Послышались шаги.
В гостиную вошла Лариса, следом за ней – Яна.
Признаться, после невнятных реплик Касаева о дочери я полагал, что увижу либо забеременевшую невинность, либо угловатую закомплексованную девицу, этакий синий чулок, кандидатку в старые девы.
Но я ошибся.
Яна оказалась невысокой, худощавой брюнеткой в светло-коричневом брючном костюме. Ее черты лица во многом повторяли материнские, хотя и с некоторой поправкой на жесткость. Высокий лоб, красиво очерченные губы, темные бездонные глаза, в которых не было ни отцовской настороженности, ни материнской печали. Она смотрела открыто и бесстрашно. Люди с таким взглядом обладают сильной волей, способны на жертву – уж я в таких вещах разбираюсь. Нечто подобное чувствовалось и в Касаеве, но у дочери было выражено ярче.
Но эти ощущения возникли позднее, потому что, к сожалению, Яна обладала физическим недостатком, который замечался прежде всего прочего. Она была хромоножкой. По-видимому – от рождения.
В моем мозгу мгновенно включился мощный компьютер, ибо факт хромоты девушки требовал заново переосмыслить всю информацию.
О нем ничего не было в досье!
Осведомитель, перечисливший множество конфиденциальных сведений о Касаеве, знавший буквально всю подноготную его семьи, даже не упомянул об этом важнейшем обстоятельстве!
Я кожей чувствовал, что несчастье Яны служит источником неутихающей боли для Гарика и Ларисы. Знай я об этом раньше, возможно, иначе выстраивал бы свой план, подбирался бы к Касаеву с другой стороны.
Но осведомитель проявил необъяснимую халатность.
Если только…
Если только у него не было особой причины не касаться этого факта.
Если только досье готовила… не сама Яна.
Нелепое допущение?
Но я-то знаю, что именно нелепые допущения оказываются верными чаще всего.
Если согласиться, что это так, то сходится абсолютно все: и набор сведений, и старые вырезки, которые взялись непонятно откуда, и то фото, которое я поднял из-под кресла…
Но тогда непонятно, зачем было огород городить. Она же могла спокойно добраться до компромата.
Все это промелькнуло в моем сознании за те несколько секунд, что Яна шла к столу, скупо улыбаясь мне.
Я поднялся:
– Здравствуйте, Яна!
– Дмитрий Сергеевич, интересный человек и мой друг, – представил меня Гарик.
– Добрый вечер! Очень приятно, что в нашем доме наконец-то появился гость. А то мои родители совсем захандрили. – Судя по ровному тону, девушка не страдала душевными комплексами.
Она села на стул рядом с матерью, я опустился на свое место.
– Ну что ты говоришь, Яночка! – с укоризной возразил между тем отец. – Можно подумать, что у нас не бывает гостей!
– Если ты имеешь в виду Николая Кузьмича, тогда конечно, – с едва уловимой иронией заметила она.
(Я тут же мысленно «запротоколировал» прозвучавшее имя.)
– Николай Кузьмич, кстати, исключительно порядочный человек, – не без упрека произнес Гарик.
Дочь усмехнулась, будто готовясь экспромтом выдать язвительный ответ, но, видимо, ей не хотелось подводить отца перед гостем.
Она безмятежно посмотрела на меня.
– Вы первый, кто пришел к нам с гостинцами для котов. Огромная вам благодарность от имени Бонифация и Маркиза.
– О, коты моя слабость, – ответил я. – Обожаю этих пушистых бездельников.
– Они не бездельники, – возразила девушка. – Они такие, какими их создала природа.
– Яночка, тебе шампанское или коньяк? – вмешался отец.
– Шампанское.
– У всех налито? – Касаев поднял свой бокал. – Давайте выпьем за то, чтобы в один прекрасный день я стал дедом.
– Фи, папа! – скривилась дочь. – Куда ты торопишься?
– Видишь ли, дочка, – философски изрек он, – в жизни каждого человека неизбежно наступает момент, когда он понимает, что молодость прошла. Я понял это и хочу понянчить внука. Хочу, чтобы продолжился наш род. Это естественно.
– Знаешь, папа, чтобы продолжился род, вам с мамой следовало завести мне братика или двух…
За столом повисло молчание. Был в этом обмене репликами некий ускользающий от меня подтекст, какая-то домашняя тайна.
– И вообще, папа, – Яна разрядила обстановку, – я ведь современная девушка. Сначала карьера, после семья.
