Я спрашивал Перво (нрзб.), он говорит, что ничего не знает, только слышал от няни, что гости сильно утомили хозяйку. Я посылаю успокоительные таблетки... Чуть ли не направит своих странствий в Сибирь. Я не прочь от этого свидания за Уралом, хотя боюсь, что такая тревога утомит нашего друга неуловимого. Сегодня к ней пишу. От Евгения-фотографа знал прежде твоего письма, что ты в Марьине. Знал про твою работу сердечную, но думал: может быть, это отсутствие облегчит твои дипломатические сношения. Все до сих пор необыкновенно как-то совершается. Увидим, чем кончится...
Я уже писал тебе, друг, два раза, на имя Марьи Сергеевны, 2 и 13 апреля. Упоминаю об этом для порядка, пока наши сношения ещё не установились. Они бедные (сопровождающие П.С. Пушкина казаки. - Авт.) за распутицей очень давно ждали. Сегодня я проводил их в Тобольск. Отужинали, отдохнули у меня, просили меня написать тебе усердные поклоны и велели сказать, что ни нагрудника, ни сигарочницы не нашли. Я думаю, ты об этом и не хлопочешь. Не то мы теряли в жизни!
Я писал к Лебедю и послал письмо предводителя вашего с отзывом Орлова. Спасибо предводителю - он добрый человек, и я ему постоянно благодарен, что он тебя возвратил на родину.
Аннушка и Марья Александровна писали мне и присылали твое письмо к ним. Я рад был все это прочесть. Одним словом, все слава Богу! У нас нет ничего нового. Все здоровы, все тебя обнимают - крепко, очень крепко. Скажи хозяевам Высокого мою признательность за письмо. Я отвечу скоро, между тем написал Лебедю, чтобы он 50 целковых отдал Башмакову.
Барон покамест неплохо живет, хотя вместо 20-ти получает только 10-ть. Не знаю, кто-то сказал Корзинкину, что он получает казенное пособие, и Корзинкин на этом основании сбавил половину. Но и за это спасибо ему!
Нетерпеливо жду от тебя весточки. Хочется знать, как идет у вас новая жизнь. Почты опаздывают, но скоро все должно прийти в порядок. Ты мне не говоришь, послал ли Ребцову мое письмо финансовое. Теперь уже надобно бы тебе получить мои деньги. Я ещё не имею никакого известия об этом.
Приближаются майские мои дни: будем нашею артелью праздновать 58-летие и именины - кажется, мой и Евгеньев сразу... Обнимаю тебя, добрый друг. Передай мой незнакомый привет всем твоим добрым родным. Пусть они не считают меня чужим. Весь дом Бронникова шлет тебе поклоны усердные. А.И. Давыдова просит меня звать в Каменку тебя.
Твой Иван Пущин.
Глава 6
Родины нещедрое солнце
Верные дружеству
31 марта 1856 года, "в четыре часа пополудни" прибыли братья Бобрищевы-Пушкины в село Коростино, на родную тульскую землю. Началась заключительная часть жизни Павла Сергеевича. Жизненные же координаты Николая Сергеевича оставались прежними: меридиан - Красноярский, временной пояс - декабрь 1825 года - зима 1827 года.
Не было щедрым - ярким и теплым - солнце родины после 30-летнего их отсутствия. Затмевали его грозные реляции, исходящие из единого самодержавного источника:
"Министерство внутренних дел.
Департамент полиции.
Отделение II, стол 2-й
16 января 1856 г.
№ 7
Господину начальнику Тульской губернии
По всеподданнейшему докладу г. генерал-адъютанта графа Орлова о находящихся в Тобольске государственных преступниках Николае и Павле Бобрищевых-Пушкиных, из коих первый страдает расстройством рассудка, а последний при болезненном положении, лишен почти зрения, Государь император изволил всемилостивейше разрешить им возвратиться, согласно просьбе сестры их, помещицы Тульской губернии Марьи Бобрищевой-Пушкиной, к ней на родину, с тем, однако, чтобы они в Тульской губернии подвергнуты были строгому надзору местного начальства (выделено мною. - Авт.).
О таковой высочайшей воле я имею честь уведомить ваше превосходительство, для зависящего от вас распоряжения, к учреждению за братьями Бобрищевыми-Пушкиными по прибытии их в Тульскую губернию строгого надзора.
