Хивинцы благородного происхождения носят название узбеков: это потомки завоевателей, которые захватили себе лучшие земли и наживные места, остальное население Ханства называется сартами: это землевладельцы, торгаши. В ту пору был еще многочисленный класс рабов и невольников. Как узбеки, так и сарты одинаково трудолюбивы, выносливы, но в то же время лукавы, корыстолюбивы и жестоки; подозревая европейцев в шпионстве, они скрытны и никогда не скажут правды. Узбека можно отличить, как по его смуглой физиономии с острыми скулами и черной бородой, так равно и по одежде. Узбеки носят конические меховые шапки, неуклюжие из юфти сапоги; летом – длинную рубаху. Женщины носят на голове тюрбан из 15 или 20 бумажных платков, закутанные в толстую одежду, в тяжелых сапогах, они исполняют всю домашнюю работу. В самый томительный зной должны таскать воду в огромных кувшинах. Женщина – тот же вол, на котором работают без отдыха, в полевых работах она должна помогать мужу, ходить за собаном (в роде нашей сохи) или стоять на бревне, которым боронят землю. Мало-мальски зажиточный узбек ничего не делает, разъезжает по базарам и вообще редко сидит дома; узбеки большие охотники до музыки, и во всем Туркестане нет таких музыкантов на дутаре (гитара в 2 струны) и кобосе (лютня), как в Хивинском оазисе.
До прихода русских Хива считалась самым выгодным рынком для сбыта пленников. Туркмены, киргизы, калмыки – все кочевники промышляли этим выгодным ремеслом. Еще до царя Петра Великого калмыки выжгли на правом берегу Волги более 100 сел; все население было тогда продано в рабство. Один итальянец, побывавший в Хиве и Бухаре, говорил нашему царю, что в тех местах более 5 тысяч русских томятся в неволе. Когда калмыки смирились, их дело продолжили туркмены и, можно сказать, до последнего времени. Незадолго до похода Перовского, о чем будет рассказано ниже, в одной Хиве насчитывали около 3 тысяч русских пленников. Разбойники, захватив рабочих где-нибудь в степи или на морском промысле, связывали по несколько человек и будучи конные, подгоняли несчастных плетьми или острым копьем, спеша поскорее укрыться. Многие падали от изнурения, таких бросали умирать в голодных муках и от жажды. Русские пленники ценились в Хиве дороже, чем, например, персияне, и некоторым из них удавалось занять почетное положение в Ханстве, но большей частью их назначали смотрителями над работами. Все же остальные – это люди простые, робкие, которые и попадали в рабство. Хозяева заставляли их работать с утра и до поздней ночи, за малейшую провинность били плетьми, если хозяин замечал охоту сбежать, то подрезал у пленника икры, потом присыпал раны конским рубленным волосом. В жизни и смерти пленника хозяин был волен. Один русский пленник так рассказывал свое горемычное житье: «Каждому невольнику отпускается по пуду пшеницы пополам с землей и больше ничего, сам смели, да еще фунтов пять отдай за помол. Много ли тебе останется!? Ни дров, ни щепы, ни досуга не дают. Дрова своруешь у соседей да печешь лепешки по ночам. Не украдешь – с голоду помрешь, надеть тебе нечего. Раз вышла старая ханша в сад, я и говорю ей: „Вам де, сударыня, кажись на нас бы и глядеть стыдно, ходим мы почитай нагишом, что же хан не оденет нас?” – А она мне на это, Дего стыдно? На тебя глядеть, что на собаку, все одно: не одевшись она ходит”».
