Мы сидим за обеденным столом и уплетаем приготовленный мамой ужин.

— Как ваша компания поживает Александр Арсеньевич? — Интересуется Зуев кидая на меня не двусмысленные взгляды. Напоминает, чтобы лишнего не ляпнула.

— Цветёт и пахнет, Тимур. — С сияющей улыбкой на лице отвечает отец. — Сейчас у нас всё идёт ровно. Прибыль стабильная. А нет ничего лучше, чего? Правильно — стабильности, ведь так? — Папа подмигивает мне.

— Угу… — Мычу в ответ. — Стабильность и постоянство, это же так здорово.

— Иногда нужна разрядка. Впустить в однотипность, в приевшуюся рутину новую жизнь. Встряхнуться. — Голубые глаза мужа впиваются в мои. — Это залог успеха и роста.

— Так можно и доиграться теряя абсолютно всё. — Цежу сквозь зубы. Между мной и Тимом давно уже не идёт речь о карьере. Перешли на личное и стоим на такой шаткой грани. Я уже замечаю на себе недобрый взгляд брата.

— Я прислушаюсь к твоему мнению, Тимур. Может и правда стоит рискнуть и поднять планку повыше. — Задумчиво кивает головой папа.

— Вот видишь, дорогая, твой папа меня понимает. — Слова Зуева болезненно ранят. Сколько можно пытаться мне внушить то, что его измена, это нормально?!

— Так кто у нас будет? — Решаю перевести разговор совершенно в другое русло. — Мальчик или девочка? — Складываю ладони в мольбе. — Господи, хоть бы девочка! Я так обожаю маленькие девчачьи вещички! Платья, бантики, заколочки!

— Дочка у тебя будет, — Подмигивает мне Костя. — Ты о ней всегда грезила. А у меня сын будет!

— А я вот девочку тоже хочу. — Мечтательно вздыхает Ева.

— И я за девочку. — Не сдерживает улыбку мама.

— Значит у нас мальчики против девочек? — Смеётся отец. — Я вот с внуком бы на рыбалку и охоту ходил!

— С девочкой тоже можно. — Ворчу. — Что за разделение полов?

— Лис, угомонись. — Аккуратно закрывает мне рот муж. Он терпеть не может, когда я начинаю говорить за равенство. Прям беситься начинает.

— Мы ещё не знаем кто у нас. — Замечает напряжение Ева и поэтому решает всё же ответить на мой вопрос. — Ждали пока ты вернёшься из отпуска.

— Устроим гендер-пати на следующей неделе. — Лыбится, как идиот Костя. Как счастливый идиот, от чего мне самой становится так хорошо на душе.

— Да-а… — Хлопает в ладоши Ева и подпрыгивает от радости на стуле. — Всё уже готово, осталось нам всем только собраться!

***

— Нахер это гендер-пати нужно. — Возмущается за рулём Тимур, когда мы возвращаемся домой. — Не знают уже на чём цирк устраивать.

— Они создают положительные эмоции в своей семье, хотят узнать пол со всеми в один день, хотят разделить радость с родными и близкими. Что в этом плохого? — Начинаю закипать, как перегретый чайник на плите.

— Это цирк. — Ещё раз цедит сквозь зубы муж, стреляя в меня взглядом полным возмущения.

— Ты можешь не ехать на представление, раз это для тебя цирк. — Язвлю в ответ. — Никто не расстроится. Уж поверь мне.

— Перестань со мной так разговаривать, Алиса!

— Так это как? — Кривлю лицо и отворачиваюсь к окну.

— Дерзко и через губу.

Смеюсь не в силах сдержать это в себе. Мой муж болен, раз думает, что я буду любить его так же, как и раньше. Может быть, если бы его измена была единичным случаем. Оступился. Перепил. Бесс попутал…

Но я видела ту бл*дскую коробку. Тот царапающую душу красный бархат и трофеи в нём. Одна девушка — одни трусики.

Фетишизм? Маниакальные наклонности? Идиотизм? В любом случае, этих тонюсеньких рюшечных ниток было слишком много, чтобы я простила.

3 — глава

— А ты видела ту… ну, с кем он тебе изменял? — Подруга крепко обхватывает чашку с горячим чаем и не смотря мне в глаза отпивает.

— Нет, не смогла зайти. Хотя, очень жалею.

Мне даже снилось, как я застаю мужа врасплох. Как он быстро выныривает из шлюхи и трясущимися руками застёгивает ширинку. Как бегают от растерянности глаза. Как начинает осознавать, что теряет меня. А я бы с каменным лицом провела мымре скальпирование, а мужу обрезание члена под корень.

