Кровь и сперма - все смешалось,

но Фелиста постаралась,

вырвала, в конце концов,

Кторову одно яйцо.

А потом с улыбкой глупой

отжевала край залупы,

он кричит: - Кончаешь, нет?

А она ему - минет,

чтоб заставить х@й стоять

и @бать, @бать, @бать!

- Утром, труп его остывший

осмотрел я, как прибывший

из Москвы криминалист, -

так закончил журналист

свой рассказ печальный очень

и добавил: - Между прочим,

с нами следователь был,

очень юн и страшно мил.

Побледнел он, покраснел,

на девицу не глядел.

так, не глядя, к ней склонился,

лицом сильно изменился,

изо рта её извлёк

х@я жеваный кусок.

Потом задал ей вопрос: -

За@бли его. За что-с?

И ответила Фелиста: -

Кторов был артиллеристом,

рядом с нами жил на даче

и умел решать задачи…

Часть 2

Время шло, прошло лет пять,

мой попутчик мне опять

как-то встретился под Сочи,

мы обрадовались очень

нашей встрече. И всю ночь

стали новости толочь.

А когда бледна, полна

над землей взошла Луна,

звезды на небе застыли,

он спросил: - Вы не забыли

мой рассказ, когда Фелиста

за@бла артиллериста?

В миг с меня сошла усталость,

я спросил: - А что с ней сталось?

- Значит, помните, гляжу,

что ж, хотите, расскажу?

Затаив свое дыханье,

я в момент обрел вниманье

и в течение рассказа

глазом не моргнул ни разу.

Вам второй его рассказ

я поведаю сейчас...

- Если помните, там был

следователь - юн и мил,

он с Фелисты снял допрос,

и с собой в Москву увез,

сдал в "Бутырку" под расписку,

сел потом писать записку

о своей командировке

в кабинете на Петровке.

Только потерял он суть:

то в глазах всплывала грудь,

то большие ягодицы

арестованной девицы,

то огромные сосочки -

встал отчёт на мертвой точке.

Х@й вставал, мешая мысли,

а его сомненья грызли -

всё ли сделал для отчёта,

нет в допросе ли просчёта,

за ту держится ли нить?

Надо передопросить!

Так решив, отчёт порвал

и в "Бутырку" побежал.

А Фелиста, будто знала,

молча с табурета встала,

также молча подошла

и дыханьем обожгла: -

Умоляю, помогите.

всё отдам, что захотите,

лишь спасите от тюрьмы,

с детства я боялась тьмы

и пугаюсь скрипов, стуков!

А рука ползла по брюкам,

жадно х@й его искала,

по щеке слеза стекала,

вдруг присела. Нежный рот

из ширинки х@й берет

и засасывает славно,

чуть его качая плавно.

Следователь вмиг вспотел,

видит бог - он не хотел!

Против воли вышло это

приобщение к минету,

но она его прижала,

все в юристе задрожало

и бурлящие потоки

потекли в пищепротоки.

Две недели шли допросы,

он худел, сдавая кроссы

от "Бутырки" и назад,

шли дела её на лад.

Он худел, она добрела,

им вертела, как хотела.

Он допросов снял немало,

а она трусы снимала,

от допросов заводилась

и верхом на х@й садилась

или делала отсос,

отвечая на вопрос.

День за днем чредою шли.

Вскорости её @бли

и судья, и прокурор,

и тюремный спецнадзор.

Утром, вечером и в ночь

все старались ей помочь.

А Фелиста, как могла,

им взаимно помогла -

бодро делала минет

с перерывом на обед,

так что суд на этот раз

от тюрьмы Фелисту спас,

предложив за @блю в дар,

выехать под Краснодар.

У кого-то там приятель

был колхозный председатель,

для Фелисты этот кто-то

у него просил работу.

Коллективом провожали,

наставляли, руку жали,

а, простившись, как пижоны,

все разъехались по жёнам.

Поезд мчался быстро-быстро,

с шиком ехала Фелиста...

Проводник носил ей чай,

пару раз он, невзначай,

жопы девичьей коснулся,

а на третий оглянулся,

взгляд на бедрах задержал

и к себе её прижал.

А она сказала тихо: -

Вот так, сразу? Это лихо!

Что у Вас здесь? Ну и ну!

Я попозже загляну.

Ровно в полночь дверь открыв

и к себе её впустив,

он под чайных ложек звон

до утра качал вагон,

а она под стук колес

исполняла файдероз.

Утром поезд сбавил ход,

вот перрон, стоит народ,

много солнца, небо чисто -

тут должна сойти Фелиста.

Вышла, робко оглянулась

и невольно улыбнулась -

из толпы несётся крик,

ей букет сует мужик,

под оркестр отдают

пионеры ей салют,

кто-то вышел к ней вперед,

нежно под руку берет

и под громкий барабан

приглашает в шарабан: -

Трогай! - кучеру кричит

и загадочно молчит.

В миг с лица сошла улыбка: -

Здесь какая-то ошибка,

объясните, что за встреча,

барабан, цветы и речи,

тот, кому это - не я!

- Что ты, рыбонька моя,

из Москвы вчера как раз

мне секретный был приказ

встретить пятого в субботу

и доставить на работу.

Ты возглавишь конный двор, -

говорил ей прокурор.

Он всё это объясняет,

сам за жопу обнимает,

нежно за руку берет

и себе на член кладет.

Кучеру орет: - Нажми!!

Шепчет ей: - А ну, сожми!!!

Эх, трясучие дороги…

хочешь сесть ко мне на ноги?

Что Фелисте объяснять.

та давай трусы снимать,

х@й достала, встала раком,

на него насела сракой

и пошла работать задом,

попадая в такт ухабам.

Вдоль полей они несутся,

кучер чувствует – @бутся,

и хотя мальчонка мал,

тоже свой стручок достал,

возбуждая грубым словом

свою Дуню Кулакову.

Конь учуял это блядки

мчал сначала без оглядки,

а потом на месте встал,

хер из-под хвоста достал,

ржёт, подлец, и не идёт,

х@ем о копыто бьёт.

Как Фелиста увидала,

мужиков пораскидала,

подползла под рысака,

обхватила за бока,

пятками уперлась к крупу

и давай сосать залупу.

Пыль столбом, рысак дрожит,

вдруг с кишки как побежит,

баба чуть не захлебнулась,

тело конское взметнулось,

кучер дико заорал,

прокурорский дёру дал.

Конь храпит, она елду

конскую сует в п@зду,

и вертится как волчок,

а в степи поет сверчок...

Час в желании своем