– Если бы все так рассуждали…
Я ловил каждое слово, каждый жест девушки – разумеется, тайком. Могла ли она собрать досье на отца? Могла или нет? Кроме того, было крайне важно выяснить, во сколько она уходит из дому по утрам.
– У вас, Яна, видимо, время расписано по минутам, – улучив момент, поинтересовался я.
– Как писал папа в одной из своих статей, «выучил в молодости – высек на камне, выучил в старости – высек на льду». Вот я и стараюсь, – ответила она.
– Но вы еще успеваете работать?
– Только три дня в неделю.
– Яночка совершенно не щадит себя, – заметила Лариса. – Уходит – за окнами темно, и приходит – темно.
– Интересная профессия?
– Я, видите ли, кошачий доктор. – В голосе Яны прозвучал вызов. – Некоторым скажешь – улыбаются. Другие пожимают плечами. Третьи доказывают, что вообще незачем лечить животных. Для людей, мол, не хватает лекарств. А вы как считаете, Дмитрий Сергеевич?
– Я – за братьев наших меньших. Обеими руками.
– Если бы люди научились любить зверей, они и друг к другу относились бы лучше, – убежденно проговорила Яна.
– У Яны целая философия на этот счет, – заметил Гарик. – Есть феминистки, а наша дочка – заядлая фаунистка. Только, чур, Яна, не обижаться. Это я так, к слову.
– Ты же знаешь, папа, что я никогда не обижаюсь, – серьезно ответила она. – Надо не обижаться, а дело делать.
– Умница! Кстати, у меня родился оригинальный тост…
Вскоре Яна покинула нас, сославшись на подготовку к семинару.
Я тоже засобирался восвояси.
– Спасибо за приятный вечер, но мне пора.
– Нет-нет! – всплеснула руками Лариса. – Куда же вы пойдете! Время позднее, на улице столько хулиганов! Мы вас не отпускаем, правда, Гарик? Вы ночуете у нас.
– Конечно! – кивнул он, поглядывая на бутылку, где еще оставалась добрая треть. – Посидим поговорим, а завтра… Послушай, Димка, идея! Я могу завтра с утра задержаться. Давай прогуляемся по Петергофу, а? Тут совсем рядом. Лариса! Дима, ты не представляешь, какая это красотища!
Вдвоем они пустились в уговоры.
Но ночлег в этом доме не входил в мои планы. Никогда не был сторонником пословицы «кашу маслом не испортишь».
Сославшись на возможный звонок начальства, я отказался. Но и отвергать целиком предложения Касаевых не стоило.
Наконец мы нашли соломоново решение. Завтра утром встречаемся на платформе «Сосновая Поляна» и едем в Петергоф, где меня ознакомят с шедеврами знаменитого дворцово-паркового ансамбля.
Затем мы выпили на посошок и распрощались.
Когда я вышел из подъезда, было около десяти. Алевтина ждет. Я поймал машину и дал ее адрес, попросив водителя попутно остановиться возле базарчика.
* * *
В легкой белой блузке, завязанной на талии узлом, и в короткой черной юбочке Алевтина выглядела превосходно.
Я вручил ей букет хризантем и поцеловал в подставленную щечку. Мы прошли на кухню, где я принялся освобождать пакеты.
– Дима, это слишком!
– Наш аппетит никому не вредит. – Крепко же втемяшились мне в голову народные приметы.
Смеясь, она взяла меня за руку и повела в комнату.
Я увидел стол, уставленный закусками.
– Ого! Ты времени даром не теряла.
– Мне хотелось доказать, что я умею быть хорошей хозяйкой.
– Тебе это удалось на все сто.
Она подошла ближе.
– Дима, зачем я тебе нужна?
– Странный вопрос. Все равно как если бы ты спросила, зачем приходит весна.
– На дворе, между прочим, осень.
– Всего лишь временное явление.
– Не хочешь же ты сказать, что между нами возможно что-то серьезное?
– А разве ты еще не поняла, что я – исключительно серьезный человек?
Она улыбнулась и прижалась своими губами к моим. Поцелуй был долгий-долгий, я ощутил ее сильный трепещущий язык, проникающий сквозь мои разжатые зубы. Не отрываясь от нее, я подхватил ее на руки и бросил поперек кровати, застланной белоснежным бельем. Она прогнулась, одним движением сбросив с себя юбку, под которой ничего не было. Ловким движением развязала узел блузки, которая сразу же раскрылась, обнажив верхнюю часть тела.