– Агния, у тебя приват… пошевеливайся, – небрежно бросает Арсен, заглянув в нашу гримерку в перерыве между выходами около часа ночи.
Я поправляю свой костюм, состоящий из пэстис на сосках и стрингов, усыпанных мелкими стразами, разминаю стопы и надеваю лаковые стрипы на платформе и 16-сантиметровых каблуках. Зайдя в зал для привата со стороны кулис, я украдкой смотрю на гостя, уже сидящего в глубоком кожаном кресле. Мужчина в черных брюках и темной шелковой рубашке с закатанными до локтей рукавами, вальяжно развалившись в кресле, с откровенно скучающим видом постукивает пальцами по подлокотнику в такт музыки. Уже началась моя любимая композиция для приватного танца: «Glory Box» группы Portishead. Я уже почти сделала шаг из-за кулис, когда клиент повернул голову так, что я увидела его лицо в синем сумраке просторного зала, и мое сердце мгновенно с грохотом рухнуло вниз, подкосив мне ноги. Знакомое чувство захлестывающей паники охватило меня, перебив дыхание. Загорелая кожа… прямой нос… короткая стрижка… и холодный взгляд карих глаз, тех самых, которые прожигали меня насквозь, как жидкий азот, из черного внедорожника сегодня вечером. Оглушенная собственным сердцебиением, перебивающим даже громкую музыку, на ватных ногах я попятилась назад, к двери, и дрожащей рукой нащупав ручку замка, распахнула дверь и буквально выпала в служебный коридор, едва не сбив с ног проходящего мимо Арсена.
– В чем дело?! – спрашивает он, глядя в мое лицо. Наверняка я так побледнела от страха, что даже плотный макияж не в силах этого скрыть.
– Я не буду танцевать для этого человека, – почти шепотом отвечаю я, ощущая, как по телу разбегаются мурашки.
– Что это значит?! – Арсен явно в бешенстве, и с трудом сдерживает свои эмоции, но мне плевать.
– Этот человек преследовал меня сегодня… Я не выйду к нему, – отвечаю я с такой уверенностью в голосе, что ему ничего не остается, как пытаться меня уговорить. Или заставить.
– Слушай, Агния, – после глубокого вдоха начал начальник, сжав челюсть. В его голосе нет ни капли доброты и понимания, но явно читается желание торговаться до победного. – Этот клиент – точно не маньяк. Он очень важный человек в городе… и мой старый знакомый, который впервые посетил мой клуб. Ты не можешь меня опозорить. Тем более, что он уже оплатил твой выход.
– Если тебе наплевать на мою безопасность, я могу уйти отсюда прямо сейчас, и ты никогда меня больше не увидишь, – у меня есть козырь, и когда речь заходит о самосохранении, я не стесняюсь им воспользоваться.
– Он уже оплатил твой выход, Агния. Именно твой! – напряжение нарастает, но я молчу, стойко выдерживая обжигающе-злобный взгляд Арсена. – Ладно, давай так, – уже шипит он, устало потерев широкую переносицу, – за этот выход я заплачу тебе вдвое больше, чем обычно, – его козырь, признаю, сильнее моего. Он знает, что я отчаянно нуждаюсь в деньгах, и едва увидев тень колебания на моем лице, добавляет с победной уверенностью:
– А теперь иди и сделай все, чтобы он был доволен… Ну же, шевелись!
Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять бешеное сердцебиение, и развернувшись на каблуках, снова захожу в зал и без лишних раздумий делаю шаг на сцену из-за кулис.
