в зелёный бросали горстями дукаты,

а чёрным ладоням сбежавших окон

раздали горящие жёлтые карты.72.формат

В общежитии на улице Добролюбова ночи напролёт шла игра в тысячу (игра хороша тем, что до «бочки» - 880 очков - ты играешь за себя, а, набрав 880 очков, против всех). Окно в комнате было выбито. Зимой, чтобы не задубеть, его затыкали подушкой. Сидели в перчатках. Дымили нещадно. Один раз из коридора в наш микрокосм заполз таракан. Сквозь густые клубы табачного дыма его случайно увидел Ванька, сидевший лицом к двери. Таракан прополз в нашу сторону не больше метра, потом резво повернул назад и в панике скрылся.

Услышав о таракане, Эрихович вспомнил, что часа два тому мы поставили на плиту кастрюлю с пельменями.

- Пойдём снимать, или ну её на хрен? – в задумчивости произнёс он, внимательно разглядывая свои карты, чтобы не ошибиться с первым ходом. В конце концов, он зашёл с парных валетов, и поступил правильно - газ под кастрюлей выключили девчонки, не дав воде полностью выкипеть.

Курили все, кроме меня. Осоцкий покуривал. Я бросил курить в 4 классе, когда мама застукала нашу компанию в подъезде, где возле тёплой батареи мы грелись, курили и ругались матом. 

Дома мама сказала, что разрешает мне курить, только просит набирать дым в рот, а не в лёгкие. Нынче я с ужасом представляю себя на её месте. Но тогда я мгновенно стал знаменитым – мне разрешили курить! Курил я сигареты Ароматные без фильтра по 14 коп. за пачку, которую хранил на улице в нише за водосточной трубой.

А вот ругаться мама мне запретила. Поэтому курить я перестал сразу, как добил пачку, а что касается ненормативной лексики, то до сих пор являюсь продвинутым пользователем этого вербального русскоязычного ресурса, за чрезмерное пристрастие к которому Татьяна Валентиновна меня систематически критикует.

В Питере я стал типичным пассивным курильщиком. После университета во сне ко мне часто приходило чувство лёгкого никотинного голодания. Мне пришлось купить трубку из верескового корня. По моей просьбе Лёха её прокурил. Прокуренную, я держал её в зубах и, тем самым, обманывал организм, тосковавший по табачному дыму, пока эта потребность не исчезла.

Так же следует поступать и с выпивкой. Достаточно налить в стопешник чистой воды и хлопнуть эту обманку  навроде сорокоградусной, как в комнате становится как-то веселее.23.руст

Когда мы жили в коммуналке у Нинки напротив пивного бара Гавань, то поцапались с её бывшим хахалем, и тот в отместку высадил нам окно. На зиму мы тоже затыкали разбитое стекло подушкой. Холода, холода. Уши мёрзли, поэтому перед сном я накручивал на голову тюрбан из старой майки, вроде ночного колпака, в котором спят европейские буржуи.

Окна выбиты, настежь двери,

даже солнце мёрзнет, как лужа,

которую напрудил мерин.73.формат

Сон на холоде был наикрепчайший. Будильника мы не слышали, хотя ставили его в кастрюлю на дребезжащее блюдце, чтобы увеличить громкость звонка. Но всё равно, вовремя проснуться не могли. На факультет приходили только к 12:00 мск, не раньше. По этой причине у нас образовалась задолженность по физкультуре, поскольку целых полгода в расписании она стояла первой парой. Тренер считал, что мы нарочно прогуливаем. Задним  числом зачёт поставил только на 4 курсе после того, как я ему сделал спортивный стенд.

Однако физкультурой мы не манкировали. После женитьбы Осоцкий жил у Полысаевой на Тихорецком проспекте в старой панельной пятиэтажке. Как-то по весне он попросил меня о помощи в деле навешивания новых карнизов. Через несколько лет Осоцкий признался, что надолго запомнил мои слова, сказанные тогда из-под самого потолка:

- Ещё неизвестно, кто больший дурак. Тот, кто этот карниз произвёл, или тот, кто его купил.

