Человеческая цивилизация как система подошла к точке бифуркации - точке перелома в кривой своего развития, "где система как бы "колеблется" перед выбором одного из нескольких путей эволюции... и небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение... системы". Эти "колебания", эта неустойчивость цивилизации уже хорошо ощутимы, и люди начинают переоценивать и переосмысливать свои взгляды на мир, на играемые ими роли. Основным признаком этой переоценки становится изменение миропонимания, ведущее к коренным переменам в науке. "Не будет, по-видимому, преувеличением сказать, что наш период допустимо сравнивать с эпохой греческих атомистов или Возрождения, когда зарождался новый взгляд на природу", - пишут И. Пригожин и И. Стенгерс. Человечество стоит на пороге каких-то коренных изменений в своей судьбе. "В последние десятилетия все чаще рождается мысль, что человечество достигло какого-то важного рубежа и оказалось на перепутье. Впервые с тех пор, как христианский мир шагнул в свое второе тысячелетие, над миром, по-видимому, действительно нависла реальная угроза неминуемого пришествия чего-то неотвратимого, неизвестного и способного полностью изменить общую судьбу огромных масс людей. Люди чувствуют, что наступает конец какой-то эпохи в их истории", - говорит А. Печчеи.
Необходимо, конечно, заметить, что процесс обновления, перехода к новому способу мышления нельзя понимать как происходящий одномоментно, подобно вспышке молнии, мгновенно освещающей всех и все; и это не будет картина, подобная обещанному Страшному суду: "И вострубил первый ангел..." - это всего лишь красивая поэтическая метафора. Переделка человеческого мышления, мировоззрения всегда происходит медленно, но грядущая может быть еще более длительной и мучительной - ведь меняется не только взгляд, или система взглядов на окружающую природу, мир, Вселенную, - человек будет вынужден по-иному взглянуть на самого себя, что намного сложнее.
Вот уже две с лишним тысячи лет звучит призыв древнего мудреца: "Человек, познай себя!", но "трагедия современного разума "разгадавшего загадку Вселенной" как раз и состоит в том, что одну загадку он заменил другой загадкой самого себя" - и решение этой загадки и составляет суть нового этапа познания.
Человек двойствен, как и все во Вселенной, как и сама Вселенная, и об этом хорошо знали древние мыслители: инь и ян, ад и рай, двуликий Янус добра и зла - элементы, из которых она состоит сама, природа тщательно перемешала в душе человека, где самым причудливым образом соединяются страсть к разрушению, деградации и стремление к созиданию, росту, совершенствованию.
В этике человека добро и зло относительны и субъективны, и великое множество моральных систем, реализующих эту относительность и потому взаимно исключающих друг друга и в то же время демонстрирующих их удивительную гибкость и возможность самых невероятных адаптации, воспринимается как некий мировой закон, как безысходность и тупик всех споров и разногласий. Представления о добре и зле в различных этических системах являются, по сути дела, теми же самыми аксиомами, принимаемыми на основании "практического опыта человечества", "здравого смысла" - понятий, очевидно, переменных и зависящих от исторических, демографических, социальных, национальных, гастрономических и Бог знает от какого еще множества других факторов. И как невозможно строго доказуемое разрешение спора между материализмом и идеализмом, так и в рамках отдельных, не рассматриваемых как бы "сверху" этических систем, невозможно разрешение моральных аксиом.
Мы с отвращением судим о морали каннибалов, определявших достоинство человека по числу съеденных им врагов, нас поражает восточный фатализм, победивший даже инстинкт самосохранения, следствием чего является полное пренебрежение к собственной жизни, и точно так же нас потрясают убийцы всех масштабов, презирающие жизни чужие, но у нас нет никаких положительных доказательств, которые позволили бы утвердить правильность и единственность исповедуемой нами морали. Сколько бы мы ни говорили о существовании единого кантовского "нравственного чувства во мне", об идеальной - для нас - морали, которую мы считаем единственно достойной человека, общечеловеческой и которой, впрочем, мы и сами придерживаемся до поры до времени,- и профессионал-убийца, и людоед, и буддийский святой вряд ли согласятся с нами и поймут преимущество любых других моральных норм. Относительность и субъективность добра и зла, моральных ценностей - вот самый тяжелый и в то же время самый важный и необходимый для разрешения нарождающейся новой наукой вопрос.
Всегда на протяжении всей истории человечества живет мечта о мире, где царит добро. В поразительной поэтической форме эта мечта выражена в загадочном древнем, уже тысячелетия занимающем умы людей удивительном пророчестве: "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло". Но такого Бога нет, а потому человек должен сам становиться богом своих детских снов - добрым, справедливым, милосердным и всемогущим, и стать таким человеку поможет наука, но не наука ракет, пестицидов, атомных бомб и электростанций, а наука человеческая, наука о человеке.
Я убежден, что должна существовать какая-то высшая этическая система, метаэтика, моральные ценности в которой имели бы абсолютный и объективный характер, где добро было бы добром для всех, а зло, причиненное одному, вызвало бы общее страдание, а потому было бы невозможно. Должна существовать такая, не известная пока нам точка отсчета, такая мораль, где добро и зло были бы инвариантны, где их понимание не зависело бы от системы координат от всех тех многочисленных преходящих и проходящих факторов, от которых они зависят сейчас.
Это изменение статуса противоположностей, исчезновение их относительности не есть отступление от диалектики, содержащей в качестве одного из основных своих принципов систему противоположностей, которые всегда относительны, всегда переходят друг в друга. Поняв и приняв абсолют моральных ценностей, абсолют добра и зла, нравственный абсолют, установив критерии этой абсолютности, люди неминуемо встретятся с иными противоположностями, качества которых вообразить сегодня мы просто не в силах. Но дай нам Бог понять сейчас хотя бы, что есть добро и что есть зло - для всех, - потому что не понявшее этого и держащееся за собственное субъективное и такое непостоянное понимание добра и зла человечество обречено на гибель.
Метаэтика, как и любая другая новая система мышления, не может возникнуть на пустом месте. Однако есть уже признаки, позволяющие говорить о ее возрождении, поскольку на наших глазах набирает силу новая удивительная наука - экология - первая поистине космическая наука человечества.
Экология не только глобальна - этим может похвастаться и атомная физика, но и глубоко человечна. Она олицетворяет совершенно новый, невиданный в истории подход к природе, когда человек, ощутив свою вину и свою оторванность от природы, рассматривает ее как единое целое, как единый живой организм, неотъемлемой частью которого он сам начинает воспринимать себя, и тем самым все человечество начинает осознавать свое единство как единство одного народа, одной нации землян. И это не единственная особенность новой науки.
Экология, родившаяся как утилитарное средство изучения антропогенных воздействий на природу, стремительно становится наукой этической, всепланетарной, наднациональной, определяющей добро и зло безотносительно, "независимо от наблюдателя". Экология - это пробуждающаяся совесть человечества, которое, словно бы очнувшись от тяжелого сна прагматизма, впервые, пожалуй, в таких масштабах поступается своими сугубо материальными интересами во имя непонятных ранее, таких эфемерных ценностей, как красота и чистота природы, - любовь к природе становится научным понятием. Это первая ласточка грядущей научной революции, революции в человеческом сознании, и хоть она, может быть, и не делает весны, но это не значит, что весны не будет вовсе...