Под пристальным, физически осязаемым взглядом карих глаз закончив короткую танцевальную связку на пилоне, я медленно опускаюсь на гладкую поверхность пола и тягучими движениями на четвереньках продвигаюсь к креслу клиента, неимоверным усилием воли заставляя себя неотрывно смотреть прямо в его глаза. Сердце заходится от учащенного пульса, и я пытаюсь заставить себя думать, что это от танца, а не страха. Преодолев себя, я касаюсь руками его упругих бедер, расположившись на коленях между ними, и продолжая танец, надеюсь увидеть на его лице хоть какую-то эмоцию. Но ничего нет. В его глазах нет ни капли одобрения. Он смотрит в мое лицо сверху вниз, не задерживая взгляд на пластичных движениях моего полуобнаженного тела, и это меня нервирует. Не в силах выдерживать этот прожигающий насквозь взгляд-рентген, я поднимаюсь и в танце двигаюсь за его спину. Склонившись сзади, я провожу руками по его выпуклой груди, покрытой шелковой рубашкой и слегка касаюсь губами его щеки и уха. Мои распущенные волосы, перекинутые набок, скользят по крепкому торсу. Когда мои пальцы доходят до ремня его брюк, я с легким усилием проталкиваю их чуть ниже, под ремень, и замечаю, как в этот момент мой хладнокровный клиент шумно сглатывает и глубоко вдыхает, слегка запрокинув голову. Хм, выходит, не такой уж он и бесчувственный, каким хочет выглядеть. Ощущение, что я могу повлиять на его состояние и получить ту реакцию, на которую рассчитываю, вселяет в меня уверенность. Мое лицо так близко к его шее, что я отчетливо ощущаю запах его парфюма, и он настолько притягателен, что я не могу удержаться от глубокого вдоха. По явственно обоняемым нотам парфюма я безошибочно могу определить социальную принадлежность любого мужчины. Благопристойные семьянины пахнут чистотой хлопка, свежими бергамотом и ветивером. А сейчас я чувствую томные ноты сандала, белого кедра, острых специй, дымного уда и сладких пачулей. Этот незнакомец пахнет деньгами, сексом, властью и опасностью.
Я продолжаю свой танец в партере – в моей хореографической связке по очереди кошка, разножка, скорпион и, наконец, поперечный шпагат спиной к зрителю. В его потемневшем взгляде проскальзывает почти гипнотический интерес. Всякий раз, когда я свожу ноги, мелкие стразы по краю стрингов впиваются в мою нежную кожу: чертова Рузанна с ее сорочьей тягой ко всему блестящему! Это не трусы, а орудие пыток!
За тридцать секунд до окончания трека я забираюсь верхом на бедра клиента, и мы оказываемся лицом к лицу. Его губы вовсе не похожи на злобный оскал, который я себе представляла: они широкие, полные и выразительные. Стараясь не отвлекаться на прожигающий меня взгляд, я чувственно изгибаюсь, приподнимаясь на коленях в такт бита, и вскользь касаюсь грудью его губ. Я слышу, как поскрипывает кожа подлокотников в его сжатых ладонях и ощущаю тысячевольтовое напряжение в его крепком теле. Он знает, что танцовщиц нельзя трогать руками и не нарушает правил. Под бархатный женский вокал, призывающий «Give me a reason to love you Give me a reason to be a woman” и сексуальное гитарное соло я опускаюсь и начинаю ритмично елозить тонкой полоской стрингов по каменно-упругому бугру в его штанах. Кстати, знаете, почему у стриптизерш такая гладкая сияющая кожа? Верно, потому что мы регулярно полируем ее о дорогую шелковую ткань мужских брюк.
Дыхание моего клиента учащается, а глаза начинают возбужденно блестеть. Нужный эффект достигнут, моя работа выполнена отлично. Резко поднявшись с его колен, я медленным амплитудным шагом удаляюсь за кулисы, с удивлением обнаруживая, что мой пульс зашкаливает не меньше, чем у него. Как правило, на работе никто и ничто не может вывести меня из равновесия, но сейчас я не в состоянии угомонить свое разбушевавшееся сердцебиение.
На ватных ногах я вваливаюсь в гримерку в тот момент, когда Лиза в костюме полуобнаженного ангела с крыльями за спиной со смехом рассказывает, что сынок замглавы администрации, которого прогрессивный и распущенный папаша привел отмечать восемнадцатилетие в стрипклуб, сморщился, дрогнул и намочил штаны уже на десятой секунде приватного танца, когда она едва дотронулась до него.
–Так надо было поелозить промежностью по этому пятну над его ширинкой хорошенько… забеременела бы от сына чиновника, и жила без бед! – с хохотом говорит Света, и душное помещение взрывается звонким девичьим смехом.
Я с грохотом сбрасываю с себя стрипы и шумно выдыхаю, плюхнувшись на диванчик. В моей голове крутятся мысли только о незнакомце в черном: кто он такой? Судя по часам Rolex на его руке, рубашке с пуговицами Armani и машине за десяток миллионов рублей, он явно птица высокого полета. Чиновник? Бизнесмен? Или декан какого-нибудь института? В нашем клубе полно таких гостей. Но нет, вряд ли он из творческой или образовательной интеллигенции: для препода он слишком опасен и сексуален, за пять лет учебы в институте мне такие ни разу такие не встречались.. Но что этому странному незнакомцу от меня нужно…?
