Мама была занята на кухне приготовлением вечернего чая для нас, она и мои братья и сестры не подозревали о драме, разворачивающейся в этой игре в кошки-мышки между мной и моим отцом. Я приготовился к удару молотком. Когда он все-таки заговорил, голос моего отца был мягким и вопрошающим. Не так, как я ожидал.
— Вы разговаривали с директором? — спросил он.
— Да, папа, я был там.
— О чем шла речь? — спросил он.
Я мог видеть, как его отношение немедленно изменилось. Теперь он смотрел на меня со злобой, ожидая моего ответа.
— О том, что я стану старостой, — солгал я.
Он спросил меня, что такое староста, и я объяснил, что мы помогали учителю с их заданиями и получили желтый значок с надписью «Староста».
Отец внимательно изучал меня. Я знал, что он искал явные признаки того, что я был осведомлен о его визите в кабинет директора. Он ничего не нашел. Я повернулся обратно к камину и поставила на место совок, прежде чем выйти из комнаты, чтобы пойти делать свою домашнюю работу. Он оставался мрачным и подавленным. В тот вечер у нас дома был очень тихий вечер. Для меня это было беспокойно, но спокойно.
На следующий день после собрания мистер Кристи отвел меня в сторону.
— Как все прошло прошлой ночью, Джонстон? — он спросил.
— Прекрасно, сэр, — ответил я.
— Ты думаешь, он купился на это?
— Да, сэр, я думаю, что он это сделал, — сказал я.
— Я не оставил у твоего отца никаких сомнений, Джонстон, что, если я обнаружу еще какие-либо признаки физического насилия над тобой или кем-либо из других детей, я лично обращусь к властям, — сказал он. — Пожалуйста, скажи мне, если он будет когда-нибудь снова бить тебя таким образом.
Я кивнул.
— А теперь беги в свой класс, Джонстон, и держи меня в курсе.
— Да, сэр, — ответил я.
Сказать ему?! У меня не было ни малейшего шанса рассказать ему. Мне очень повезло. Должен был наступить день или два затишья, но я знал, что это не продлится долго.
Этого не произошло. После нескольких дней передышки издевательства не ослабевали. У моего отца не было самоконтроля, когда он впадал в один из своих приступов ярости. Наша проблема заключалась в том, что потребовалось очень, очень мало, чтобы спровоцировать его. Малейшего раздражения было достаточно, чтобы вывести его из себя. Затем цикл начинался снова.
Визиты Королевской полиции Ольстера в наш дом прекратились, когда мне было около пятнадцати лет. Однажды я пришел домой и увидел, что мой отец избивает мою мать. Недолго думая, я схватил тяжелое бронзовое украшение с каминной полки и встала между ними. Я поднял украшение в воздух и сказал своему отцу, что если он еще раз поднимет на нее руку, я убью его. Он свирепо посмотрел на меня. Это был момент сильного безумия. Я думал, он собирается обезоружить меня и избить. Я поднял руку выше в знак неповиновения. Это сработало. Он повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Он больше никогда не угрожал мне. Он больше никогда не бил мою мать. Слава Богу, что громилы трусят перед лицом мужества. Я только сожалею, что не бросил ему подобный вызов годом или двумя раньше.
Я упоминаю об этом инциденте, потому что во многих смыслах это был перекресток в моей жизни. Если бы я опустил это тяжелое украшение на голову моего отца, оно вполне могло бы убить его. Оно, несомненно, нанесло бы ему тяжелую рану. Меня бы арестовали и предъявили обвинение. У меня не было бы никаких шансов на полицейскую карьеру. Оглядываясь назад, я отчетливо осознаю, что моя жизнь могла бы так легко пойти совсем другим курсом, что я мог бы так же быстро оказаться по другую сторону закона, начав вопреки себе карьеру совсем другого рода…
На протяжении всего непрекращающегося цикла от хаоса к спокойствию, а затем возвращения к насилию, которое было в моем детстве, местная полиция никогда не теряла терпения, всегда вмешиваясь, когда требовалось восстановить спокойствие и порядок. Мои встречи с офицерами Королевской полиции Ольстера, которые пришли в наш дом, чтобы восстановить мир, произвели неизгладимое впечатление на ребенка, который никогда не забывал их доброту, сострадание и слова ободрения.
