А после Данфорт открыл ломбард. Начал торговать краденым, и между ним и моим отцом пролегла трещина. Папа не признавал нечестных на руку торговцев, Бредди же крутился, как мог, силясь в темном мире себя обеспечить. И меня он помнил.

Когда в трубке раздался хриплый ответ, я уже решила, что в краже сразу признаваться не буду, но вот информацию узнать попытаюсь. Бредди знал многое и многих. У него был талант видеть невидимое и складывать воедино детали любой мозаики.

– Дядя Бред? Как твое здоровье?

На том конце закашлялись со смешком – видимо, поддатый вечером Данфорт курил.

– Кристинка… Рад тебя слышать. Как твои дела? Как твой старик?

Бредди все еще лелеял надежду на примирение и видел во мне мост, способный провести его к старой дружбе.

– Все хорошо. Нормально, – поправилась я и ненадолго умолкла. Как задать свой вопрос, чтобы не вызвать подозрений? Бредди помнил меня мелкой конопатой юлой, тонущей в материнских юбках, и зачастую радел за меня, как за родную. И это мешало мне вести с ним полноценную торговлю.

– Чем я обязан твоему звонку?

На чужой, далекой отсюда кухне играло радио. Музыку, спасающую настроение от заунывной тьмы, здесь любили многие.

– Расскажи мне, что ты знаешь о Слепом Пью.

На том конце повисла тишина. Кажется, Данфорт ушел с телефоном в другую комнату – радио стихло.

Прежде чем начать говорить, собеседник шумно прочистил горло. Ответил, понизив голос:

– Немногое. Но не связывалась бы ты с ним.

– Почему?

Второе предупреждение за один день. Не к добру.

– Что именно ты хочешь узнать?

– Все, что знаешь ты.

– Все, что знаю я… – Бредди тоже не был так прост, как казался. Он без слов понял, что некое взаимодействие между мной и названным человеком состоялось, и потому теперь размышлял, как лучше предупредить меня о последствиях. Начал без обиняков: – У меня нет даже его настоящего имени. Никто его не знает. Но я слышал, что с теми, кто пытается его обидеть, он бывает жесток. Даже непримирим.

– Но он же слеп!

– Не все вещи есть то, чем они выглядят на поверхности, Крис. – Он был одним из немногих, имеющих право называть меня этим именем. – Слепой Пью не имеет истории в Дэйтоне. Он прибыл в город несколько месяцев назад, снимает квартиру, тратит в барах неизвестно где заработанные деньги. Многие пытались завязать с ним дружбу, кто-то просто пытался увести кошелек. И те, и другие потерпели неудачу. Не смотри на его слепоту, Пью небезопасен.

Пауза.

– Послушай, ты ведь… не обворовала его? Скажи мне, что нет…

– Дядя…

– Я тебе вот что сообщу. Из того, что знаю. Помнишь момент, когда три недели назад в восточном районе отключали горячую воду?

Я помнила. Случилась большая авария, меняли трубы, сотни семей жили без воды.

– И что?

– Пью однажды посетил общественную баню. Только раз. И мой дружбан кое-что рассмотрел, кое-что удивительное.

Мне почему-то сразу подумалось про член. Хороший, очень добротный. Но речь, конечно же, шла о Лейнхарте – то было логично.

– Лейку?

– Да, её самую. Вот только его Лейка – это необычная Лейка. Это другая руна, она модифицирована иными символами.

– Что? Что все это значит?

Я никогда не слышала про иные Лейки.

– Я предполагаю… – Бредди заговорил еще тише. – Судя по снимку, который я видел, этот парень прибыл в Третий из Второго или даже Первого районов. И он из силовых структур. Не знаю, шпион или же сослан… Из него никто не может вытянуть информацию.

Неприятное чувство в загривке усилилось.

– Почему ты думаешь, что из силовых структур?

– Мне так кажется.

Тот самый случай, когда талант Данфорта являл себя в полную силу, когда старику хватило пары символов из уравнения, чтобы сложить невиданную доселе формулу.

– Так… ты ведь не обворовала его? Нет?

– Я… – Горло внезапно пересохло. Дядя Бред, конечно, знал о моих умениях, хоть и не докладывал о них родителям. Просто не мог не знать – община воров, подпольная организация, где все друг о друге слышали. – Я его… опоила.

