пропустив информацию про брата Николаса, спросила я Машу.

— Его призвали служить в столицу, а после смерти отца он нечасто тут бывает. Лет пять прошло уже с тех пор, как он последний раз приезжал, — ответила старушка, погрустнев.

— Молодые ребятки совсем одни остались. Сначала мать ушла, а следом от горя и отец.

— Странный герцог. Чтобы люди тут жили, строит им новые дома, а чтобы заработали, ничего не предпринимает.

— Отчего ж странный? У нас ведь есть руки и ноги, образование какое-никакое тоже имеется. Торговлей занимаемся. Кто на что выучился, тот тем ремеслом и занят, — пояснила она мне как неразумной. — Люди-то магией обделены практически, вот и приходится крутиться.

И я прикусила язык, а то мало ли, обижу ее чем, и сама не пойму. Лучше осмотрюсь.

Дом Маши ничем не выделялся из остальных. Построены были все однотипно. Отличались лишь оградками спереди или их отсутствием, ну и еще зеленью, растущей у домов.

По улице мы дошли прямо до края села. Сказать, что я была удивлена увиденным, это ничего не сказать.

Перед нами раскинулось огромное пространство с покосившимися деревянными постройками и зеленым цветущим садом, видимо фруктовым.

Высокий железный забор ранее выглядел чудесно, привлекая своей кованой красотой. Сейчас же он был кое-где истерзан ржавчиной, а где-то и вовсе отсутствовал.

И посреди всего этого, так сказать, великолепия стояло старое каменное двухэтажное здание.

Рамы рассохлись, на втором этаже кое-где выпали стекла. Местами стены поросли мхом, на крыше поехала черепица, оголяя доски под ней.

Табличка от времени покосилась, буквы облупились, но из того, что осталось, я прочла: «…сный глаз».

Вокруг стояла высокая сухая прошлогодняя трава и уже подрастающая молоденькая зеленая.

— Батюшки, это и есть твой трактир? — воскликнула я, глядя на это чудо строительства. — А название какое, не пойму вообще? «Ясный глаз»? — попробовала угадать.

— Нет, милка, не «Ясный», а «Красный». Буковки отвалились, а поправить некому. Вот и висит как есть.

— Понятно, почему все стороной обходят: люди думают, что трактир заброшен и там никого нет. Хорошо хоть, дорожку к двери выкосили, — попеняла я хозяйке.

Состояние таверны было просто вопиюще плачевным.

Не пойму, как в ней еще кто-то мог остановиться. Может, полуслепой путник. Или забулдыга пьяный, но нормальный человек — никогда!

Ворот просто не было, калитка стояла, прислоненная к столбу, ограда, где она имелась, вся поросла плющом.

Внутри все выглядело не лучше: грязные доски пола; закопченные окна, будто тут постоянно и курили, и готовили прямо в зале и без вытяжки; столы со слоем пыли и пятнами непонятного происхождения; мебель, оставлявшая желать лучшего.

Но были и плюсы. Большая крепкая барная стойка. За ней шкаф с полками, грязными и с очередным слоем пыли. На полках расположились пустые бутыли. Рядом пара высоких стульев для посетителей и бочка, видимо с пивом. На этом плюсы пока закончились.

У стены, за шкафом, обнаружился проем, вел он в четыре небольшие комнатушки, двери в которые еле держались.

В конце коридора оказалась просторная кухня с выходом на двор.

— Это для обслуги, кому жить негде или ходить далеко, они тут жили, — пояснила Маша про комнаты.

Их убранство вообще вызывало шок.

Стол и стул, матрас на полу, подушка и что-то напоминающее шерстяной плед.

На второй этаж вела лестница, трухлявая на вид, со скрипучими ступеньками. Под ней обнаружился вход в подвал.

В подвале было сыро, холодно и темно, а главное — почти пусто. Еды не было.

— Чем же вы постояльцев-то кормили? Тут ведь ничего нет, — заканчивая осмотр, спросила я у старушки.

— Ну как же, вот себе похлебку сварила — и им несу. Так и жили, — пожала она плечами, продолжая молча тенью ходить за мной.

— А комнаты для гостей только на втором этаже? — боясь подниматься по этой лестнице, решила уточнить я.

Интересно же, как выглядит номер для гостя. Если для прислуги всего лишь матрас на полу, может, тому хоть перина.

