Поначалу девушка не поняла, что случилось. Весь вечер Огнеплюй был тихим и молчаливым, как будто размышлял о чём-то, чем не хотел делиться со своими собеседницами. Потом, извлёк откуда-то бутылку виски, предложил девушкам, а когда те отказались, довольно быстро выхлебал её сам.

После этого, их премудрого спутника, как подменили. Сначала он стал речист и весел. Много говорил, хвастался и смеялся. Они тоже смеялись над его шутками. Особенно потешалась Мегги, которая никогда не видела брата таким.

Однако вскоре поведение Огнеплюя изменилось. Он вдруг стал раздражительным и резким, быстро помрачнел и без видимой причины набычился. Мегги пока ничего опасного не замечала, но Анджелика заподозрила неладное. Она украдкой взглянула на пустую бутылку, стоявшую под столом, и по её спине пробежал холодок, когда в углу этикетки, где обычно пишется ёмкость сосуда, она увидела — «1L». Литр виски! Ужас…

Анджелика жила среди живых людей, и, хоть в её семье никто не потреблял спиртное регулярно, она имела некоторое представление о том, сколько может выпить взрослый крепкий мужчина без вреда для себя за один раз. Так вот — литр водки, это много!

Конечно, ей доводилось слышать разговоры хвастунов, что они-де пивали и больше. Может, и пивали, а может, и нет? Или такой факт был в действительности, но его последствия не были столь забавны, как об этом рассказывают.

Беда была в том, что Огнеплюй, несмотря на всю свою мощь, фактически был младенцем в человеческом теле. Ни мозг его, ни желудок, не были привычными, к каким бы то ни было выпивкам!

Даже будучи в теле попугая, он редко прикасался к спиртному. То-есть к хорошему испанскому вину, которое было в ходу там, где он прожил пять столетий. Крепкие же напитки были ему знакомы лишь как составная часть алхимических соединений и основа для лекарственных настоек.

Но пока что всё было нормально. Огнеплюй заплетающимся языком заявил, что хочет спать, и в самом деле завалился на свою койку. Решив, что вечер окончен, девушки тоже собрались «на боковую». Но Мегги перед этим, как всегда отправилась в душ.

Анджелика сняла залатанное платье, (одежда получше была залита кровью убитого ей бандита, и её решили выбросить), и осталась в коротенькой ночнушке, в которой обычно спала. Она уже собиралась нырнуть под одеяло, как вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Обернувшись, девушка увидела, что Огнеплюй не лежит, а сидит на своей койке и смотрит на неё взглядом пьяным и почти бессмысленным.

— Огонёк, с тобой всё хорошо? — спросила она. — Может воды принести?

— Э-а! — мотнул своей львиной головой Огнеплюй. — Пдйди сюда!

Анджелика послушалась, хоть ей и не хотелось сейчас с ним разговаривать.

— С-дись! — сказал он, глотая слоги из-за языка, который не хотел подчиняться.

Она оглянулась, но все стулья стояли далеко. Тогда она присела на краешек его кровати, на некотором расстоянии от него, но Огнеплюй тут же положил ей на плечи свою непомерно тяжёлую ручищу и притянул девушку к себе.

Анджелика попыталась снять с себя эту руку, но легче было бы справиться с питоном из тропических лесов. С тем самым питоном, который способен переломать человеку кости и проглотить его целиком.

Поднырнуть под его руку тоже не получилось. Может быть бессознательно, а может в порыве самых лучших чувств, Огнеплюй притиснул её к себе. Причём его огромная ладонь точно пришлась ей на грудь и тут же её сжала, (хорошо ещё не со всей силы!). И тут Огнеплюй заговорил.

Странно, но сейчас он не глотал слоги. Его речь лилась, как струя воды из сломанного крана, но она не была ни бессвязной, ни бессмысленной. Он объяснялся в любви!

В другое время это может быть, её позабавило. Возможно, она бы с интересом послушала эту длинную пространную речь, переполненную поэтическими эпитетами и замысловатыми оборотами. Но сейчас девушка чувствовала себя кроликом в когтях ястреба. Мышкой в кошачьих лапах!

«Особенные» взгляды Огнеплюя она ловила на себе уже не первый день. Анджелика была не настолько наивна, чтобы не понимать, что это значит, но до сих пор бывший дракон, (попугай), вёл себя, как джентльмен, несмотря на всю свою грубоватую развязность. Теперь он явно себя не контролировал, и это могло плохо кончиться.