Министр внутренних дел С. Ланской".
Эта реляция, будто через систему искусно поставленных зеркал, отразилась в предписаниях: III отделения - тульскому городничему и исправнику; Тобольского губерн-ского управления - начальнику Тульской губернии; министерства внутренних дел - алексинскому исправнику; алексинского исправника - тульскому губернатору; тобольского губернатора тульскому губернатору.
И под неумолчный бумажный этот шелест начал обживание родины не старый ещё - только 54 близилось, - но очень нездоровый Павел Сергеевич. Как шло оно, это обживание - жизнь, рассказывают его письма друзьям.
П.С. Пушкин - П.Н. Свистунову
12 июля 1856 года
Не успел до сей поры отвечать вам, любезные друзья мои Петр Николаевич и Татьяна Александровна. Главная причина, что я не имею ещё особой комнаты, где бы я мог запереться от брата и с спокойным духом приняться за перо. Потом все это время был в разъездах или у нас были родные, гости. Во второй половине апреля проезжал Розен с семьею на житье в Харьковскую губернию вместе с семьею Вальховских и гостил у Нарышкиных. Надобно было с ними повидаться, и я прожил у них почти неделю. С удовольствием встретил это гернгуто - православное семейство - все они преславные и предобрые люди, старое и молодое поколение.
Розены вам обоим дружески кланяются. Сыновья его все уже офицерами один уже и женат, - с сыновьями я познакомился только по портретам молодцы и, по словам Анны Васильевны, все добрые христиане, а её слова в этом случае не пустой звук, потому что она понимает христианство в полном значении.
Только что воротился в первых числах мая оттуда, как приехала молодая замужняя наша племянница - дочь брата Сергея, с мужем, и прогостила у нас три дня. Николай Сергеевич очень был рад их увидеть. Она премилая, и так умно останавливала его в его рацейках, что он на неё не сердился. Муж её тоже очень хорошо чувствующий, молодой, недавно поступивший на службу студент барон Дальгейм, страстный охотник до рисованья. С ним приятель его, некто имеющий степень художника, которому так понравилась физиогномия Ник. Сергеев., что он тут же схватил карандаш и нарисовал его играющего в шахматы, и чрезвычайно удачно. Только что они отправились в Орловскую губернию, как метеор, явилась порадовать нас наш добрый друг Наталья Дмитриевна. Пять дней, с нею проведенных, так показались коротки, что не успел, кажется, и начать разговора, хотя все говорили. В числе этих пяти дней была и поездка опять к Нарышкиным с нею и обратно до станции по Московскому шоссе.
Только что воротился, дали знать, что невестка беременная с четырьмя детками, жена меньшого Михайлы, приехала вместе с Оленькой в Егнышевку (это деревня, где мы росли). Вот мы с сестрой тайком опять от брата туда и отправились. Тут прошла целая неделя до 10 июня. Это невестка, как родная сестра, привилась к нашему семейству, и мы с ней встретились, как давнишние друзья. Ребятишки её преславные, к группе которых принадлежит теперь и Неля Ольги Ивановны. Дитя прехорошенькое, пребеленькая и меня по сибирскому инстинкту скоро полюбила. Ольге Ивановне здесь очень хорошо. Место самое здоровое - доказательство, что во все года эпидемий в Егнышевке и не бывало. Дети целый день на воздухе, который, несмотря что нынешнее лето необыкновенно здесь поздно и холодно, но представляет большую разницу с сибирским летом. И между тем беспрестанные хлопоты по постройке дома. Крестьяне все заняты в поле, а между тем мастеровым нужно подвозить всякие материалы. Хлопочем, чтобы к зиме было немного попросторнее.
Передайте мой дружеский привет всем, кто меня помнит. Мне не удается ни к кому писать именно потому, что не имею ещё угла свободного от брата, а оглядываясь, не пришел ли он, не умею писать. Он все в одном настроении все стремится в Красноярск, - только не с такою энергиею этого требует теперь, как сначала. Я выезжаю из дома всегда под предлогом справиться, нет ли на станции письма от Сливковича, к которому я будто адресовался уже не один раз об отыскании казаков, и чтобы их немедленно выслали для сопровождения.
