– Мисс Ваерти, вы понимаете, насколько неправдоподобно звучит ваша версия? – мрачно вопросил он уже в десятый или пятнадцатый раз.

Я сбилась со счета.

– Господин старший следователь Давернетти, а вы понимаете, сколь мало логики в вашей версии? – ровно поинтересовалась я.

Тоже не в первый раз.

Мужчина с несгибаемо драконьей выправкой и драконьим же высокомерием криво усмехнулся:

– Что ж, давайте начнем сначала. Итак, вы привезли труп несчастной из порта Анакруа, после чего выбросили в снег на территориях, принадлежащих главе города, затем вызвали полицию.

Тяжело вздохнув, я скептически посмотрела на старшего следователя и поинтересовалась:

– Вы действительно полагаете, что я могла каким-то образом провезти труп, минуя таможенников порта Анакруа? Между прочим, там, в таможне, работают драконы.

– Это расизм? – мгновенно оживился следователь Давернетти.

– Это намек на то, что мимо драконов труп пронести нет никакой возможности! – возмущенно высказала я.

– То есть вы пытались, – ухватился за очередную «ниточку» старший следователь.

Я сейчас очень сильно пыталась не впасть в истерику. Еще мне безумно хотелось сказать господину старшему следователю, что он несет бред, но я вполне резонно опасалась, что после этого Давернетти предъявит мне обвинение в неуважении к закону, а затем добьется демонстративно желаемого – упрячет меня в тюрьму.

Ситуация из кошмарного фарса медленно, но верно перерастала просто в кошмар.

Устало вздохнув, я отставила чашку с чаем, любезно предложенную мне младшим следователем, от чего последний удостоился гневного взгляда начальства, и спросила максимально прямо:

– Господин старший следователь, чего вы добиваетесь?

Дракон откинулся на спинку кресла, пристально глядя на меня, а затем, нарушив все гласные и негласные правила, взмахом руки закрыл дверь, приоткрытую в соответствии с требованиями этикета – я незамужняя девушка и не могла находиться наедине с мужчиной, – после чего очень спокойно произнес:

– Мисс Ваерти, у вас есть два выхода. Первый – вы подписываете договор о неразглашении и никогда ни с кем не обсуждаете случившееся и второй – я обвиню в убийстве вас, и вы останетесь в тюрьме до конца ваших дней. Поверьте, это будет крайне недолгий срок, а после вашей сильно преждевременной смерти все ваше имущество, включая дом, будет передано в казну города.

Мне показалось, что пол пошатнулся, а вся комната вдруг сузилась до размера чашки с недопитым чаем, стоящей на краю стола. Я ничего хорошего не ждала от этого города, но даже представить не могла, что придется столкнуться с чем-то подобным.

– Нюхательные соли? – ровным бесстрастным тоном поинтересовался господин старший следователь.

– Нет, благодарю вас, – отчаянно пытаясь сохранять спокойствие, ответила я.

Не утруждая себя хотя бы попыткой выказать сочувствие, Давернетти продолжил:

– Мне подготовить договор о неразглашении?

– Да… – едва слышно выдохнула я, опустив взгляд.

Перед глазами была умирающая девушка… умирающая, а после мертвая… Я просидела рядом с ней два часа, дожидаясь полиции. Дождалась.

– Предупреждаю, – все так же холодно продолжил следователь, – на теле умершей полицейский врач зафиксировал применение вами магического заклинания.

То есть уже зафиксировал, и если что, никто не будет разбираться в том, что это было за заклинание, – меня сразу обвинят в смерти несчастной. Обвинят и посадят.

– В вашей карете обнаружены следы крови жертвы, это так же зафиксировано документально, – добавил Давернетти.

Я подняла голову и посмотрела на него. Просто смотрела, не понимая – как могут в принципе существовать такие чиновники, как он? Как они живут? Как спят? Как вообще можно быть настолько подлым?

– У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы? – издевательски-любезно осведомился полицейский.

– Нет, – глухо ответила я.

– Рад слышать, – тоном дракона, которого в принципе ничего не радует в этой жизни, отозвался Давернетти.