Глава 3
В Королевской полиции Ольстера
Снаружи машины шел снег и было очень холодно. С приближением вечера температура резко упала. Мы уже сделали одну незапланированную остановку, чтобы сменить спустившую шину всего в нескольких милях к югу от перекрестка Лисберн на трассе М1. Несмотря на то, что с момента прокола мы ехали почти час, мне все еще было очень холодно. Мы покинули Холивуд, графство Даун, мой родной город, около 6 часов вечера, чтобы успеть вовремя. Тяжелый гул автомобильного двигателя позади меня напомнил мне, что мы путешествовали в «Фольксваген Жук». На протяжении всего путешествия периодически шел снег. Каждый раз, когда я путешествую под таким падающим снегом, это напоминает мне о поездке в Эннискиллен в тот день.
Это было воскресенье, 30 января 1972 года. Теперь всем известно как Кровавое воскресенье. Это была дата, когда я поступил на службу в Королевскую полицию Ольстера (КПО), бывшую полицию Северной Ирландии. До моего 22-летия оставалось три месяца, и к тому времени я был полностью квалифицированным электриком. И все же я все еще мечтал о карьере в полиции. Мои мотивы имели мало общего с финансовым вознаграждением. Как электрик, я зарабатывал 48 фунтов стерлингов в неделю, в то время как в КПО предлагали всего 80 фунтов стерлингов в месяц. Я решил принять личное участие в оказании помощи моему проблемному сообществу единственным способом, который я мог, легально и с честью. Некоторые из моих друзей присоединились к тогдашним группам дружинников, только для того, чтобы оказаться втянутыми в различные полувоенные организации.
Дорожные знаки деревень Огер, Клогер и Файвмилтаун, которые позже стали для меня такими знакомыми, мелькали мимо как в тумане, по мере того как мы неуклонно продвигались к Эннискиллену. Мы еще не знали о событиях, произошедших ранее в тот же день в Лондондерри: событиях, которые окажут такое глубокое влияние на наше будущее и на политическую стабильность в провинции.
Поездка из Холивуда в Эннискиллен заняла около двух часов. К тому времени, как мы прибыли в Учебный центр Королевской полиции Ольстера, мы были готовы насладиться закусками. Мы осторожно приблизились к контрольно-пропускному пункту у главных ворот центра. Перед нами остановилось несколько машин, заполненных новобранцами. Мы стояли в очереди, пока вооруженные до зубов люди с суровыми лицами проверяли наши документы. Это отделение охраны отвечало за безопасность всего центра.
Мы въехали в ворота через солидный защитный барьер. Мой коллега предъявил свое служебное удостоверение в качестве удостоверения личности, и нас пропустили. Он присоединился к КПО всего за шесть недель до меня. Как только мы оказались внутри, я оглядел различные здания, которые образовывали огромный комплекс. Я заметил, что прямо над дверью с внешней стороны одного из зданий был декоративный цоколь, который выделялся на общем фоне. На цоколе наверху была изображена королевская корона с выбитыми на ней инициалами GR (Король Георг) и 1930 годом. Меня поразило, что многие сотрудники КПО, должно быть, прошли этим путем за 42 года, прошедшие с момента постройки здания. Мы зашли внутрь перекусить, присоединившись к уже собравшимся там другим новобранцам.
В тот день тридцать восемь из нас поступили в полицию. Мужчины из всех слоев общества собрались, чтобы явиться на подготовку. Мой коллега хорошо привык к рутинному возвращению в центр. Я последовал его примеру. Мы оставили мои чемоданы у входа в лаундж-бар.
Ходили разговоры о трагедии в Лондондерри. Ходили слухи, что армией было застрелено большое количество протестующих. Несколько мужчин смотрели цветной телевизор в углу гостиной. Они требовали тишины. До этого времени я не слышал никаких новостей, поэтому я направился к группе. Репортеры рассказывали о событиях, произошедших в Лондондерри в тот день. Участники марша за гражданские права столкнулись с солдатами парашютно-десантного полка с катастрофическими последствиями. Кадры событий демонстрировались в полном, живом цвете. Взгляды всех были прикованы к экрану телевизора.
