Тетя Катя взглянула на нее и сказала весело:

- Ну что ж, ну и хорошо! Молодому человеку надо землю видеть. Не все старым грибом на одном месте сидеть. Еще какие места-то бывают хорошие!

- А через два года я поеду в институт учиться.

- Ну, вот и хорошо!

Но Таня не была убеждена, что хорошо.

- Ну-ка, Чижик, посмотрим, куда бы мы хотели с тобой поехать...

Леночка подошла к карте.

- Может быть, меня сюда пошлют,- она показала на Урал,- здесь высокие горы и темные леса, а в лесах грибов... Чижик!

- А может быть, сюда? - Таня, всхлипнув, ткнула наугад пальцем.

- Ну что ж, здесь еще лучше; здесь, видишь, река большая, как Волга. Рыбу будешь ловить, на лодке кататься.

- А здесь?

- Здесь - тундра. Сюда мы поедем с тобой на оленях. Хорошо?

Но Таня упрямо зажмурилась и покачала головой.

- Туда не хочу! Вот здесь, здесь стала бы жить!

Леночка рассмеялась.

- Эх, Чижик, Чижик! А еще любишь про путешествия читать! Сюда меня не пошлют: это ведь Китай!

Таня сконфузилась.

Тетя Катя тоже подошла к карте.

- А ну-ка, Леночка, покажи, где мои места, ярославские?

Леночка обвела пальцем.

Тетя Катя низко пригнулась к карте, вглядываясь близорукими глазами в зеленые и желтые пятна, в синие червячки рек, в колечки городов, и вдруг вздохнула и сказала низким грудным голосом:

- Ох, и хороши же наши места, девушки! У нас чернолесья нет, места вольные, открытые! По пригоркам березки невестятся. В лугах трава до пояса, а по заводям - лебеди! А как сады зацветут,- все кругом розовое; пчелы гудят "жжи"! А в сенокос я не хуже других кашивала!

Таня с удивлением смотрит на тетю Катю. Она выпрямилась и плечи развернула, зарумянилась, и глаза у нее стали голубые-голубые.

- Как возьму косу, размахнусь, так трава и падает! А запах-то какой плывет!

Вот Таня и не всхлипывает.

А когда Таня ложится спать, она думает о лебедях на каких-то заводях, о мохнатых пчелах, о березках...

Пахнет скошенной травой и вянущей кашкой, и ей так хочется поскорее увидеть вольные места.

Выпускники

На улице шумит веселый летний дождик.

Таня растерянно стоит в передней: на вешалке - чужие пальто, а в углу множество калош. Таня посчитала калоши - десять. Значит, пять чужих человек в доме.

Из комнаты слышен смех, веселые восклицания.

Таня открывает дверь, в комнате все "вверх дном": Леночкиной кровати нет, стол выдвинут на середину, на письменном столе и на буфете - своя и чужая посуда, на стульях и на диване - свёрточки, а Лена с четырьмя подружками сидят возле стола и чистят дымящуюся картошку, обжигаясь и дуя себе на пальцы.

- Чижик! - крикнула Лена,- иди помогай. У нас сегодня вечеринка нашего класса! Скоро будет народ собираться, а у нас еще ничего не готово!

- Ну, и готовить-то особенно нечего.

- Как нечего? Вон сколько всего нанесли!

Вдруг Лена вскакивает в испуге:

- Девочки, а хлеб?

- Да, хлеб!

- У кого карточки?

- Скорее надо бежать за хлебом!

- Вот,- говорит Вера, маленькая толстушка с очками на вздернутом носу,- здесь у меня десять карачек, наших и остальных ребят. С каждой можно снять на завтрашний день по двести граммов,- хватит?

- Хватит, хватит!

- Кто пойдет за хлебом?

- Я не пойду,- говорит Мира,- я непременно потеряю карточки.

- Пусть идет Вера.

- Да, Вера, ты самая аккуратная. Сходи ты.

- Хорошо, я пойду,- говорит Вера,- но у меня в булочной всегда запотевают очки, и это очень неприятно.

Снова все хохочут, и Таня смеется вместе со всеми.

Она любит, когда в доме суетня и смех, любит помогать, но тут, пожалуй, уж слишком... Только и слышно:

- Таня, дай ножик!

- Чижик, принеси посуду от тети Кати!

- Таня, поставь чай!

