Сжавшись в комочек на своей кровати, Лиза мысленно просила кого-то сильного и доброго раздавить её отчима как таракана. Да так, чтобы и следа от него не осталось. Кого она просила о помощи, девочка и сама не знала, да ей было всё равно, лишь бы её спасли от этого кошмара… За такими мыслями она скоротала не одну ночь.
Но вот наступал рассвет воскресенья. Небо за окном потихонечку светлело, звёзды таяли кусочками сахара в огромной чаше неба. Девочка так и заснула, сидя с прижатыми к груди худыми коленками, обнимая их руками. Волосы лёгким плащом укрыли фигуру девочки, мерцая в такт биению молодого светлого сердечка, вынесшего уже столько горя и разочарований, что многие не увидят за всю жизнь… Но оно жаждало жить, несмотря ни на что. Как это уже было однажды… И кто знает, какая цена будет на сей раз… и сможет ли этот маленький человек расплатиться по счетам…
…Белый волк, сливаясь с волнами тумана, неспешно спускался с холма. Огромная полная луна наблюдала за ним в ночном небе, усеянном крупными звёздами. Лунный свет жидким серебром разлился по небольшой долине у подножия высоких, поросших ельником холмов, отражаясь от снежной спины большого сильного зверя. За волком не мигая следили необычные глаза, лунное серебро тонуло в тёмных водах зрачков, заполнивших собой всю радужку. Волк немного не добежал до места, где стоял человек. Их взгляды встретились.
– Торопись, я долго не смогу сдерживать тьму, время на исходе.
– Что же я могу?
– Ты можешь попытаться. И ты не одна.
– Но кто…
Образ волка начал размываться, превращаясь в туман, из серой мглы послышался голос, кто-то звал её издалека:
– Лиза, Лиз-а-а, Лизка, – плечо немилосердно начало трясти. – Да ты будешь просыпаться или нет? Только и знает, что дрыхнет.
Голос матери настойчиво требовал, чтобы Лиза проснулась. Девочка, вздохнув, привычно погрузилась в темноту реального мира. Видя, что дочь наконец-то проснулась, Екатерина Матвеевна отпустила её плечо.
– Значит, так. Как умоешься, я на холодильнике положила сто рублей, сходи, купи хлеба и бутылку пива для отца.
– Он мне не отец, – хмуро буркнула девочка.
– Поговори ещё у меня! В общем, сходишь и купишь, пиво в холодильник положишь. Да, я сегодня буду поздно, нужно убирать подъезды в соседних домах, так что слушайся па… – женщина на секунду запнулась: – Петю.
Лизу точно хлыстом перетянули.
– Как?! Он же должен на рынке быть!
– Комуй-то чего он должен, тебе, што ль? Приболел человек, решил дома побыть.
Голос матери раздавался уже из коридора:
– Ну всё, я пошла, мусор захвати.
Говорят, что плохие мысли имеют свойство материализовываться. Когда накануне Лиза думала, что неизбежно придёт час, когда она останется наедине со своим злейшим врагом один на один, она представляла это не так буквально. Сейчас она чувствовала себя боксёром на ринге, пропустившим сильный удар: ноги сделались ватными, руки налились свинцовой тяжестью, в голове туман и монотонный шум прибоя, тело требует, чтобы прекратили это издевательство… Надо всего лишь остановиться и опустить руки, и всё будет кончено. Но для неё «опустить руки» означало не просто проиграть. Остаться и ничего не сделать значило, что отчим, как огромный бульдозер, раздавит её «Я», весь её мир, оставляя лишь пустую шелуху, втоптанную в грязь. Нужно попытаться… хоть что-то сделать! Хотя бы попытаться, ведь именно об этом просил её белый волк, единственный её друг.
