Анатолий Васильевич был трезвенник. В лучшем случае он выпивал небольшой бокал сухого вина. После этого приходил в благодушное состояние и любил надо мной подтрунивать. Он брал мою маленькую печоринскую руку в свою, большую и надежную, и лукаво спрашивал: «Все–таки признайтесь, сколько было десятин», намекая на мое происхождение. Я не на шутку сердился и доказывал, что у моих родителей ничего не было.

Елена Владимировна становилась на мою сторону и выговаривала Анатолию Васильевичу за назойливость. Елена Владимировна любила советоваться со мной по всяким юридическим вопросам. Когда я, как мог, ей отвечал, она говорила: «Ну, вот, я все поняла, а у Толи никогда не добьешься толку».

Однажды Анатолий Васильевич вспылил и сказал, обращаясь к Елене Владимировне: «Сколько раз я просил Вас, когда ко мне приходят мои ученики и товарищи по работе, не мешать нам своими вопросами». «Ухожу, ухожу», — отреагировала Елена Владимировна и величественно выплыла из кабинета.

Антон Иванов: Для Петербурга избрание Ю.К. в Российскую академию наук (в 2000 Ю.К. стал членом-корреспондентом РАН, в 2003 — действительным членом РАН, академиком) особенно значимо. Ведь он — первый за истекшие 40 лет юрист, живущий в нашем городе и принятый в Академию, и единственный из живущих, кто удостоен этой чести за труды именно в сфере гражданского права.

Символично и то, что учитель Ю.К. — А.В. Венедиктов — был последним из петербуржцев, кто состоял в Академии, причем за труды опять-таки в сфере гражданского права. Что может быть лучшей иллюстрацией уровня той цивилистической школы, которую олицетворяет Ю.К. Разве что избрание его действительным членом Российской Академии наук! Но здесь загадывать что-либо бессмысленно: время все расставит по своим местам.

Ю.К. постоянно вспоминает своего учителя — академика А.В. Венедиктова, хотя с момента смерти последнего прошло свыше 40 лет. Достаточно обратиться к списку трудов Ю.К., среди которых есть немало работ, посвященных его учителю. Воспоминания об А.В. Венедиктове всегда проникнуты теплотой, о чем бы в них ни шла речь: о холостяцком житии учителя, о его отношении к науке или о политических взглядах.

Взгляды Ю.К. по основным проблемам гражданского права расходятся с теми, которые когда-то высказывал его наставник, но их обоих объединяет любовь к науке, требовательность к себе и забота об учениках. То, что когда-то Венедиктов вложил в Толстого, тот стремится передать своим ученикам. Неслучайно сферы их научных интересов в значительной мере совпадают.

Кондратъ: Естественно, в те годы мы и предполагать не могли, что Толстой станет академиком. По молодости лет просто не задумывались об этом. Узнав об этом событии, по электронной почте направили ему на факультет поздравления, которые он, конечно же, не получил. А жаль.

*** В 1990 году Ю.К. неожиданно для него приглашают в новый для СССР Комитет Конституционного надзора. Сам он так оценивает выбор КПСС: «По-видимому, попал в Комитет по двум причинам: во-первых, как цивилист и, во-вторых, и это пожалуй главное, как беспартийный. На момент утверждения состава Комитета оказался единственным беспартийным членом Комитета».

После того, как в 1991 г. Президент СССР М.С. Горбачев подал в отставку, были упразднены все центральные ведомства СССР, но Комитет конституционного надзора остался единственным неупраздненным государственным органом Советского Союза. В конце декабря 1991 года Комитет конституционного надзора СССР молча прекратил свое существование.

При этом в «Ведомостях Верховного Совета СССР» не зафиксировано никаких решений о роспуске Комитета Конституционного надзора или отставке его членов. Таким образом, юридически Комитет Конституционного надзора СССР может считаться существующим до сих пор.

Легенда шестая: хождение в политику

Толстой: Теперь самое время поговорить о тех, кто оказался у кормила власти. Большинство из них были вынесены на гребень волны популизмом, который сродни необольшевизму. Вообще нынешние лидеры очень напоминают лобастых мальчиков первых лет революции. И тем, и другим нет сорока, а то и тридцати, и те, и другие ведут счет на миллионы, широкомасштабно мыслят и ради достижения своих целей (как правило, призрачных) готовы не останавливаться ни перед чем.

