— Мне нет дела до её друзей! — зло ответил книжный страж. — Я отвечаю за неё саму в рамках моей компетенции, остальные же меня не интересуют.

— Даже Фиглориус?

— Разгильдяй и подлец Фиг, тем более!

— А напрасно! — с чувством превосходства заявил профессор Прыск. — Во-первых, такая позиция мешает вам самому оказывать на принцессу должное влияние и обеспечивать необходимое покровительство. А, во-вторых, без друзей она просто никуда не пойдёт!

— Знаю! — буркнул Библиотекарь. — Её высочество упряма, как…

— Как кто? — со смехом спросил профессор Прыск. — Вы хотели сказать — «Как коза»? Не переживайте, для неё это не оскорбление!

— Как дракон, вот, что я хотел сказать! — сбавил тон Библиотекарь.

— Пожалуй, — согласился крыс. — Но это ничего не меняет. Суть в том, что если вы намерены исполнить свой долг в отношении неё, то помогите мне помочь им. Но это лишь половина дела.

— А вторая половина?

— Ваша дочь.

Здание Архива Конгресса дрогнуло, по хранилищу пронёсся вихрь, опрокинувший несколько стеллажей и приподнявший над подставками пару древних фолиантов, для перемещения которых требовалось усилие не менее четырёх человек.

— Ну, ну, не стоит так волноваться! — примирительно проговорил профессор Прыск, с трудом удержавшийся за край тяжёлого дубового стола.

— Гр-р-р! — раздалось из-за стеллажей, будто там залёг в засаду какой-нибудь лев.

— Зачем же так переживать из-за того, что девушка влюбилась?

— У-у-у-у! — тревожно загудело за стеллажами, и профессор Прыск снова вцепился всеми коготками в край столешницы. Но сдаваться он не собирался.

— Вы просто не заметили, как ваше дитя выросло! Типичная ошибка всех родителей.

— Э-эх!..

— Вот и я о том же! — приободрился крысиный философ. — Момент, когда девочка превращается в девушку, плохо различим для любящего родительского глаза. Казалось бы, только вчера она играла в куклы, а сегодня выдаёт взрослые суждения, пусть даже наполовину разбавленные вполне понятной неопытностью. А ещё, отвергает «устаревшие» взгляды тех, кто дал её жизнь, и требует любви.

— Да если бы она влюбилась, хоть в кого-то… достойного! Но в этого козла!..

Голос Библиотекаря был подобен водопаду, но профессор Прыск облегчённо перевёл дух — это было похоже на начало диалога, ведущего к взаимопониманию.

— Не скажу, что целиком и полностью одобряю её выбор, — осторожно продолжил он, — но позволю себе заметить, что капитан Барбарус, козёл только наполовину…

— А наполовину ведьмак! — с новой силой загрохотал Библиотекарь. — Нечего сказать, хорошенькое сочетание! А ведь к её услугам были все мудрецы древности, все писатели! Я бы понял, если бы она выбрала какого-нибудь поэта или даже поэтессу!

— Кх-м, ну, это вы уже перегибаете, коллега! — рассмеялся крыс. — Я конечно далёк от всякого рода предрассудков, но дело не в этом, а в том, что подавляющее большинство всех этих «великих», о которых вы сейчас упомянули, не более чем тени, призраки, а ваша дочь, между прочим, живой человек.

— Но они бессмертны!

— Согласен. Однако их бессмертие не заменит живого тепла, которое требуется человеку. К тому же, любой из ваших мудрецов и литераторов, видел бы в юной Фолли только начитанную и благовоспитанную девицу. А вот женщину и красавицу заметил в ней только этот самый, как вы его изволили назвать, козёл!

— Ур-р-ф!

— Понимаю, что он вам по-прежнему не нравится…

— Солдафон! — загремел Библиотекарь. — Бесчувственный служака! Жестокий, бездушный…

— Или точнее — беспощадный к врагам, непримиримый и неподкупный, не так ли? — хитро улыбнулся профессор Прыск.

— Ну, да…

— А вам не кажется, что это едва ли не лучшая характеристика для хорошего воина?

— Воина? Пожалуй. Но мне-то что с того?

