Литмир - Электронная Библиотека

До этого мне приходилось несколько раз ночевать на природе, правда вместе с родителями, когда мы всей семьей отправлялись в поездки по Прибалтике на автомобиле. Но тогда палатка вместе с металлическим каркасом и колышками в специальном мешочке мирно покоилась в багажнике, там же лежали надувные матрасы и спальные мешки, так что подготовка к ночлегу занимала у папы не больше получаса. Питанием занималась мама, а мое участие сводилось к мойке посуды, да и то не в каком-нибудь ручье, а в обычной раковине, потому что на ночлег мы останавливались, в основном, в кэмпингах, где для туристов были оборудованы кухни и даже душевые.

В Крыму наш туристический десант после суточного путешествия в плацкартном вагоне поезда и двухчасового на троллейбусе высадился на трассе, а дальше мы двинули пешком вниз к морю с рюкзаками за спиной. Лагерь разбили в живописной бухточке, но это потребовало столько времени и сил, что к вечеру я просто валилась с ног от усталости, и все романтические бредни о прогулках вдоль берега и ночных заплывах вылетели из моей головы.

К тому же вода в море оказалась довольно холодной, но я все-таки выкупалась, потому что привыкший к ежедневному душу мой организм настойчиво требовал мытья. Чтобы я не простудилась, Данила заставил меня выпить в профилактических целях рюмку водки, и, несмотря на то, что я старательно закусила макаронами по-флотски, приготовленными, как и предсказывала Машка, в котелке не слишком умелыми руками подружек Данькиных приятелей, сон сморил меня практически мгновенно. Так что никаких песен под гитару, полночных разговоров у костра и прочих походных радостей мне в тот вечер вкусить не удалось.

На следующее утро, посмотрев на себя в зеркало, я пришла в ужас: волосы висели понурыми прядями, на щеке зрел подозрительный прыщ. Но особенно долго расстраиваться мне не пришлось: все, за исключением дежурного по лагерю Костика, щуплого и вертлявого парнишки, отправлялись в горы.

Мне иногда снится в страшных снах тот мой первый и последний поход. Всю дорогу вместо того, чтобы любоваться красотами и наслаждаться обществом любимого, я лихорадочно искала выход из создавшегося положения, потому что понимала: такой жизни я не вынесу, но и уехать домой не смогу – ничто на свете не могло заставить меня добровольно покинуть Даньку. Время от времени я ловила на себе его взгляд, полный, как мне казалось, брезгливой жалости, мужественно улыбалась и, собрав все силы, выпрямляла спину с болтавшимся на ней рюкзаком, не переставая бубнить про себя, что надо было слушать Машку.

Вечером, когда мы вернулись в лагерь, Костик, проскучавший весь день на хозяйственных работах, с неподдельным любопытством расспрашивал всех и каждого о том, как прошел день, и угощал нас супом из пакетов, который он сварил, не жалея воды. За ужином я вызвалась подежурить на следующий день вне очереди, сославшись на то, что вчера простудилась в результате купания, несмотря на принятые водочные меры предосторожности. Предложение прошло на «ура», и я легла спать с тайной надеждой, что мне все-таки удастся продержаться на этом дивной красоты морском берегу еще дней десять…

Утром, быстро сварив овсянку и пригласив ребят к завтраку, я метнулась в соседний поселок прикупить хоть каких-нибудь овощей, чтобы из наших круп, концентратов и консервов приготовить к вечеру что-нибудь съедобное. Вернувшись с туго набитым рюкзаком, из которого торчали пучки петрушки и кинзы, я помахала вслед уходившей команде и бросилась кипятить воду для мытья головы. К вечеру обед (он же ужин) был готов, кроме того, я успела не только вымыть голову, но и поплавать в потеплевшем море, отдохнуть и позагорать.

Стряпня моя имела успех: даже девчонки, не говоря уже о вечно испытывавших легкое чувство голода ребятах, уплетали рагу с тушенкой за обе щеки, правда, изредка сопровождали трапезу сомнительной приятности для поварихи комментариями. Но их выпады были тщетны: сердца мужчин были завоеваны мною стандартным «желудочным» способом, и после ужина, посоветовавшись с приятелями, Данька осторожно поинтересовался моим самочувствием. Подачу я приняла сразу и вернула мяч точно в корт: сама предложила остаться в лагере и подежурить еще пару дней.

