Гагарин, я Вас любила, ой!30.формат
В условиях нашего неустроенного быта мы остро нуждались в одежде попроще (ночевать приходилось там, где настигла ночь, часто приходилось спать не раздеваясь, да и со стиркой особо морочиться не могли, одно дело носки простирнуть – это в любом умывальнике можно было сделать, другое дело – брюки погладить). Идеальной одеждой были джинсы и пуловер. С джинсами и так всё понятно, а пуловер позволял носить выстиранные рубашки неглаженными, выпростав наружу только воротничок и манжеты. Автоматически снимался вопрос с галстуком.
Но на военке галстук был обязателен. Завязывать его узлом я не умел, поэтому попросил у Чухровича галстук на резинке. Он отдал мне старый отцовский. Тот галстук у меня до сих пор в шкафу висит, правда, я его давненько не видел. Так что я был экипирован по полной программе, а у Лёхи галстука не было, зато специально для военной кафедры он привёз из дома десяток белых нейлоновых рубашек, кстати, тоже отцовских, которые Владимир Матвеевич не носил по той причине, что они, неудобные, вышли из моды к середине 60-х годов.
Такое количество рубашек Лёха объяснял тем, что хотел их, по мере загрязнения, выбрасывать, чтобы не заниматься стиркой. Подобное отношение к имуществу Лёха продемонстрировал и позднее, на сборах. По его предложению мы взяли с собой по старой простынке, от которой, на ночь глядя, отрезали свежую белую полоску, которую и пришивали на гимнастёрку, чтобы каждый вечер не стирать подворотнички, как это делали другие, менее догадливые товарищи. Однако с рубашками у него не получилось. При виде такого богатства глаза у Вальки загорелись, и она выпросила у Лёхи большую их часть для семейных нужд. Так он остался при двух белоснежных сорочках вместо десяти.
Майор Ростовцев свирепствовал, поэтому идти на кафедру в белой рубашке без галстука было чистым самоубийством. Не идти совсем – ещё хуже. Выход был найден. Флуоресцентной гуашью я нарисовал галстук на рубашке. Нейлон хорошо держал краску. Майор сначала ничего не понял. Стоял перед строем, тупо пялился на впалую Лёхину грудину, видел, что-то не то, а в чём дело, скумекать не мог. Когда въехал, охренел.
Варом кровавым вскипели воды,
вспучился омут, покрылся пеной,
мутные волны вздымаясь, дымились
багровым паром, кровью злорадца. 31.формат
Ростовцев гневно пыхтел, булькал утробой, но взыскание за нарушение формы одежды объявить не рискнул. Норматив соблюдён. Шедевр был изготовлен рукой мастера. За это Лёха, как положено, отплатил мне чёрной неблагодарностью.Проснулся я утром в следующую пятницу, собираюсь на войну, а Валька смотрит на меня и ржёт в полный голос. Все остальные ведут себя как ни в чём ни бывало, а она веселится:
- Пойди, в зеркало посмотрись.
Я зашёл в Валькину комнату (зеркало было только там), глянул на себя и обомлел. На лбу у меня чёрной (неблагодарной) краской было выведено слово из трёх букв (икс, игрек и ещё что-то из высшей математики). Умывался я без мыла, поэтому буквы, хотя немного стёрлись, но читались хорошо. Если бы не Валька, я так бы и припёрся на военку в боевой раскраске.
Вчерашнего сна швабры ресниц наружу.32.формат
Той ночью Лёха, Сорокин и Моисей явились домой на кривой кочерге, увидели на столе неубранные баночки с краской и решили пустить их в дело. Поскольку я отказался просыпаться, они меня и разукрасили, мерзавцы, а утром отводили глаза, старательно делая вид, что ничего не произошло.
О хороших джинсах мечтали все, но купить могли немногие. И не потому, что не было денег (хотя этот аспект тоже присутствовал), а потому что джинсы отсутствовали в продаже как таковые. Их можно было купить только у фарцовщиков с рук, либо за чеки серии Д в магазинах фирмы Берёзка. На чёрном рынке джинсы стоили 70 рублей и выше, в Берёзе – 14 чеков.