Скатившись с кровати, Лиза судорожно начала переодеваться (как хорошо, что она давно приучила себя складывать вещи в одно место). В голове тревожным набатом билась мысль: «Только бы отчим спал, только бы не проснулся!» Осторожно, как минёр, она потихоньку открыла дверь комнаты и вышла в коридор. Из родительской спальни раздавался богатырский храп отчима. Немного расставив руки, стараясь идти как можно тише, Лиза начала красться к входной двери. Благополучно добравшись до неё, она вспомнила о деньгах и магазине. Пиво и хлеб можно принести вечером, в любом случае сотка не помешает. Завернув на кухню, она начала пробираться к холодильнику. Раздался оглушительный звон – это она угодила ногой в расставленную на полу батарею бутылок, оставшихся после вчерашнего застолья. Лиза замерла, точно соляной столб, обливаясь потом. Храп прервался, сменившись натужным кашлем, заскрипел старыми пружинами диван, освобождаясь от массивного тела. Уже не думая о деньгах, Лиза крутанулась на месте и бросилась прочь из кухни. Уже у самой двери ей под ноги попалась пивная бутылка, выкатившаяся из кухни. Левая нога продолжила движение вперёд, а правая подвернулась под неестественным углом… Девочка, охнув от боли, начала заваливаться навзничь. «Только бы не упасть!» – вспыхнуло в голове у Лизы. Растопырив руки в стороны, она попыталась зацепиться за что-нибудь. Ободрав запястья, Лиза схватилась за дверной косяк кухонной двери. Издав крик отчаяния, она рванула себя руками к спасительной двери. За спиной послышались тяжёлые шаги и сопение…
…После того как шум разлетевшихся бутылок разбудил Петра Семёновича, тот тяжело поднялся с дивана. Голова была, как свинцовый котёл, во рту – помойка… – «Ну гниды! Поспать не дают. Если это Катька, точно по харе получит».
Идя на выход из комнаты, он бросил взгляд на настенные часы – полдвенадцатого. – «Так, Катька должна была свалить…». Лицо мужчины расплылось в довольной плотоядной улыбке: «Лизка, дочурка ненаглядная, как же я забыл… Ну-ка, ну-ка…».
Тяжело сопя, он вынес свою тушу в коридор, где увидел, как падчерица, цепляясь за косяк, бросила себя к выходу, подволакивая правую ногу. Когда требовалось, Пётр Рыбаков соображал достаточно быстро. Эта малолетняя сука пыталась кинуть его, лишить того, что Пётр по праву считал своим и хотел сегодня получить во что бы то ни стало. Глаза его сузились до щёлок, наклонив голову, он пошёл по коридору к стоящей к нему спиной Лизе. Та была одета кое-как, видно, торопилась, а значит, сильно боится его. Эта мысль приятной истомой прокатилась по всему телу. «О, да он покажет этой маленькой дряни чудеса на виражах». Пётр протянул руку, чтобы схватить свой приз…
…Замок, как в плохом кино, не поддался. Лизе под кожу вонзилось миллион ледяных иголок паники. «ДУРА! В ДРУГУЮ СТОРОНУ!» – замок щёлкнул, дверь легко подалась наружу. Лиза наполовину выпала из квартиры, но тут тяжёлая ладонь зажала плечо в тиски и рванула обратно.
«Ну вот и всё». Время для Лизы замедлилось, было ощущение, что отчим тянет её к себе через густой бульон. Она чисто инстинктивно рванулась вперёд. Старая кофточка, не выдержав такого натиска, с треском порвалась. Оставив порядочный кусок ткани в сжатых пальцах отчима, Лиза вылетела из квартиры и, зацепившись за порог, растянулась на полу. Подвёрнутая нога взорвалась болью. За спиной послышался звук падения чего-то большого, сопровождаемый отборным матом. «Нужно встать, лифт налево, наискосок, три шага». О том, что лифт может быть на другом этаже, она старалась не думать. При падении Лиза правым плечом ударилась об открытую дверь, и теперь, судорожно нащупав ручку, Лиза, вцепившись в неё обеими руками, потянула себя вверх. Встать ей удалось, было слышно, как отчим пытается сделать то же самое. Желая отгородиться от него, Лиза изо всех сил толкнула железную дверь назад, одновременно с этим отпрыгнув на одной ноге в сторону лифта. Судя по звуку, дверь не закрылась, а врезалась во что-то. Раздался оглушительный рёв отчима. Оценить нанесённые повреждения Лиза не могла, да и не хотела… Допрыгав до лифта на левой ноге, она только с третьего раза попала по кнопке вызова. Чудо, но лифт был на месте. В спину, обдирая кожу жгучей ненавистью, летела брань отчима, но Лиза не разобрала не единого слова. Залетев в кабину, она, уже не контролируя себя, начала бить по кнопкам, лишь бы закрыть двери… Каждую секунду она ожидала, что отчим схватит её. Она услышала, как дверь их квартиры с силой врезалась в стену, и отчим, грязно ругаясь, вырвался на площадку. У Лизы перехватило дыхание, слёзы заливали лицо и до жути захотелось в туалет…