Она носится по квартире, как на крыльях, и сама на себя любуется: как она ловко работает, как быстро! Что бы они делали без нее? Правда, она смахнула с плиты чье-то блюдечко; но с кем не бывает? Сегодня не стоит об этом даже рассказывать, портить настроение. Она засовывает осколки в плиту под ворох сора.

Наконец стол накрыт.

У Тани разбегаются глаза: большое блюдо картофельного салата, обильно посыпанного зеленым луком, селедки с разинутыми ртами, соленые грибы.

Одна студентка принесла целое кольцо свежей розовой колбасы.

- Бабушка расщедрилась,- весело говорит она Лене.

- Таня, ты сумеешь нарезать? Как можно тоньше...

- Еще бы!

Таня бережно принимает в ладони колбасу и, вдыхая восхитительный запах, идет на кухню. Она долго точит о край плиты тонкий ножик. Колбаса сияет на столе розовыми сочными боками... В это время раздается звонок. Таня бежит открывать. Гурьбой вваливаются гости. Смеясь, отряхиваются, и брызги теплого летнего дождя летят на щеки девочки. Пока шумят, пока здороваются... Таня спохватывается, бежит в кухню... О, ужас!

На столе сидит Марфут и, урча, грызет колбасу.

- Негодяй,- кричит Таня,- вор!

Она выхватывает колбасу у Марфута и бьет ею кота.

- Вот тебе! Вот тебе, воришка!

Марфут оскорблен и перепуган насмерть. Его вообще никогда не били, а тут еще так странно, колбасой!

Но Тане не до кота. Она отрезает обкусанное место, тщательно моет колбасу под краном и несет на стол Щеки ее пылают. Но никто ничего не заметил.

Как будто все были уже в сборе.

Большинство гостей - девушки. Из мужчин только юноша в выпуклых круглых очках, видимо очень близорукий, и пожилой человек. Таня знает: это любимый преподаватель Леночки - Николай Николаевич.

Из гостей Тане больше всего нравится Мира, которая приходила с Леночкой заниматься: высокая, статная, сильная, с черной косой, обвитой вокруг головы. Она напоминает Тане сказочную королеву.

Таня подкрадывается к Лене и спрашивает:

- Еще кто-нибудь придет?

- Мы ждем еще студента Колю,- шепотом отвечает Лена, а вслух говорит:

- Как, ребята, с Колей? Ведь четвертый этаж, а он еще очень слаб.

- Что ж,- говорит Николай Николаевич,- вот мы с Васей ему поможем. Пойдем, Вася!

Но Мира плечом оттесняет Васю.

- Я пойду с вами, Николай Николаевич,- говорит она, опуская глаза.

- Вы?

- Да.- Мира краснеет и протягивает вперед круглые, сильные руки.- Я сильнее Васи...

Николай Николаевич смотрит на нее секунду и, почтительно наклонив голову, распахивает перед ней дверь:

- Пойдемте.

Остальные не садятся за стол и ждут чего-то и смеются не так уж весело.

Снова звонок, и снова Таня бежит открывать. Николай Николаевич и Мира боком протискиваются в дверь.

Они поддерживают худого паренька в военной форме, опирающегося на костыли. Одной ноги у него нет. На груди блестят два ордена и ряд золотых и красных нашивок.

Таня распахивает дверь в комнату. Лена подвигает самое удобное кресло.

Все усаживаются за стол. Николай Николаевич подливает в рюмки вино и встает.

- Дорогие мои! - говорит он.- Сегодня мы еще вместе, а в ближайшие дни разъедемся в разные стороны. Но я уверен, что, где бы вы ни оказались, вы оправдаете доверие страны, которая и в такое тяжелое время дала вам возможность учиться! Мы сейчас вспомним тех, кто далеко-далеко от нас бьется за нашу жизнь, за наше счастье, за свободу всех народов!

Все встают.

- Ребята,- говорит Коля позже,- мы дружно прожили годы учебы, не будем же забывать друг друга. На первых порах, верно, всем будет нелегко. Давайте будем делиться и радостями и горем.

- А самое главное,- перебивает его Мира,- будем всегда помнить, что мы должны так работать, чтобы нам не стыдно было поглядеть в глаза любому бойцу.

- Мы будем так работать! - говорит Лена.

Потом все говорят разом и наперебой спрашивают друг друга:

- Ты когда едешь?

- Через неделю.

- А я завтра.

- А мне повезло: я еду в деревню, где живут мо;1 старики.