Два дня пролетели незаметно, я отдохнула, подзагорела, волосы мои теперь всегда были чистыми, и по вечерам после сытного ужина Данька с видимым удовольствием и даже с некоторой гордостью помогал мне мыть посуду. А на третий день он под каким-то предлогом типа натертой пятки отказался идти в очередной поход, и сам остался в лагере. Я, разумеется, осталась вместе с любимым – а как же иначе? Тут все и случилось. Больше никто из нас ни в какие походы не ходил, и вскоре после возвращения в Москву Данила сделал мне предложение.

К моему удивлению, родители Дани восприняли известие о нашей предстоящей свадьбе с большим энтузиазмом, чем мои собственные, хотя по логике вещей все должно было быть как раз наоборот: именно мои должны были радоваться, что успешно сбывают с рук дочь, «засидевшуюся в девушках». Но не тут-то было – папа, глядя куда-то поверх моей головы, заметил: «Ты, Варька, не обижайся, но я не могу одобрить твой выбор. Даня, конечно, парень неплохой, но слишком он … декоративный, что ли…». А с мамой у меня состоялся совсем уж странный разговор.

«Варвара, мне надо серьезно поговорить с тобой!» – мамин голос звучал сурово, да и само по себе обращение ко мне полным именем не сулило ничего хорошего. Прикрыв ладонью страницу журнала с приглянувшейся мне моделью свадебного платья, я, молча, смотрела на маму, всем своим видом демонстрируя полнейшее внимание к предстоящей беседе, в глубине души надеясь, что речь не пойдет об интимных отношениях между новобрачными, и мне не придется изображать невинность «девушки из хорошей семьи».

«Ты помнишь, когда мы жили в Севастополе…» – торжественно начала свое вступление мама, но я уже не слышала ее: я всегда точно знала, что не могу этого помнить, но всегда понимала, что все-таки помню. Звон в ушах от напряжения, еле уловимый запах гари, беспомощные всхлипы и стоны столпившихся на Госпитальном спуске женщин, отчаянное молчание мужчин… И помочь ничем нельзя, и уйти невозможно – там же мальчишки, матросы-первогодки, вернувшиеся накануне из учебного плавания…

«Мам, ну сколько раз можно тебя просить?!» – я вскочила с дивана, полетел на пол модный журнал с разорванным пополам так понравившимся мне платьем: нижняя половина страницы сиротливо болталась на уцелевшей скрепке, а верхняя исчезла в моем рефлекторно сжавшемся кулаке. Придя в себя, я разжала пальцы – лицо невесты на смятом снимке выглядело старым и несчастным, хотя минуту назад оно сияло дежурной улыбкой на глянцевой бумаге…

«Ну, хорошо, хорошо, успокойся! – настойчиво продолжала мама, решив во что бы то ни стало, закончить наш серьезный разговор. – Я только хотела сказать, что, когда ты была маленькой, мы с папой купили тебе котенка. И ты так его любила, что не выпускала из рук, все время играла с ним, тискала и даже целовала. Бедное животное пыталось прятаться от твоих ласк под кроватью, но ты и там находила и доставала его. В конце концов, котенок умер. От твоей безмерной любви. И я прошу тебя учесть этот печальный опыт в вашей с Даней семейной жизни!».

Мамин рассказ произвел на меня впечатление. На какое-то мгновение я расслабилась, и у меня даже мелькнула предательская мысль: «А не отложить ли нашу свадьбу?» Так мне стало жаль бедного Даньку, который мог не вынести бремени моей любви! Но мгновение, как ему и положено, промелькнуло, кануло в лету, а я, устыдившись своей минутной слабости, вернулась к проблеме свадебного платья: из чего бы можно было сотворить аналог журнального варианта?

Как показало дальнейшее развитие событий, мамины опасения оказались напрасными: быть может, кто другой и спасовал бы перед моим не знавшим меры чувством, но только не Даня! Он был до такой степени закален чадолюбием родителей и обожанием младшей сестры, что, казалось, даже не замечал излишков проявления моей страстной привязанности. Более того, восхищение умом, красотой, силой и прочими достоинствами мужа воспринималось им как должное, и абсолютно так же воспринимались все мои усилия по созданию для него, любимого, обстановки домашнего комфорта, не уступавшей уюту Данькиного отчего дома.

2
{"b":"822411","o":1}