Где-то в другом конце города, в чужой квартире расхохотались. И отнюдь невесело.

– Ты зря это сделала. И ты его не опоила…

– Я…Что это значит?

– Руна силовиков нейтрализует как снотворное, так и яды. Я об этом читал. Не спрашивай, где. Но ему было бы нипочем, даже если бы ты влила тройную дозу центрина в его чай.

Центрин в чае убивал мгновенно.

Теперь замолчала я.

– Ты в этом уверен?

– Как и в том, что у меня на кухне стоит недопитая бутылка коньяка.

«Жаль, что я тебя… не попробовала» – ведь именно эту фразу я сказала, стоя на пороге комнаты.

Пью не спал? Притворялся? Все слышал? У меня мгновенно закружилась голова.

Почему тогда он позволил стащить мне ключ? И стало приторно противно оттого, что мои опасения насчет «слишком легкой победы» вдруг обернулись неприглядной правдой о торпеде, выпущенной в бок моей подлодки. Пусть торпеда еще в пути, но она быстро движется по направлению к цели. Слепой человек сам повел меня к себе домой, сам завел в подъезд, сам попросил воды, сам ее выпил… И сам сделал вид, что спит. На мгновение я почувствовала себя плохо, тошнотворно.

– Что именно ты у него стащила? – Бред видел меня насквозь. Я молчала. И тогда Данфорт продолжил сам: – Если Пью позволил тебе чем-то поживиться, то это лишь для того, чтобы поиметь с тебя куда больше, чем потерял. Поверь мне. Есть лишь одна вещь, в которой я плох, и это то, что я никогда не ошибаюсь. Кристина… Кристина?

Он о чем-то спрашивал. О том, нужна ли мне помощь и чем являлся украденный предмет.

Я же наспех попрощалась, постаралась сделать это вежливо, после чего положила трубку. Посмотрела сначала на телефон, после на входную дверь. Она заперта? И почему я так отчаянно боюсь услышать за ней нетвердые шаги, а после насмешливый голос?

(FEARSTbeats – Raven)

Любой вор, желающий жить долго, должен уметь слушать интуицию – моя надрывно верещала и жгла мне пятую точку кислотой. Она призывала меня сорваться с места – и сорваться немедленно. Я не просто обокрала Пью – я его унизила. За свою жизнь я многократно сталкивалась с мужчинами, с их желаниями и чувством ранимости, и это чувство не могло не посетить человека, которого опоили, предварительно приласкав. Которого поцеловали, которому расстегнули ширинку, подержались за его «достоинство», пообещав продолжение. А после обокрали, оставив лежать на постели со спущенными штанами.

Если бы так поступили со мной, я была бы зла. Я бы, отыскав вора, орала ему в лицо: «Обязательно было унижать меня как женщину? Не мог просто забрать то, что хотел, и уйти?!»

Пью будет зол. Будучи таким сложным и «непримиримым» субъектом, каким описал его дядя Бред, он навряд ли простил бы мне одинарную ошибку. А уж двойную…

Нет, сегодня спать нельзя. И находиться здесь тоже – здесь меня будут искать в первую очередь.

Суетно, тревожно, прогоркло, но пришла пора сниматься с места.

На склад Филина я пробиралась тайком. Перебегала освещенные территории, замирала в тени, постоянно оглядывалась.

Почему на склад? Потому что именно там хранила собранный на экстренный случай рюкзак со всем необходимым для «побега» – припасами сухой еды, сменной одеждой, кое-какими инструментами, а также деньгами, которые я никогда не держала в квартире. Квартира – слабое укрытие для ценных вещей, как показывала практика. Стальной сейф вместо двери привлек бы больше внимания, нежели стандартный хлипкий заслон, решетки на окнах пробудили бы азарт у воров, а не отпугнули бы их. Склад Фила охранялся сигнализацией, от которой я знала код. К тому же у меня имелся запасной ключ.

Орин знал о моих пожитках там. И был с их хранением согласен.

Спустя двадцать минут я перебирала вещи в рюкзаке, который достала с одной из полок, предварительно подкатив передвижную лестницу. Спустила сумку вниз, водрузила ее на деревянный ящик с консервами, принялась проверять, все ли на месте.