— Так может не он там был? — Вдруг оживилась Тати. Глаза сразу заблестели и, кажется, дыхание стало ровным. А я и ответить ничего не могу. Только брови вверх вскидываю, да смотрю, как на умалишённую. Будет пытаться его оправдать? Убедить меня в том, что я дурочка, раз собираюсь уйти от него. — Не смотри на меня так, Лис. Просто, это никак не может уложиться в моей голове.

— Тимур оказался очень хорошим актёром, Тати.

— Да разве можно любовь такую играть? — Злится девушка. — Он же дышит тобой. Без умолку болтает, обнимает, целует. Притворяться столько лет невозможно. Когда-нибудь, да расколешься.

— И он раскололся. Это была не одна измена… Их там с два, а то и с три десятка. — Скукоживаюсь от отвращения. Перед глазами назойливо маячат картинки Тимура с другими девушками.

— Так может это за всю жизнь. — Продолжает настаивать подруга. — Ему тридцать два года, Лис, ты не могла быть его одной и единственной.

И меня раздражало то, что Тимура постоянно хотели оправдать. Навязать то, что если и изменил, то была на это причина. Что сама может быть спровоцировала, ведь Зуев влюблён в меня по уши. Фраза от лучшей подруги вообще меня выбила из колеи: «Да прости ты его и живи, как раньше. Ты же так счастлива была! Не мучай мужика».

А саму аж от злости потряхивало. То есть, когда ей муж изменил и она подала на развод, это дело одно. А у меня совсем другое? Ведь её муж был обычным работником банка, в то время как мой, их владельцем. Как говорится, за деньги можно и потерпеть? Ну уж нет, я точно не отношусь к этой категории дур и терпил.

— Куда собираешься? — Спрашивает Тим проходя в нашу берлогу любви. Господи, сколько же видели эти стены… А ему, как оказалось, было мало…

— Тебя это не касается. — Брыкаюсь, как рыба, пойманная в сеть. Можешь удержать штамп в паспорте, но не меня, Зуев. Любовь мою — не вернёшь.

— Я твой муж. — Чуть с надрывом говорит и подходит со спины. Кладёт руки на талию, а лбом прижимается к чувствительному местечку между лопаток. По телу проносится дрожь отвращения и… теплых воспоминаний.

Несмотря ни на что, я до сих пор помню ту любовь и как мне было с ним хорошо. Как умирала в ласке тех самых мощных рук, как утопала в омуте прекрасных голубых глаз и как любила целовать его кривые губы.

— Я бы хотела, чтобы ты стал бывшим. — Выплёвываю сквозь боль фразу и вывернувшись из его рук хватаюсь за сумку.

— Зачем ты идёшь к врачу, Лисён? — Голос Тима обманчиво спокойный. Вижу же, как сжата плотно челюсть и эти черти, пляшущие на радужке глаз.

— Ты же не глупый мальчик, Тим и можешь сложить два плюс два.

Муж в два шага оказывается около меня, хватает за руку и кидает в сторону. С глухим ударом бьюсь о стену спиной. Мужчина сжимает мою челюсть одной рукой, а второй упирается о стену рядом с моей головой. Пальцы его болезненно сжимают лицо, но гордость не позволяет мне издать и звука. Пусть не думает, что я его боюсь. Пусть хоть убьёт, но буду держать лицо до конца.

— Либо ты начинаешь себя вести со мной так же, как и раньше. — Пальцы надавливают ещё сильнее. — Либо первым полетит проверка к твоему добродушному папаше.

Резко отпускает мою челюсть и впивается в мои губы своими. Раскрывает их, проникает языком вовнутрь. Не думая ни секунды, кусаю его за губу чувствуя металлический привкус крови. Тим отстраняется от меня хватаясь ладонью за рот.

— Ты еб*нутая? — Срывается на крик муж. Сжимает руку в кулак и замахивается, в то время как я, зажмуриваюсь и чувсвую, как из уголков глаз медленно скатываются слёзы. Это вышло непроизвольно. Я не хотела показывать Зуеву свой страх и слабость. Но вместо удара, меня обнимают и прижимают к себе. — Прости, сорвался. Я люблю тебя, Лис. И мне важно вернуть всё, как было. Я дурак, но обещаю, что больше такого не повторится.

— Тим, пусти. — Хрипло выдаю. Меня трясёт не столь от страха, как от ненависти. Просто до одури удивляет та беспечность, которой придерживается муж.