Меня снова заткнули горячим ртом, погрузив в пучину невозможного вкуса. Похоже, Рэдхэйвен просто спятил. И забыл все свои обещания.

Наверное, ему тоже вскружил голову воздух в саду Кольтов. Весенний, чувственный. Даннтиэль был совсем на себя не похож! Не то чтобы я хорошо успела его изучить за какую-то смешную кучку дней. Но все-таки…

В те времена, когда я не думала о нем плохо, он казался другим. Эгоистичным – да. Самовлюбленным до потери пульса, властным, требовательным, строгим, с истинно хитанским безразмерным самомнением… Но не маньяком же?

Он и пах сейчас как-то иначе. Удушающей смесью осенних цветов и тяжелого парфюма. Чужого, другого, не проклинательского. И этот нелепый розовый румянец, блестевший радужной пыльцой единорогов и растекавшийся по загорелым щекам…

– Рок! – всхлипнула, едва мой язык оказался на свободе. – Ро-о-ок…

Из черноты выплыла еще более темная тень. Выбросила из изменчивого тельца сразу несколько хоботков и накрепко обмотала ими Рэдхэйвена. Морок быстро разобрался в ситуации и… кинулся обниматься. Со всей страстью, на которую был способен.

Даннтиэль обмяк, закатил глаза, когда «хоботки» впитались в него, размазывая мрак по коже. Я поздно спохватилась: а не смертельные ли это объятия?

– Стой… Стой, хватит…

Замахала руками, с которых некстати посыпались фиолетовые нити. И Рок с обиженным воем отполз к стене, оставив бездыханное тело валяться на полу.

– Прости. Оно само. А ты опасный парень, Рок, – я прислонилась плечом к косяку, тяжело дыша. Никак не могла насытиться свободой и кислородом.

Данн выглядел плохо. Очень. Его не добило последнее проклятие, но, кажется, это сделали мы.

Я распахнула дверь и заголосила на весь коридор, как безголовая квахарка. Звала хоть кого-то на помощь, не думая о том, как буду объяснять свое порванное платье. И синяки на руках. И валяющееся в спальне тело королевского мастера.

Будь что будет. Пускай хоть все узнают. К гхаррам!

Глава 35

Глава 35

Верх несправедливости! То таскают на диагностику при любом неудобном случае, заставляя снова и снова усаживаться на жуткие кушетки в кабинете Граймса. То, когда вдруг сама пришла, захлопывают дверь перед самым носом! А я, между прочим, и жертва, и главный свидетель, и…

– Мисс Ламберт, вам нельзя здесь находиться, – обеспокоенно заметила рыжая ассистентка, выходя из заветной двери. И снова плотно прикрывая ее за собой.

А мне как раз туда было очень нужно. Очень!

– Как он? – жалобно поглядела в зеленые глаза.

– Сир Граймс сделал все, чтобы поставить его на ноги. Если, конечно, мастер сам захочет на них вставать… после содеянного, – мисс Лонгвуд строго поджала губы и стряхнула с плеч какие-то неприятные воспоминания. – Вернитесь в процедурный, я обработаю ваши ссадины.

Рассветные лучи вспарывали небо, и в коридорах целительского корпуса становилось светлее. Я вяло поплелась за ассистенткой, хоть и не чувствовала на себе никаких ссадин. Но ей виднее, конечно. Я сейчас вообще мало что чувствовала.

За эту ночь я успела так издергаться и испереживаться, что в зеркале отмечала лишь бледную тень прежней Эйви Ламберт. Все, что мне удалось подслушать, складывалось в очень страшную картину.

«Объятия» морока Даннтиэль перенес сравнительно легко, хотя Рок явно перестарался. Но проклятие, что зацепилось за мастера, было крайне тяжелым. Истощающим. Оно высосало из Рэдхэйвена все силы, не оставив энергии на сопротивление грязным чарам. Словом, кто-то другой лежал бы уже в земле.

– И что будет дальше?.. – рискнула поднять на целительницу глаза, едва она настойчиво усадила меня на голубую кушетку, обитую кожей. – В смысле… с сиром Рэдхэйвеном?

– Не знаю, мисс, – передернула та плечами. – Суд, наверное. Хотя у мастера хорошие связи, если верить «Вестнику»… Ректор Керроу всю ночь составляет письмо в Королевский совет. Нервничает. На него столько всего свалилось, а теперь еще и это.

