Пришло письмо.

«Опять реклама, – привычно подумала Аня, доставая белый конверт из почтового ящика. – Или налоговая жаждет моей крови».

Нет, письмо было не из налоговой.

«Нижегородская область, Починковский р-он», – прочла Аня адрес отправителя и открыла конверт. Неизвестная бабулечка старческим почерком сообщала ей, что Аня получила наследство, которое теперь нужно было официально оформить. Бабушкина сестра завещала ей свой дом в деревне.

– Мам, ты знаешь такое село – Ильинское? – спросила Аня, заходя в квартиру и бросая на обувницу ключ.

– Конечно, там баба Шура живет. – Мама отозвалась откуда-то с кухни. – А что?

– Жила…

– Откуда ты знаешь? – мама высунулась из кухни.

– Письмо пришло. Мне какой-то дом от нее остался, – констатировала Аня. – Что там хоть за дом-то?

– Представленья не имею, – не меньше Ани удивилась мама. – Я там была только в глубоком детстве пару раз. Значит, померла баба Шура…Эх, баба Шура…– запричитала мама. – И дом-то оставить некому… Детей у нее не было никогда… Помню, еще когда я приезжала, она… – и мама углубилась в воспоминания о родственниках, а Аня привычно отключила слух.

«Надо ехать в это Ильинское, – подумала Аня. – Посмотреть, что там за дом. Ну что же, поздравляю тебя, Аня, теперь у тебя есть домик в деревне… Нечем тебе было заняться в отпуске – вот и поезжай, развлекайся. Оформишь документы, посадишь картоху и репку…

«220 км туда и 220 обратно. По такой жарище. Хорошо, что я выехала пораньше – к ночи успею вернуться в город».

Аня выезжала из знойного Нижнего в пятницу. Весь район Щербинки стоял в нескончаемой пробке. Мимо стоящих машин проходили хмурые, изможденные зноем и проблемами лица, бросая завистливые взгляды на счастливчиков, которые выезжали за город. «Счастливчики» матерились на пробки, дураков и дороги и посильнее давили на свои клаксоны. Кто-то жевал за рулем шаурму, кто-то делал музыку в салоне погромче… На Аниной радиостанции, будто назло, шла реклама за рекламой, окончательно забивая мозг.

«Ну как так-то? Время 3 часа, а город уже стоит! Никто не работает, что ли?» – злилась Аня, поддаваясь всеобщему настроению. Мозг плавился, макияж норовил сплыть, длинные волосы прилипали к спине… Аня бросила руль, скинула привычные тесные каблуки, бросив их на заднее сиденье, и достала из пакета с соседнего сиденья плетеные эспадрильи. Настроение немного улучшилось. Подержав их в руках, она подумала и бросила рядом с туфлями и эспадрильи. Босиком удобней.

Ничто не вечно, даже пробки. Наконец, машины дернулись и потихоньку поехали, постепенно набирая скорость. Вскоре серые бетонные плиты девятиэтажек и пыльные газоны остались позади, а Аня так и не увидела, что же послужило причиной пробки.

Проехав пост ГИБДД и перечеркнутый знак «Нижний Новгород», Аня с облегчением вздохнула – то ли оттого, что самый напряженный участок дороги был позади, то ли оттого, что перечеркнутый знак гарантировал, что теперь будет легче дышаться лесным воздухом. Мысли постепенно успокоились и потекли в сторону пункта назначения.

Анина бабушка была родом из Починковского района. Она переехала жить в Нижний Новгород, когда ей было 15. Ей хотелось учиться, хотелось хорошую работу, хотелось городского мужа. Всё удалось ей, и ее судьба счастливо сложилась. Она всю жизнь прожила в городе, а ее старшая сестра, баба Шура, осталась жить в деревне одна, постепенно утрачивая связь с городскими родственниками. Оставшись старой девой, она была бездетна и завещать дом ей было некому. Кроме внучки сестры.

Баба Шура умерла в одиночестве, и обнаружившие ее тело соседи не нашли в доме даже номер телефона ее племянницы, чтобы известить близких о случившемся.