— Нет, конечно, — заворчала старушка. Видимо, ей надоел мой осмотр. — По другую сторону зала есть проход к другим комнатам. — И она махнула рукой в нужном направлении.

Вход оказался также рядом с барной стойкой, только чуть дальше середины общего зала. Комнат было по восемь с каждой стороны, с хорошими дверьми, обитыми листами железа.

— А это для чего? — трогая дверь, спросила я у хозяйки.

— Так первый же этаж. Рядом зал, часто драки, вдруг вышибут. Вот меры и приняли. Правда, купили-то мы трактир уже с этими дверьми, — уточнила старушка.

— А-а-а, вот оно что. Я подумала, что для каких-то особых гостей, чтобы их не беспокоили и, не дай бог, не обокрали.

— Для таких гостей на втором этаже несколько комнат выделено. Но они за ненадобностью давно поросли пылью.

Обследовав пару комнат, я пришла к неутешительным выводам. Постельное белье старое и грязное, кровати деревянные, с перинами и такими же пледами, как у обслуги, полы такие же замусоленные, как и везде.

— У вас же есть магия, почему бы не навести тут порядок? — задала я вполне логичный вопрос.

— Вот ты интересная, а денег где взять на тех магов-то? Они за уборку три шкуры сдерут и не подавятся, — воскликнула Мария недовольно. — Я сама как могла прибрала две первые комнаты да основной стол, — это она про барную стойку, видимо, — а толку убирать? Постояльцев нет.

— Хм, да откуда ж им взяться, если таверна хуже конуры выглядит? — возмутилась я.

— А мне некогда тут шебаршить, мне хозяйство вести надо. Толку от этой развалины? Только последние деньги высасывает, — не менее возмущенно ответила старушка. — Еще лет семьдесят назад я бы, может, ее и попробовала восстановить, но сейчас ни сил, ни желания нет. Подумываю ее продать, чтобы долг с меня списался. А то, глядишь, и сама по миру пойду, — глубоко вздохнула она.

— Постой, я сейчас ослышалась? Сколько лет назад?

— Ну, лет шестьдесят или семьдесят. Эх, молодость.

Мои глаза попытались выскочить.

— А сколько тебе лет, Маш? Прости, если это бестактный вопрос, — уставилась я на нее.

— А чего ж бестактного, в возрасте нет ничего страшного. Мне двести пятьдесят семь годков уже. Жизнь к закату идет.

— Батюшки, — воскликнула я, прикрывая рот рукой. — Ты долгожитель?

— Отчего ж долгожитель? Нормальный возраст. Вот Пахом еще молодой, ему сто восемьдесят пять, а Николас совсем мальчишка, ему пятьдесят только исполнилось.

— Мать моя женщина, а мне тогда сколько? — удивленно воскликнула я.

— Ну, на вид ты совсем дитя еще. Хотя мышление у тебя на уровне взрослого человека. Возможно, тебе лет десять, может пятнадцать, а по уму лет на пятьдесят потянешь, — оценивающе осмотрела меня женщина.

— Да ты что?! Нет, я себя в зеркале видела и могу сказать, что мне лет шестнадцать. Но там, на Земле, мне было шестьдесят пять лет, и выглядела я примерно, как ты.

— Серьезно? — удивилась она. — Видимо, твой возраст тут пропорционален твоему уму там. Поэтому ты так выглядишь и ничего не забыла, — размышляла она.

— Ну да, все возможно, — почесала я лоб.

Еще немного осмотрев здание и прилегающую к нему территорию, я решила, что трактир можно возродить. Что и предложила с горящим взором Маше. Та мой энтузиазм не восприняла всерьез. Но согласилась остаться тут жить и попытаться мне помочь.

Первым делом мы отмыли окна и сняли со стен старые, все в паутине, гобелены.

Щетками смели пыль со стен и потолка, сдвинули столы. Время обеда подкралось незаметно. Хорошо, старушка оказалась предусмотрительной и заранее приготовила поесть.

Пока я отчищала бар, она сходила домой и принесла обед. После трапезы Маша снова ушла. Ей надо было хозяйство кормить и проверить.

Пока ее не было, я отдраила полы. Доски почти приняли свой первозданный вид, даже посветлели. Оттерев еще несколько столов и лавок, поставила их поближе к бару. Удобнее будет обслуживать клиентов.