– Какой еще суд? За что?

– Он напал на ученицу, – строго напомнила девушка, нанося прохладную мазь на мои запястья. – Пытался… Боги Эррена! У меня в голове не укладывается, что пытался…

– Не надо суда! Они там спятили, что ли? – я вскочила с кушетки, сбрасывая с себя примочки, и выбежала из процедурного. – С ума посходили…

Я снова оказалась перед заветной дверью, ведущей в палату. Приложила ухо к щелочке, замерла. Неужели они серьезно?

– Все всё понимают, Данн, – раздался глухой голос ректора. – Проклятие было очень крепким, а ты – весьма измотанным. Никто и не ждал чудес. Но… Не мне тебе объяснять, как работают плетения одержимости.

– Взывают… к самым… – хрипло, едва слышно выдохнул Даннтиэль.

– К самым тайным. К самым низменным. К самым сильным, – договорил за него Керроу, – но твоим собственным желаниям! И как ты прикажешь мне объяснять совету, что главный мастер забыл в спальне одной из учениц?

Я сделала щель побольше, просовывая нос в палату. Мне нужно было увидеть своего личного рабовладельца.

Оба они – и Данн, и ректор – выглядели белее простыней. Керроу даже постарел как будто, за ночь добавив себе лет пять. Доконают его эти происшествия. Мало того, что перед королевой объясняться, так еще отправлять под суд давнего друга!

– Делай, что должен, Найджел, – севшим голосом выдал Рэдхэйвен. – Действуй по протоколу и не мучай себя. Официальное письмо в Королевский образовательный совет, копия – лично Ее Величеству. Ведь я состою на службе…

– Данн! – ректор вскочил с края кушетки и нервными шагами расчертил палату. – Такое пятно на репутации будет трудно отмыть, друг мой… Невозможно. Даже при твоих связях.

– Сейчас меня мало волнует репутация. Как девчонка? – Рэдхэйвен с мученическим видом поднялся на локте. – Она тут? Цела?

– Мисс Ламберт на удивление упрямое создание. Всю ночь пытается брать двери штурмом. Не ожидал такого от теоретика, – пробубнил ректор и потряс в воздухе бумагой с гербовой печатью. – Данн, я не готов это отправлять… И вместе с тем я должен.

– Предлагаешь мне самому ей написать? – саркастично хмыкнул Рэдхэйвен, и Керроу накрыл бледное лицо руками. Издал не то стон, не то вой.

Я зажмурилась, набираясь храбрости. Вспоминая жутковатую ночь, которая могла завершиться Варх знает чем. Бег сильных пальцев по моим ребрам, жадные губы, не дающие свободы, темноту, наполненную волнующими ощущениями…

– Прошу прощения, сир Керроу, – я толкнула дверь и врезалась глазами в Данна. Спряталась от его дикого взгляда, развернув корпус к ректору. – В-вероятно, мой крик в коридоре… истолковали как-то неверно…

– Мисс Ламберт! Не знаю, как вы сюда прорвались, но выйдите немедленно. Вы пострадавшая, и вам нельзя тут находиться, – отчитывал меня Керроу, пытаясь вытолкать в коридор.

Но силенок ему после бессонной ночи явно не хватало. А вот ко мне, напротив, вернулась энергия.

– Сир Рэдхэйвен не вламывался в мою спальню! – затараторила, ловя в фокус едкую ухмылочку Граймса. – Я впустила сама. И он не сделал ничего предосудительного.

– Вы вопили на весь этаж! – напомнил Керроу, указывая пальцем на выход. Предлагая продолжить разговор там, без свидетелей. – У вас все тело в ссадинах и синяках. Не знаю, что движет вами сейчас – страх или сострадание, – но это лишнее. Сир Рэдхэйвен готов нести ответственность за содеянное. И он не станет мстить вам за правду.

Упрямо засопев, я выхватила из его рук бумагу и разорвала на несколько частей. Бросила на пол и поджала губы. Теперь я тоже нарушитель, можно наказывать.

– Мной движет недоумение, сир ректор, – пропыхтела, приглаживая вздыбившиеся волосы. – Еще раз повторю: сир Рэдхэйвен имел полное право находиться в моей спальне. Целовать меня. И прикасаться. Он мой жених!

– Простите, что?! – Керроу закашлялся, в отчаянии выпучив красивые синие глаза. Те самые, по которым мы с ума сходили на первом курсе.