Еще минута тишины.

Пью, несмотря на свой рык «беги», следом не шел.

Двинувшись дальше, я однозначно потеряюсь. Я заблужусь. Возможно, наткнусь на кого-то.

«У меня хотя бы есть вода. У него – нет».

Сомнения рвали на части – идти одной? Наплевать на того, кто остался позади? Просто попытаться выбраться? Возможно, лабиринт не такой уж большой, но от мысли преодолеть еще один «пролет» и пару раз куда-то свернуть мне делалось муторно. Опять орала интуиция.

Черт. Я опустилась на траву и какое-то время сидела. Было бы проще, если бы погоня продолжилась, тогда только вперед. И некстати вспомнилось движение руки Пью по траве – движение, полное отчаяния, – он действительно сейчас ничего не видел.

«Может быть, он и слеп. Но он умеет драться».

Не знаю, как и чем я приняла решение, но двинулась я не вперед. Я двинулась обратно.

(Kandi Peterson – Cannonball)

Он сидел у одной из «стен», смотрел как будто на небо – голова поднята вверх. На мои шаги даже не повернулся, и меня опять настигло муторное чувство печали. Он не собирался за мной бежать, меня преследовать. Он, очевидно, не знал и не понимал, где находится, куда двигаться – я была бы гадиной, оставив его одного.

Опасливо усевшись рядом, я какое-то время косилась на мужественный профиль, выжидая, кинется на меня с агрессией или нет, но Пью просто молчал. И я решилась на диалог.

– Как, …почему сработал ключ?

Я думала, он не ответит, но слева вздохнули.

– Потому что ты активировала его диким, сумасшедшим желанием куда-то переместиться. Полной силой своей дурости.

Он вдруг рассмеялся без злости и не обидно, но как-то обреченно. И умолк.

– Где мы сейчас?

– Тебе виднее.

Сарказм теперь звучал в его голосе.

– Это лабиринт, – пояснила я нехотя, – лабиринт из очень высоких и очень ровно стриженных кустов. Он тянется насколько хватает глаз. Сейчас ночь, но здесь довольно светло. И… никого… на первый взгляд. Мы в тупике… В закутке.

– Что ж, – Пью смотрел вниз, на свои руки, – ты очень хотела сбежать, заплутать и запутать следы, когда формировала пространство. Поэтому мы в лабиринте. Логично.

– Я ничего…

Мою попытку возмущенно оправдаться прервал нетерпеливый раздраженный выдох – мол, не трать слова.

«Конечно, ты его сформировала. Хоть и не понимаешь, как именно».

Я почему-то ждала, что на меня зло набросятся, обвинят, обзовут, упрекнут. Но этого не происходило, и забрезжила робкая надежда, что Пью не так зол, как мне думалось.

– Где мы…, ты не знаешь?

– Я не знаю.

– Откуда вообще взялось это место?

– Оно сформировалось из ничего.

– Такого не может быть…

– Что ты знаешь о ключе?

– Ничего.

– Вот из этого «ничего» он и сформировал для тебя пространство.

Кажется, я слышала едкие нотки.

– А ты знаешь о ключе больше?

– Знаю.

– И умеешь им пользоваться?

– Умею.

Внутри забрезжила надежда. Я уже успела представить, как мы скитаемся по этому лабиринту сутками напролет, как ищем воду, ощупываем опостылевшие лиственные стены, миримся, ругаемся, рассказываем друг другу истории из жизни. Возможно, всего этого можно избежать? Ключ, конечно, отдавать не хотелось, но и сидеть неизвестно где тоже. Медленно умирать от истощения, от жажды, терять силы и продолжать скитаться.

Мне пришлось сделать над собой усилие и прочистить горло; над верхним краем изгороди светила луна – вполне привычного вида для той, которая была соткана из «ничего».

– Если я отдам тебе ключ… Если я извинюсь за то, что украла его, и отдам… – Помолчала. – Это будет правильная идея?

Он так на меня и не посмотрел. Не повернул головы, в смысле. Хотя зачем ему, если моего лица он все равно не увидит.

– Это будет правильная идея.

В конце концов, он за ним и шел. Не за мной, но затем, чтобы вернуть ключ. Что ж, ладно, он выиграл этот раунд. Мне придется однажды найти и своровать что-то другое. Между ценной находкой и жизнью я выберу жизнь.