Парадокс, но будь Огнеплюй сейчас в своём истинном теле, а именно в облике красного дракона, он был бы ей куда менее страшен. Точнее, совершенно не страшен! Теперь же, вместе с человеческим телом, он приобрёл человеческие инстинкты и желания. Теперь она уже была для него не только отдалённым потомком его любимой воспитанницы — Анхе. Теперь в его глазах она была женщиной, самкой одного с ним вида, желанной для его молодого и здорового тела! Ужас…

Надо было, во что бы то ни стало вырваться и убежать. Ещё не хватало ей быть изнасилованной другом, который не может с собой справиться из-за перебора с алкоголем! Ведь тогда их дружбе конец…

Ну, может быть, она простит его со временем, но простит ли он себя? В любом случае, жизнь на этом может быть и не закончится, но будет испорчена гадким незабывающимся воспоминанием.

А виновата во всём будет она сама — надо было не дать другу напиться, либо держаться от него подальше, когда увидела, как он себя ведёт!

Легко сказать, да нелегко сделать. Эту руку поднять, то же самое, что двухсоткилограммовую штангу сдвинуть! Да у него бицепсы толще её талии! И тогда девушка пошла на хитрость.

Анджелика не стала сопротивляться, а наоборот — прижалась к боку Огнеплюя и погладила его по руке, лежащей на её груди. Рыжий великан довольно заворчал и чуть переместил свою ладонь, чтобы поудобнее обнять подружку.

Этого было достаточно! Почувствовав слабинку, гибкая, как угорь, девушка, выскочила из стальных объятий и рванулась прочь!.. Но тут кисть её левой руки, каким-то образом оказалась зажатой в кулаке, способном дать фору чугунным тискам.

— Куда?!

В голосе Огнеплюя прозвучали обида и злость. Он так дёрнул Анджелику обратно, что едва не выдернул ей руку из плеча. Теперь она оказалась у него на коленях и её обвили уже две громадные руки. Из такого капкана не вырваться…

Но это было не самым страшным. И даже то, что она чувствовала под собой нечто смахивающее на третье колено, не настолько ужасало, как смена настроения Огнеплюя, с которого моментально слетел весь его романтический стих.

Больше не было никаких признаний и славословий. Возбуждённый до крайности самец, впился ей в шею страстным поцелуем, и теперь сомневаться в его намерениях не приходилось. Анджелика почувствовала, как ветхая ткань старенькой ночнушки ползёт под железными пальцами, словно мокрая бумага… Беда!

И тогда она начала биться! От этого было мало толку, но девушка брыкалась и вырывалась с отчаянием обречённой, словно собиралась выпрыгнуть из собственной кожи. И это подействовало, но вовсе не так, как хотелось бы пойманной жертве.

Неизвестно, что тогда творилось в затуманенной голове Огнеплюя, но он оторвался от её шеи, встал с койки, всё ещё держа Анджелику в объятиях, и вдруг со страшной силой стиснул её тело, словно хотел расплющить, раздавить и размазать по своей широкой груди!

Анджелика подумала, что сейчас, наверное, её внутренности вылезут через рот наружу, как у лягушки, попавшей под велосипедное колесо.

— Огонёк, миленький! Ну, хороший! Пожалуйста! Пусти-и!

Это был крик, или скорее писк отчаяния. Ноги девушки болтались в полуметре над полом, в то время как её лицо упиралось мужчине в грудь. На миг, подняв голову кверху, она увидела сквозь наползающую тьму, что Огнеплюй смотрит не на неё, а куда-то в пустоту, совершенно бессмысленным взглядом. Похоже, он был без сознания, хоть и не потерял тонуса страшных мускулов. Впрочем, её сознание тоже стремительно угасало.

— Ой, а что это вы делаете?

Голос Мегги прозвучал, как будто издалека, да ещё сквозь толстый слой ваты.

— Огги? Ты меня слышишь, Огги?

Теперь в её словах была уже неподдельная тревога, но Анджелике это было всё равно. Ею вдруг овладело странное равнодушие ко всему, что происходило с ней и вокруг неё. Даже дышать больше не хотелось. Хотелось спать…