После чего поднялся и вышел из кабинета, оставляя меня абсолютно раздавленной.

Когда он вернулся, на стол передо мной лег типичный договор о неразглашении. Но если полицейский надеялся, что я его не прочту, – он сильно ошибся. Под недовольным взглядом старшего следователя я изучила документ от корки до корки, особенно впечатлившись пунктом о запрете покидать территорию города. Это было более чем… странно. Я и так не имела права покидать Рейнхолл, то есть всю Железную Гору, а теперь на меня наложили еще и запрет на выезд из города.

– Я под арестом? – спросила максимально ровным тоном.

– Некоторое время, – сухо ответил следователь.

Не то чтобы я была в положении, позволяющем выдвигать какие-либо условия, но все же:

– Я была бы крайне благодарна, если бы вы установили временные рамки более конкретно, – возвращая неподписанный документ, заявила следователю.

Глухая ненависть, явно читающаяся в его взгляде, воспринималась диссонансом с любезно сказанным:

– Мисс Ваерти, мне казалось, мы поняли друг друга.

– Я вас прекрасно поняла, – подтвердила совершенно уверенно. – Но мне бы хотелось конкретики и определенности. А также надежды на то, что весной и летом я буду иметь возможность спуститься к подножию горы, где, как вы знаете, на порядок теплее и есть шанс увидеть зеленую траву, цветущие деревья и все прочее, существенно отличающееся от вечных снегов здесь, в Вестернадане. Возможно, имеет смысл внести в данное соглашение такой пункт, как «выезд запрещен до окончания расследования».

Давернетти усмехнулся так, что стало кристально ясно, кто в случае завершения расследования окажется виновен в данном преступлении, но издевательски согласился:

– Как вам будет угодно, мисс Ваерти.

Через четверть часа мне предоставили договор с внесенным пунктом, и вот его я подписала, ощущая себя так, словно подписываю договор с дьяволом. Впрочем, усмешка господина старшего следователя недвусмысленно намекала, что так оно, по сути, и есть.

Полицейский участок я покинула, встретив на пороге серый снежный промозглый рассвет. Если учесть, что в город я прибыла к десяти вечера… Впрочем, я не хотела думать о том, сколько часов своей жизни я потеряла в этом насквозь лишенном справедливости оплоте власти.

После полицейского участка на душе осталось мерзкое чувство, словно я попала в ловушку без входа и выхода.

Но все отступило, едва со скамьи рядом с участком поднялась большая, закутанная в пальто и теплый пуховый шарф женщина.

– Миссис Макстон! – радостно воскликнула я.

– Мисс Ваерти, как же долго они вас продержали! – возмутилась домопровительница профессора Стентона. – Всю ночь! Небось и чаю не предложили!

Я сбежала со ступеней и позволила себя крепко обнять. Миссис Макстон была одной из тех удивительных женщин, которые делают этот мир светлее и уютнее и которые искренне верят, что все проблемы поможет решить ароматный свежезаваренный чай. Не получается уравнение? Чашка чаю. Разбито сердце? Чашечка чаю с веточкой вербены. Тяжело и горько на душе? Обязательно чашечка чаю с бергамотом и маленькая булочка с малиной.

Я любила эту женщину, как многие любят бабушек, добрых, все понимающих, никогда не осуждающих и всегда готовых выслушать и помочь.

– Девочка моя, – миссис Макстон, отстранив, вгляделась в мое бледное лицо. – Так, спать, немедленно спать, но сначала…

– Чашечка чаю? – улыбнулась я.

– Непременно, и с мятой, – совершенно серьезно подтвердила миссис Макстон. – Мистер Илнер!

Экипажу стоять перед полицейским участком было запрещено, поэтому кучер ожидал нас за углом, и как же сильно отличалась эта карета от наемного кэба. Здесь было уютно, чисто, а главное – тепло, мистер Илнер позаботился, а потому воздух согревали несколько горячих кирпичей.

Спустя полчаса под нескончаемую болтовню пытающейся отвлечь меня от неприятностей миссис Макстон мы подъехали к дому на окраине города и, соответственно, расположившемуся довольно высоко на склоне горы.