7. О суде присяжных

Суд присяжных надо перенести во вторую инстанцию, чтобы представители народа контролировали качество судебных актов судов первой инстанции. Сейчас присяжные заседатели контролируют качество поддержания государственного обвинения. Считаю это бессмысленной тратой времени и денег.

8. О Крыме

Прецедентное право имеет одно, но чудовищное преимущество перед правом позитивным. Англо-саксонский правоприменитель имеет возможность любое нестандартное дело объявить беспрецедентным, т.е. не имеющим аналогов, и рассмотреть его по своему усмотрению без оглядки на все ранее принятые решения и писаные нормы. Только таким образом на свет могут появляться и появляются новые прецеденты, которые после своего рождения встраиваются в уже существующую систему и обретают силу закона.

У позитивистов же извечная борьба за единство судебной практики, попытки втиснуть нестандарт в заранее очерченные рамки. В. Герасимов рассказывал, что когда работал прокурором Иркутской области, столкнулся с одним делом — участковый инспектор в забытом богом районе вылавливал в тайге бродяг, привлекал их к уголовной ответственности, судил, осуждал к смертной казни, после чего приводил приговор в исполнение.

На каждый труп — уголовное дело с написанным от руки обвинительным заключением, протоколом судебного заседания, последним словом, приговором и так далее. В стремлении дать квалификацию содеянному Иркутская область, Прокуратура РСФСР и Прокуратура Союза ССР головы сломали. Попытки впихнуть невпихуемое прекратились после того, как участковый был признан невменяемым. С делом М. Руста было уже проще (осудили по трем статьям, включая хулиганство).

Таким образом, с позиций англосаксонской системы беспрецедентное присоединение Россией Крыма ничего не нарушает, и является абсолютно законным именно потому, что оно беспрецедентно. А с точки зрения позитивизма — типичное нарушение, поскольку присоединение не соответствует ни одной из существующих правовых норм.

Однако в мире, как известно, нет гармонии. С точностью до наоборот в ходе возникшей по этому поводу ругани Запад кричит об аннексии, а мы — о праве разделенного народа на воссоединение.

9. О Государственном гербе

Птицы — фамилиеобразующее семейство пернатых. Чтобы узнать, какая птица является олицетворением России и должна быть размещена на ее гербе, нужно обратиться к данным последней переписи населения и выяснить, кого на Руси больше — Орловых, Журавлевых или Сорокиных. Не думаю, что в большинстве окажутся Воробьевы.

10. О приоритете международного права

Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Так записано в ст. 15 Конституции РФ.

Международный договор мы ратифицируем в форме федерального закона. В нашей правовой системе кроме федеральных законов (ФЗ) есть еще федеральные конституционные законы (ФКЗ) и Конституция — Основной закон (ОС). ФЗ ни при каких условиях не может быть поставлен выше ФКЗ и, тем более, выше ОС.

Таким образом, формализованные в виде федерального закона нормы и принципы международного права никак не могут иметь приоритет над Конституцией РФ — Основным законом нашего государства. За такое крамольное утверждение на защите диссертации я получил пару лишних шаров черного цвета, но пока остаюсь при своем мнении.

11. О Валентине Степанкове

В 1993 году В. Степанков не выполнил свою функцию Генерального прокурора РФ. Считаю, что после расстрела Белого дома он должен был поставить вопрос об аресте и Б. Ельцина, и Р. Хасбулатова. У этих лиц был бешеный иммунитет, и согласия на их арест никто бы не дал, но это не оправдывает Валентина Георгиевича в моих глазах, при всем моем к нему уважении.

12. О восстановлении на работе

Судебное решение о восстановлении на работе является выполненным в момент фактического допуска взыскателя к работе.

Судебные приставы в трудовых вопросах если и разбираются, то не спешат это афишировать. В постановлениях об окончании исполнительного производства они никогда не указывают дату фактического допуска незаконно уволенного к работе, ибо закон этого не требует. Поэтому суд считает работника восстановленным в момент окончания производства и взыскивает с работодателя средний заработок за весь срок производства исполнительных действий, а равно исполнительного бездействия, в чем бы они не заключались.

Процессом оздоровления предприятия руководит арбитражный управляющий, а процессом принудительного восстановления на работе — судебный пристав. В обоих случаях руководитель предприятия лишь выполняет их требования, которые для него являются обязательными. Тем не менее, единственным бенефициаром всех неприятностей является работодатель.

По любым основаниям приставу десять раз отменят постановление об окончании производства, и столько же раз суд взыщет с работодателя средний заработок за каждый новый период, который в результате такой отмены будет приплюсован к общему сроку исполнения, читай — восстановления.

Ровно такая же ситуация с обращениями в суд пристава, должника или взыскателя по поводу разъяснения судебного решения или порядка его исполнения, из–за которых процедура восстановления на работе растягивается на месяцы, при том, что решение подлежит немедленному исполнению. И все потому, что пристав нигде ни разу не указал дату фактического допуска взыскателя к работе.

Зачем восстановленному работнику что-то делать — непонятно, ведь средний заработок, который он получит за dolce far niente в любом случае выше его месячной зарплаты за выполнение конкретной трудовой функции. Если же уволенный и не планировал приступать к работе, восстановление растягивается на годы (см. в Нагатинском суде Москвы дело Пригоровской, в 2019 г. тяжбе — 10 лет).

В каждой отрасли права есть особые конструкции, которые являются элементами ее каркаса (сумма неустойки не может превышать суммы основного долга; взыскание на имущество должника обращается в размере задолженности и т.п.). Есть такие аксиомы и в трудоправовой сфере.

Применительно к рассматриваемому случаю одна из них звучит так — объем действий по восстановлению на работе не может превышать объема действий по приему на работу. Вот, собственно, и все, что судебному приставу нужно знать о трудовом праве.

Работодателю же нужно другое — обжаловать каждое постановление пристава об окончании исполнительного производства, в котором не указана дата фактического доступа взыскателя к работе. Иначе ему не расплатиться.

13. О словах и мнениях

Science — это знания, навыки и умения, которые передаются в процессе обучения. Art — знания, навыки и умения, которые невозможно передать в процессе обучения. Нынче передача знаний повсеместно подменена передачей мнений. Мнения меня мало интересуют. Это женщины, как известно, любят ушами (не любят, кстати, тоже).

К тому же, я ребенок холодной войны, поэтому на слова стараюсь обращать внимание лишь в том случае, если они несут в себе прямое оскорбление или являются обнаружением умысла. Предметом моего пристального внимания являются действия или бездействие окружающих меня людей. Ну и рассказанные ими анекдоты, конечно.

14. О судьях

Если стрелок перестал попадать в мишень с 50 метров и лишь иногда делает это на десятиметровой дистанции — он плохой стрелок. На наших глазах так деградировала судебная система. Судей развратили упрощенным порядком рассмотрения уголовных дел и миллионами написанных под копирку исков о взыскании копеечных недоимок в пользу налоговых органов и Пенсионного фонда.

Встретившись с боле-менее сложным делом, они обязательно ошибутся, т.е. создадут дополнительную работу себе и людям. При все при том, однако, они ходят пьяные от власти.

В первую очередь суд обеспечивает свои интересы, а уже потом — наши. Причем, до наших интересов очередь не всегда доходит.

Суд — вот мой настоящий процессуальный противник, а не сторона по делу (истец или ответчик), как это должно быть. Из органа по разрешению споров и конфликтов суд превратился в орган по их расширенному воспроизводству. Мне стыдно за суд, который мы с вами создали.