Я достала ключ, развернула тряпку, положила его на чужую раскрытую ладонь – «прощай, нео-игрушка».

Удивилась тому, что Пью сжал ладонь, но не предпринял никаких попыток активировать ключ.

– Извинений я не услышал, – пояснил он спустя паузу.

Ах да… Сложная часть. Иногда извиняться сложнее, чем проигрывать.

– Прости, что я без спроса взяла твою вещь…

– Не слышу раскаяния.

– А его и нет. Я обещала извиниться, а не раскаяться.

Пью хмыкнул. В нем сохранялась для меня все та же загадка, как и в самом начале. Некая мистичная многослойность.

– Почему все называют тебя Мэй?

– Неважно… Давай, вытаскивай нас отсюда.

Но, вместо того чтобы активировать ключ, Пью аккуратно прицепил его на цепочку, лежащую змейкой на ключицах. Прицепил и опустил под рубаху. Замечательно, чудесно!

– Ты же обещал!

– Первое: я не обещал. – Его тон удивительно спокоен, размерен. Казалось, слепой никуда не торопится – ни жить, ни делать, ни решать. – Второе: я сказал, что умею им пользоваться, но не сказал, что смогу сделать это прямо сейчас.

– Ты обманщик! – внутри моментально вскипело ядовитое варево.

– Сказать, кто тут обманщик?

Я прикусила язык.

Досада, прогорклая досада – вот, что я ощущала. Отдала ключ «просто так», безо всякой выгоды, как оказалось. Дурында.

– Если умеешь пользоваться, почему не воспользуешься сейчас?

– Потому что для этого требуется зрение – у меня его нет. С набалдашником нужен визуальный контакт, ты это ощутила. Если помнишь.

Я помнила. Когда вокруг засветилось марево, когда засияла верхушка, свет и я сцепились невидимой нитью, и эта нить проникла через глаза куда-то внутрь меня, вытаскивая на поверхность желания.

– Тогда отдай его мне… Я попробую!

– Не попробуешь. Ключ не может быть активирован дважды так быстро.

– Сколько нужно ждать?

Я была как гончая, как пес, чуявший добычу, но мне все никак не позволяли сорваться с места.

– Теперь он будет накапливать энергию в течение семи-десяти дней. Так что, если захочешь снова его своровать, будь готова к тому, что быстро он не сработает. К тому же ты все-таки не знаешь тонкостей и процессов.

«В следующий раз можешь попасть в место куда хуже этого».

Край луны сделался толще, уже показался пузатый бок.

Совершенно безрадостные перспективы.

Ключ не работает. Чтобы активировать его снова, нужно ждать неделю. Если это сделаю я, попаду «хрен знает куда», Пью знает, как попасть в нужное место, но не имеет зрения. Ловушка.

Мы долго сидели тихо, очень долго. Пропитывались осознанием собственного положения. Шелестели листья, ветер сюда залетал редко. Теплый, летний. Хорошо, что на земле плотный травяной ковер, не мерзла пятая точка. «А если бы в зиму?»

– Мне кажется, этот лабиринт живой, – поделилась я опасениями спустя минуты тишины. – Там… кто-то есть.

– Очень может быть. В пространстве, сотканном из твоего разума, может быть что угодно.

Он был безмятежен. И в то же время оставался потерян – сейчас он действительно ничего не видел.

И я не удержалась от вопроса.

– Как…, – спросила шепотом, – как ты смог преодолеть все препятствия тогда? Почему не видишь теперь?

Наверное, ему не хотелось отвечать. Но от ответил.

– Я могу впадать в расширенное видение пространства при необходимости. Но этот режим… очень энергозатратен.

Вон оно как…

Я почему-то потянулась к сброшенному рюкзаку, достала из него воду, протянула бутылку.

– Вода.

Он лишь покачал головой – не сейчас. «Побереги её» – я чувствовала его мысли.

Меня, привыкшую постоянно действовать, убивала неспешность Пью. Нежелание куда-то идти, что-то делать, суетиться, выбираться, выживать. Хотя что он мог, будучи незрячим?

Наверное, это был жестокий вопрос. Но мне хотелось его задать.

– Ты сможешь выйти отсюда без меня?