— Не всем в этом мире дано быть мудрецами и литераторами. Кому-то приходится пахать землю, кому-то строить, кому-то ковать сталь, а кому-то быть воином. Между прочим, именно воины с древних времён, наряду с прекрасными дамами, были и остаются, едва ли не самыми популярными персонажами для писателей и поэтов всех времён и народов! Кроме того, вы не можете не согласиться, коллега, что лучше быть хорошим воином, чем плохим литератором.

— Да, но…

— Примите дружеский совет, дорогой коллега — хотя бы ради эксперимента попробуйте найти в капитане Барбарусе что-то хорошее, что импонировало бы вашему представлению о достойном человеке.

Повисло долгое молчание.

— Он всегда был примерным читателем, возвращал книги в срок, в целости и сохранности, — сказал, наконец, Библиотекарь. — Но он сжигал книги признанные еретическими! Этого я не могу ему простить.

— Нда, я тоже. Конечно, он действовал по приказу, но…

— Но он и спасал их, — прервал его вдруг Библиотекарь.

— Кого спасал?

— Книги. Те, что предназначались для сожжения. По одной, по две. Он их потом прятал, сначала у себя, а после того, как его чуть было не поймали на этом из-за болтливой любовницы, стал расставлять среди книг в библиотеке Великого инквизитора, своего патрона, а у себя завёл зашифрованный каталог в виде сборника стихов собственного сочинения.

— Ого! Я этого не знал, — воскликнул профессор Прыск, спрятав хитренькую усмешку. — Погодите! Давайте-ка перечислим активы. Итак: бережное отношение к книгам — раз; спасение книг с риском для своей карьеры, свободы и жизни — два; создание из спасённых книг фонда готового к использованию, но защищённого от произвольного доступа — три; организация каталога…

— Подождите! — воскликнул Библиотекарь, невольно увлёкшийся рассуждениями учёного крыса. — По-вашему получается, что капитан Барбарус…

— Сами скажите это, неисправимый логик! — устало проговорил необычный профессор.

— Биб… ли… о… те… карь!.. — едва слышно пролепетал Библиотекарь.

— Да что вы говорите?! — воскликнул профессор Прыск в притворном удивлении.

— Стихийный… библиотекарь… — повторил Библиотекарь, словно во сне.

— Не может быть!

— Я вас уверяю, коллега!

Профессор Прыск едва не покатился со смеху, но сдержался и принял вид выражающий внимание и заинтересованность.

— Я уже встречался с подобным явлением раньше, — продолжал Библиотекарь развивать свою мысль. — Весьма редкий, надобно сказать, дар. Человек, ничего не смыслящий в библиотечном деле, под влиянием чрезвычайных обстоятельств, начинает проявлять себя, как библиотекарь, организует книжный фонд, каталог, а иногда даже читальный зал для замкнутого круга читателей. При этом, не обладая необходимыми знаниями, такой стихийный библиотекарь, занимается изобретательством и порой выдумывает такое, что потом входит в мировую библиотечную практику или, по крайней мере, пополняет коллекцию курьёзов, многие из которых находят своё применение в будущем.

— Вы имеете в виду каталог в виде тетради стихов? — осведомился профессор Прыск, уже по-настоящему заинтересовавшись.

— Вот именно! Представляете себе, в каждом стишке, содержащем поэтическое описание чего-либо, (вот ведь увлечение для такого головореза!), укрыта информация с чётким указанием местонахождения той или иной книги. Нужен только ключ, который…

— Как вы сказали? Ключ?

— Совершенно верно — ключ, ведь это шифр. Без ключа его не прочтёшь. И вот, что странно — капитан Барбарус давно уже покинул то измерение, где было его собрание книг, припрятанных в библиотеке Великого Инквизитора, но тетрадку свою он унёс с собой, и никому её до сих пор не показывал, кроме Фоллианы.

— А, а… Он ей и ключ доверил?

— Нет, но он намекал ей, что этот ключ не спрятан, а находится внутри «замка».

— Какие-то ребусы! — слегка фальшиво улыбнулся профессор Прыск. — любопытно было бы взглянуть на эту тетрадку.

— Так вы за этим подбираетесь к моей дочери? — спросил Библиотекарь вновь посуровевшим голосом.

— Вообще-то нет, — поспешил заверить его хитрый крыс. — Тема конечно любопытная, но я узнал о существовании оригинального каталога только что от вас. Я же хотел поговорить о другой проблеме. С моим другом и коллегой произошёл несчастный случай. Вы должны знать его — это последний и единственный за долгое время посетитель читального зала Архива Конгресса.