо, белое как снег, искаженное ужасной гримасой, выглядывало из-под надвинутого на него темного капюшона.