Есть, однако, существенные различия, причем не в пользу нынешних лидеров. Герои первых лет революции; имели за плечами какой-никакой жизненный опыт. Многие из них прошли тюрьмы, ссылки, вкусили горький хлеб на чужбине. Наши же герои пришли либо из элитных семей и жизни вообще не нюхали, либо из курилок многочисленных НИИ, где, изнывая от безделья, травили анекдоты, ждали своего часа для вступления в КПСС, волочились за лаборантками и секретаршами, а женившись, мучительно думали над тем, как протянуть от получки до получки.

Элитные мальчики были отделены от народа непроницаемой стеной правительственных дач и санаториев, закрытых распределителей, престижных круизов за государственный счет, пропускной системой в домах, где они жили, и в учреждениях, где они для видимости числились.

Да и самый народ они, выражаясь словами Солженицына, кажется, в «Круге первом», воспринимали как население, рассматривая его как подходящее поле для всякого рода экспериментов и реализации честолюбивых замыслов.

Доминирующими их чертами были и остаются трусость, изнеженность и себялюбие. Они никогда бы не решились сами ни на какой сколько-нибудь значимый шаг, не окажись в силу благоприятного стечения обстоятельств у кормила власти.

Они продвигались бы по пути, проторенному их отцами и дедами, шныряли бы как мыши в коридорах власти на Старой площади, в МИДе, Минвнешторге, выражая собачью преданность своим начальникам, но, в отличие от четвероногих друзей, втайне их ненавидя.

Так и дослужились бы они до персональной пенсии, почти наверняка разойдясь с первой своей женой (ошибка молодости!) либо имея на стороне любовницу, которая, в свою очередь, их бы доила, страдая от преждевременного ожирения и с плохо скрываемым презрением взирая на окружающий мир.

Что же касается мальчиков из второго слоя, то они решили, что им терять нечего, и не имея за душой ни прочных знаний, ни таланта, ни организаторских навыков, пустились на волнах популизма во все тяжкие, постоянно напоминая о том, что прежний режим им не давал ходу и только сейчас они могут развернуться вовсю.

Роднит тех и других то, что хмель власти ударил им в голову, они совершенно ошалели от открывшихся перед ними возможностей и зачастую сами не знают, что с ними делать.

И уж во всяком случае не имея и понятия о глубинах народной жизни, не зная, почем фунт лиха, словом, не имея за душой ничего, кроме непомерных амбиций, они явно не владеют ситуацией, вынуждены притворяться и потихоньку переводят за рубеж неожиданно нажитые капиталы, переправляют туда своих детей и в любой момент готовы сигануть сами, как только почувствуют, что корабль, которым они вроде бы управляют, окончательно идет ко дну.

Вообще отношение к ним у меня примерно такое же, как к моим студентам и аспирантам, не подготовившимся к сдаче зачета или кандидатского минимума. Но если в первом случае положение затрагивает только тех, кто провалился, и в общем-то поправимо, то во втором — это крайне болезненно отражается на судьбах, а то и жизнях миллионов людей и зачастую непоправимо.

С одной стороны, отдаю отчет в том, что это — наши дети, хотя и испорченные воспитанием, а теперь еще властью и положением; с другой, мною все чаще овладевает желание поставить их в угол или ткнуть носом в то, что они наделали. Именно так поступают с котятами и щенятами, чтобы приучить их ходить, где следует [6].

Антон Иванов: Ю.К. постоянно интересуется политикой, если не как ее участник, то хотя бы как зритель. У него есть свое мнение по любому политическому вопросу, пусть даже тот никак его не затрагивает. На формирование его мнения господствующие общественные настроения практически не влияют.

Политиков Ю.К. оценивает по их делам, а это означает, что мало кто из них может претендовать на хорошую оценку. Несмотря на то, что он и его родственники немало настрадались от коммунистов в XX в., либералом его тем не менее не назовешь.