Сколько с теми карнизами пришлось повозиться, не помню, но когда закончили, на часах было 18:50 мск . Мы в чём были, в том и выскочили на улицу. До ближайшего гастронома было около 700 метров. К нему вела прямая, обсаженная тополями, аллея. Мы взяли с места в карьер. Шедшие навстречу затаренные мужики предупредительно расступались, образуя по бокам аллеи некое подобие живой цепочки.

- Давай, ребята, давай! – неслись нам вдогонку их полные сочувствия крики. Подбадриваемые болельщиками, мы неслись ноздря в ноздрю и влетели в магазин, когда в зале уже гремел последний звонок. Под его трель Осоцкий, как Александр Матросов, кинулся грудью на амбразуру кассы и хлопнул о стол перед изумлённой кассиршей прилипшей к ладони пятёркой.

- Одну! – выдохнул он ей в лицо.

Звонок смолк. Магазин замер в ожидании развязки. Кассирша взяла деньги и пробила чек. В полной тишине не звонкое треньканье кассового аппарата прозвучало волшебной музыкой. Справедливость восторжествовала. Народ перевёл дух.

- Чего купил? – поинтересовался я. Осоцкий пожал плечами, пробитая сумма ему ни о чём не говорила.

- Сейчас узнаем, - двинулся он в сторону прилавка и отдал продавщице чек.

- Ребята, бутылка последняя, битая, брать будете? – сказала тётка, протянув Осоцкому бутылку дешёвой водки с трещиной возле донышка (кассирша знала, что делает). Осоцкий посмотрел на меня, я посмотрел на него и кивнул.

– Заверните, - сказал Осоцкий.

Дефиле

В туалете у Нинки бачок унитаза был расположен высоко наверху. От старости он проржавел и по этой причине моросил, орошая мелкими брызгами всё пространство санузла. Если заскочить ненадолго, то  было не страшно. В иных случаях мы брали с собой  полиэтиленовую скатерть, которая, как плащ палатка, во время акта личной гигиены не давала нам промокнуть до нитки.

Потом к Нинке пришли два мужика из  Ленэнерго и одна тётка из ЖЭКа. Пока тётка орала на Нинку, а Нинка орала на тётку, мужики порезали провода, отрубив проводку за многолетнюю задолженность по оплате электроэнергии.

У Нинкиной соседки было 16 или 17 кошек, которых бабка кормила отварной рыбой. В липкой темноте кошки нетерпеливо бегали по коридору из комнаты на кухню и обратно, дожидаясь, когда поспеет их варево.

Трудно поймать чёрную кошку в тёмном коридоре, особенно если этих кошек там миллион.

У баб подмышками мокнет бязь,

базар по щиколотку втоптан в грязь.74.формат

В таких условиях к занятиям мы стали готовится в пивном баре. Бар работал до 23:00 мск, днём он был практически пуст, народ набивался под вечер. Бармены, работавшие сутки через трое, относились к нам хорошо. Они спокойно воспринимали то обстоятельство, что мы на час-другой заходили в пустой бар почитать учебник, а не попить пива, хотя, в Гавани нам была открыта кредитная линия.

Сначала лысый бармен Володя, молодой парень, который летом ходил в расстёгнутой белой рубашке, а потом и его коллеги из других смен стали отпускать нам пиво в кредит. Но не больше, чем 10 кружек на компанию. Мы пользовались такой возможность не часто, раз или два раза в месяц. Кружка стоила 28 копеек, с 30 копеек бармены сдачи не давали никогда. На стойке всегда лежала горстка мелочи. Если хочешь, бери сдачу сам. Но никто не брал.

После наплыва посетителей мы перемещались домой. К этому времени бабка и её сытые кошки запирались в комнате, кухня переходила в наше распоряжение. Её окно находилось в аккурат под мачтой городского освещения типа торшер. Свет уличного фонаря заливал белый подоконник своим мёртвым светом. Зимой в Питере темнеет рано. Мы включали конфорки газовой плиты, раскладывали книжки на подоконнике и продолжали самоподготовку до глубокой ночи.