- Да, это так, командир. Требовалось много труда, усилий, старательств.
- Стараний, - поправил Бережной.
- Конечно, стараний. Потом любви, командир...
- Какой любви?
- Обыкновенной, когда говорят люблю... как это... по-русски... Любовь...
- Давай вставай, грести будем! - послышался почти рядом мальчишеский голос.
- Лежи ты смирно. Не слышишь, что ли, влюбленные здесь про любовь шушукаются.
Бережной увидел под нависшим берегом тихо плывущую по течению лодку, а в ней двух лежащих на ее дне мальчуганов.
- Как они меня узнавали? - прошептал американский звездонавт.
- Они не видели, только слышали мужской и женский голоса. Еще одна неучтенная Генри Гри мелочь.
- Бывают и у мужчины высокие голоса.
- Бывают, бывают. Но я угадал не только по голосу, но для надежности помалкивал, хоть и не все понимал.
- Как тебе объяснять, командир? Это немножко иной мир - Америка. Другие традиции. Чужой для вас уклад жизни. Там каждый сам по себе. И, наряду с процветанием нации, у нас все еще, к несчастью, страдают обездоленные. Они нуждаются в сочувствии, сострадании, в помощи. И за них надо было бороться в самом Капитолии. Вот почему требовалось занять сенаторское кресло от штата Алабама. У тебя появляется понимание, командир?
- Да как тебе сказать? Чуточку, пожалуй, не хватает. Одно только уяснил. Нельзя тебя до старта выдавать. В полете все быстро бы выяснилось,
- Конечно! Еще как выяснилось бы!
- Чему радуешься, чего смеешься? Воображаешь, какие у Никиты глаза выкатились бы?
- Очень хочу представить такое. Спасибо за сохранение такой тайны. Но это только ее половина.
- А вторая половина у ваших медицинских комиссий, которые так оплошали?
- Вовсе нет! Совсем просто! Все подготавливалось. Врачи проникли туда наши, члены Союза обездоленных. Они знали, что так надо.
- Что так надо?
- Надо, чтобы председатель Союза обездоленных Генри Гри вернулся из спасательного звездного рейса национальным или даже всепланетным героем.
- Героем или героиней?
- Ты сразу берешь быка за хвост и начинаешь крутить его, как ослу. Пускай героиня! Однако в полет предстояло отправляться обязательно мистеру Генри Гри, который только что уступил в предвыборной борьбе за сенаторское кресло от штата Алабама Джесси Грегори. Республиканцы уже считают это место за собой забронированным! Тогда-то Генри Гри и начал свою подготовку, чтобы после четырех лет полета он вернулся бы на гребне волны небывалой популярности, которой прибавилось бы от романтической скрытности Генриэтты, от этой маскарадной вуали, - и американский звездонавт снова прикрыл свое лицо листьями притянутой березовой ветки. - Такое решающее преимущество так необходимо трем миллионам обездоленных, которых надо вытащить из ямы страданий и бедствий. За это можно рисковать жизнью, командир, отданной не только за трех спасаемых человек в космосе, а за три миллиона погибающих на Земле. Как ты думаешь, командир, какая цифра, какая задача больше?
- Ну, парень!.. То есть Генри... фу ты!.. не разберешься с тобой, Генриэтта! Скажи сперва, зачем тебе на первых порах понадобился этот маскарад со штанами?
- Э-э, командир! На Капитолии еще не бывало женщины-сенатора. Королевы правили, но не в Америке! А обездоленные страдают там. Им нужен защитник мистер сенатор. И Союз обездоленных решил добиваться кресла для своего председателя, лихого парня Генри Гри. Ковбой и ученый! Каскадер и поэт! К тому же "свой парень"! О'кэй?
- О'кэй, о'кэй! Парень что надо! Видел я его киноподвиги! Спрыгнуть в автомобиле с моста на крыши вагонов идущего поезда, промчаться по ним до локомотива, а потом слететь с него на шпалы и скакать по ним с немыслимой скоростью впереди поезда - это, брат, трюк небывалый! За одно это тебя в звездный рейс можно взять. И как бы ты снова не проиграл на выборах. Видно, там другие трюки требуются. Так чего же ты снова в эту свалку лезешь?
- Чтобы победить! Национальный и всепланетный герой уже не тот противник республиканцам, как прежде. Популярность звездонавта должна помочь Союзу обездоленных получить своего сенатора в Капитолии. И мой Долг добиться этого.
- Эге! Так вот какому Долгу клятва давалась!
- Клятва давалась Жизнью, которая принадлежит не Генри Гри и не Генриэтте Грин, а миллионам обездоленных американцев! Ради них были пройдены все математические тесты и физические испытания, ради них можно погибнуть, командир, но не предать их, не изменить Делу их защиты. Вот и суди теперь сам, кого выбрать для исполнения Долга: трех, терпящих бедствие в космосе, или трех миллионов, погибающих на американской земле?
- Да, задаешь ты мне задачу! Так что? Выходит дело, ты лететь с нами не хочешь?
- Еще как хочу, но есть особая тайна, Бережной. Узнать ее - это понимать, чего стоит отказаться от полета с тобой и с Никитой.
- А Никита при чем? Он незаменимый штурман. У него таких вопросов возникнуть не может.
- Нет, командир, я не о том...
Послышались всплески весел. Мальчики возвращались, гребя теперь против течения.
- А они правильно сказали про влюбленных, Бережной.
- Про кого?
- Про меня, командир, - и Генриэтта задорно помахала мальчуганам сорванной веткой. - Разведчики, прокатите в лодке! - крикнула она.
Ребята смутились, посовещались и стали подгребать к берегу.
- Нет, ребятки, я пошутила! - снова крикнула американка. - У меня командир, и еще какой строгий!
- Какой командир? - заинтересовались мальчишки.
- Бережной, звездолетчик! Знаете такого?
- Ух ты! - воскликнул один из ребят.
- А Никиту Вязова вы знаете? - крикнул другой.
- Еще бы! А ты?
- Он нас, меня, Сашу Кузнецова, и вот его, Витю Стрелецкого, из воды вытащил. Передайте ему, что мы его век помнить будем!
- Передам, непременно передам! - отозвалась Генриэтта.
Лодка стала удаляться.
- Славные ребята! - глядя вслед ей, сказала американка и добавила: - И Никиту, наверное, тоже любят.
- Что значит тоже? - насторожился Бережной.
По набережной другого берега пронеслись два электромобиля, за ними следом - вереница велосипедистов. Генриэтта задумчивым взглядом следила за ними.
- Что значит "тоже", спрашиваешь? Отвечу, командир, что ради своего Долга, понимание которого у тебя есть, я отказываюсь от своего счастья.