Таково-то жилось невольникам, остальным и того хуже. Хивинский народ нисколько не воинственный, хотя, подобно всем азиатам, имеет склонность к грабежу, к мелкому хищничеству. В случае войны хан приказывает объявить по базарам, что в назначенный срок и в таком-то месте собирались все записанные в войско, на добрых конях, с оружием, с запасами. Тогда начинаются сборы, обыкновенно довольно продолжительные, так что хан или же его брат, выступив в степь с ближайшим отрядом, со свитой, где-нибудь поджидает дней 15, пока соберутся остальные. В походное время войска не получают продовольствие, чаще всего случается, что 2 или 3 воина покупают верблюда, на которого вьючат припасы месяца на полтора или на сколько там придется; бедняки возили свое скудное продовольствие на той же лошади, на которой ехали сами. Истребивши эти запасы, они жили воровством; резали по дороге чужих лошадей и скот. Лучшие стрелки, как в походе, так и в сражении, окружают хана, когда-то их насчитывалось около тысячи. Вообще хивинцы плохо стреляют, да и ружья у них были в ту пору такие тяжелые, что надо было класть их на подставку и воспламенять не курком, а при помощи фитиля. При войске обыкновенно следовало около десятка орудий, которые не заслуживали названия артиллерия. Для каждого пригоняли особые снаряды, причем их запихивали, обернув сначала войлоком или тряпками. Такие снаряды не попадали в деле даже на расстояние ста сажень, да это и не требовалось: хивинцы рассчитывали только напугать неприятеля громкой пальбой. Артиллерийскую прислугу составляли преимущественно русские пленники, а одно время начальником всей артиллерией был русский крестьянин, захваченный на рыбных ловлях в Каспийском море, его звали Лаврентьевым. Хивинцы потому доверяли русским, что они никогда не покидали своих пушек, как это часто случалось с храбрыми узбеками. Несмотря на то, что к хивинскому войску присоединялись подвластные хану кочевники – туркмены, киргизы, каракалпаки – это войско не могло удержать наступления русских, даже во время похода, а выдержать битву и того меньше, хотя хивинские ханы могли двинуть в поле от 20 до 25 тысяч всадников, вооруженных саблями и копьями.
Хивинцы бросались в битву запальчиво, но если встречали отпор, то обращались в бегство и уже были не способны повторить атаку. На все большие набеги высылались обыкновенно туркмены и киргизы. Храбрецы, или «батыри», получали от хана награды, смотря потому сколько он отрубит голов. Вот прибыла на площадь из дальнего похода сотня всадников. У каждого из них привязаны к луке седла или лошадиному хвосту по нескольку пленников, через седло перекинут мешок с отрубленными головами. Прежде всего всадник сбывает пленных, потом развязывает мешок и высыпает головы к ногам приемщика, что это арбузы или картофель. Особые рабочие сносят головы в одну кучу, а храбрым воинам выдаются квитанции, по которым они и получают награды.
Хивинские ханы управляли страной, как им вздумается, не соблюдая никаких законов и даже нарушая обычаи. Были между ними и такие, которые не могли насытиться человеческой кровью, другие отличались жадностью к наживе и совсем мало таких, которые бы заботились о нуждах своего народа. Вот почему Хива была и остается страной самой невежественной, чего нельзя сказать, например, про Бухару. В Хиве нет и помина о любви народной к своему хану, повинуются ему только ради страха, и хан не в безопасности от своих подданных, хотя бы то были самые близкие ему люди, например: жены, его министры или родственники; особенно он должен остерегаться духовенства, которое зорко следит за использованием обрядов своей веры.
Чтобы попасть в жилище хана, окруженное двойным рядом стен, надо было пройти два двора: первый двор бывал обыкновенно наполнен сарбазами, т. е. пехотными солдатами, одетыми в красные бумажные куртки; второй двор просторнее первого. На одном его конце постройка в роде сарая, где заседают ханские советники, левее – караулка, в которой ожидают приказаний палачи и полицейские, а между обоими постройками – ханский дворец, такая же мазанка как и все жилища узбеков и так же разделяется на две половины – гарем и «селямлик» (приемная). Внутри дворца расстелены ковры, стоят диваны со множеством подушек, но больше всего сундуков с разным добром. Местопребывание повелителя Хивы можно узнать только потому, что в приемной с раннего утра толкутся придворные, состоящие в разных должностях. Главный смотритель за рабами и ханским столом называется достарханджи (что значит в переводе – расстилающий скатерть), потом – мехрем, в роде лакея, но на самом деле самый близкий к хану человек, даже подает ему советы по важным делам, еще несколько человек, из которых один готовит кушанье, другой подает его к столу, третий готовит чай, шербет (шербетши) и разные лекарства. Как только хан проснулся, к нему в спальню являются особые прислужники: стоя на коленях, один держит лоханку, а в это время «кумганджи» льет воду из серебряного кувшина, в то же время полотенщик держит кончиками пальцев полотенце, которое он ловко набрасывает своему повелителю на руки; когда те двое исчезнут, особый цирюльник бреет голову, причем должен уметь искусно обжимать череп, что особенно любят жители Азии. Когда хан сильно утомлен делами, призывается костоправ, в обязанности которого потоптать коленями спину и вообще размять все члены хозяина. При наступлении ночи постельничий должен постелить войлоки или матрацы для ночлега. Великолепная верховая сбруя и оружие находятся под надзором казнаджи, при торжественных выездах он всегда сопровождает хана, и во главе его свиты идет скороход с султаном из перьев.