Берёзка - двойная сеть розничных магазинов, реализовывавших товары и продукты питания: а) за иностранную валюту иностранцам и за сертификаты, позже чеки Внешторгбанка и Внешпосылторга —загранработникам, б) за чеки серии «Д» - сотрудникам дипломатического корпуса.6.руст
По молодости Моисей тесно общался с малопривлекательной на вид, но отзывчивой по натуре женой одного шофёра-дальнобойщика. Встречались они в те моменты, когда дальнобойщик с напарником колесили по дорогам Скандинавии.
Расстегните шокирующую кнопку!33.формат
Астра, так звали скучающую женщину, иногда поддерживала Моисея материально. Поэтому я не удивился, когда он и Лёха стали звать меня в ресторацию и на вопрос, откуда деньги, получил ответ:
- Астрочка дала.
Дала, так дала. Мы хорошо гульнули в Причале, после чего Моисей и говорит:
- Кондратъ, ты не обижайся, но это Лёха твою заначку нашёл, мы её и пропили.
Так я остался без джинсов (мама купила мне Super Riffle в Берёзке, когда я был на 3 курсе). А на первом курсе надо было что-то делать. Бурную деятельность в этом направлении развил Осоцкий. Для начала он наведался в ателье в надежде пошить джинсы из вельвета. Мужики из вельвета шить отказались. Осоцкий спросил про парусину – эффект тот же. Тут Осоцкий вспомнил, что у его квартирной хозяйки есть настольная швейная машинка. Трофейный Зингер брал ткань любой плотности.
Тогда Осоцкий договорился с мастерами, что те только раскроят нам ткань, а шить мы будем сами. В магазине мы купили толстых белых ниток, молнии, пуговицы, два отреза полосатой парусины и один отрез оранжевого вельвета. В ателье с нас сняли мерки и быстро раскроили принесённую материю. Ни я, ни Осоцкий раньше шитьём не занимались, но Зингер оказался идеальным инструментом. Двойные наружные швы получились просто замечательно. Единственно, с чем мы не смогли справиться, так это внутренние карманы. Пришлось делать штаны без них. Меня отсутствие карманов ничуть не смущало. Осоцкому пошили ещё оранжевые штаны из вельвета. Итого, за воскресенье мы вдвоём пошили три пары джинсов (без карманов).
Поскольку парусина была полосатой, да ещё разноцветной, я свои штаны с использованием анилинового красителя сварил на плите в баке для кипячения белья (бабушка называла такой бак вываркой). После покраски штаны приобрели благородный чёрный цвет. Осоцкий с краской связываться не стал, ходил то в полосатых (парусиновых), то в оранжевых (вельветовых) штанах. Самодельные джинсы служили мне верой и правдой несколько лет. Окончательно я их уделал на мелиорации, после чего бросил у Нинки.
Велико же было моё удивление, когда, заглянув с Сорокиным к ней на огонёк, я увидел свои штаны на курсанте Макаровского училища, которому Нинка сдала нашу комнату. Видимо, чёрный парусиновый клёш вписался в систему ценностей юного моремана.
Ещё помню никелированную двуспальную кровать с панцирной сеткой, которую мы надыбали в Гавани, когда Моисей тоже снял на Косой линии пустую 20-метровую комнатуху, спать в которой можно было только на полу (впрочем, Моисею было не привыкать).
Кажется, за счёт самовывоза надыбанная кровать обошлась нам недорого. Дед Сашка, у которого Сорокин с Димой Тарканием снимали жильё, отдал её за кружку пива.
С Моисеем мы толкали кровать от порта в сторону дома по самому центру Большого проспекта, благо по случаю воскресенья тот был практически пуст. Мелкие колёсики белого фарфора не позволяли развить большую скорость. По проезжей части кровать перемещалась с трудом.