Аня, как родившаяся в городе во втором поколении, считалась уже коренной нижегородкой. От деревенских предков, как она сама считала, в ней не осталось ничего, разве что присказки да поговорки от бабушки. Никаких деревенских каникул у нее никогда не было, поскольку не было и самой деревни, и она считала себя абсолютно городской. В школе, когда одноклассники, вернувшись после летних каникул, обсуждали свои деревенские впечатления, Аня рассказывала об отдыхе в хорошем лагере на «Горьковском море». А в университете, когда все поездки на картошку были уже давным-давно забыты и деревня стала не в тренде, уже все однокурсники, включая Аню, хвалились поездками за границу. За несколько лет работы после университета она объездила почти все побережье Средиземного и Красного морей, поэтому поездка в деревню казалась ей «русской экзотикой», как это стало модно говорить иностранным туристам.

Работа в хорошей компании по продаже IT-технологий обязывала ее всегда выглядеть идеально, общаться с «правильными» людьми и тщательно планировать свой день. Никто и никогда не видел ее не накрашенной и не мог представить её в компании «пацанов» грызущей семечки в трениках на скамейке в парке. Никто не знал, какие тараканы живут в ее голове за всегда «приличным» лицом и «воспитанными» манерами. Никто не догадывался, чего ей стоит каждый день держать свою идеальную осанку – окружение замечало лишь новое дорогое платье и «лабутены» на запредельных своей высотой каблуках.

Никто так же не предполагал, как же отвратительно она водит машину. Дорога в 220 км была для нее просто непосильным героизмом.

«Тише едешь – дальше будешь» – методично «рулила» Аня.

В Богоявлении она остановилась, чтобы передохнуть и купить пирог с черникой у местной бабки, торговавшей на небольшой площади у автостанции. Пирог с черникой оказался пирогом с яблоками.

Под Арзамасом она свернула не в ту сторону и долго искала выход на прежнюю трассу.

В Шатках дорогу переходило стадо коров. Буренки, что-то с аппетитом пережевывая, медленно проплывали мимо машины. Они никуда не торопились. Вставали прямо перед мордой машины и, казалось, лягут ночевать прямо здесь, на дороге.

В Лукоянове Аня заехала на заправку. Ожидая своей очереди, размышляла о бренности суетных названий: «И почему Лукоянов называют городом? Обычная деревня, только большая».

На Ужовке был закрыт железнодорожный переезд. Здесь вереница машин терпеливо прождала 26 минут, пока один вагон поезда перегонят через дорогу, а потом обратно. А потом еще 9 минут, пока женщина в оранжевой спецодежде тщательно подметет железнодорожные пути.

«Похоже, кроме меня здесь никто никуда не торопится…» – продолжала размышлять Аня, глядя на ее сосредоточенное лицо. Солнце клонилось к закату. За эти часы в дороге путешественница чудовищно устала, и сейчас у неё было только одно желание – поскорее поспать.

«Обратно сегодня я уже чисто физически не доеду. Придется заночевать здесь», – решила Аня.

Когда в сгущающихся сумерках, наконец, замаячил указатель на синем фоне, гласивший «Ильинское», Аня немного взбодрилась.

«Аллилуйя! Сейчас отыщу свой дом и засну прямо на пороге… Ключа от дома у меня все равно нет, придется спать в машине. Остальное завтра».

Девушка въехала в село. «Ильинское» оказалось довольно большой деревней.

«Никогда б не подумала, что в деревнях тоже бывает много улиц… Улица Большая, где это? – Навигатор, устав от долгой поездки, молчал. – Ладно, спросим у местного населения.»

Деревня начиналась с кладбища.

«Неплохое начало…» – Аня медленно катилась с горы и высматривала хоть кого-то живого. В этот поздний час деревня не отличалась многолюдностью. Какие-то подростки зашли за калитку дома. А вон женщина в платке, несмотря на ночное время, полощет белье на колонке.

– Извините, женщина, Вы не подскажете, где улица Большая?

– Какая-какая? – выпрямилась баба.

–Большая.

– Это Иика, что ль?

– Что? – не поняла Аня.

– Улица-то, говорю, Иика, что ль?

– Нет, Большая.

– Таку не знаю.

– Хорошо, спасибо.