Можно не сомневаться, что на Английском дворе кипела жизнь - многие начали торговать с туманным Альбионом. Появились изображения английского геральдического льва. Варварка получала товары с берегов Волги - из Твери, Костромы, Нижнего… На самом нарядном храме Костромы и ныне можно увидеть высеченный из камня английский герб - память о потомках Ченслера. Вслед за Иваном Грозным благосклонное внимание к Английскому двору на посаде последовательно проявляли Федор Иванович, Борис Годунов, Лжедмитрий… Дело не обходилось без происшествий. Так, при нашествии Девлет-Гирея снаряд угодил в кровлю двора, вызвав пожар. Другой случай был основан на недоразумении и приключился в пору Алексея Михайловича, когда любили потехи. Кто-то привез на Английский двор обезьяну - москвичи о таком существе знали тогда по устным притчам. Мартышка незаметно ускользнула из дома и пробралась в стоявшую по соседству церковь Максима. Старый священник принял непрошеного гостя за нечистого и поднял шум. Слух о происшествии разнесся по городу, и тогда была пущена в ход поговорка: немец (то есть иноземец) хитер - обезьяну выдумал.
Как бы там ни было, но Москва снискала славу «нового Вавилона», где сошлось великое множество языков. Иноземцы занимали целые кварталы, что нашло также отражение в названии городских мест. Охотно селились соседние народы, ставшие - в большинстве случаев по доброй воле - московскими подданными. Издавна стояли в центре Литовский и Армянский дворы. В некотором отдалении находились обширные Грузинские слободы. При Алексее Михайловиче возникла на берегу Яузы Немецкая слобода.
* * *
Старая Москва знала много ярких фигур - государственных деятелей, полководцев, дипломатов, землепроходцев, иконников, бунтарей… Многие достойны благодарной памяти потомков. Хочется, размышляя о сооружениях белокаменной, назвать градодельца Федора Савельевича Коня, венчающего собой галерею строителей XVI столетия. Никому из зодчих - иностранных и отечественных - не удалось создать столь грандиозные ансамбли, как мастеру Федору Коню. Более того, Конь олицетворяет могучей фигурой своей всех строителей Древней Руси, ибо его стены и башни - материализованное воплощение их опыта. Не случайно его имя неотрывно от создания в Москве Приказа каменных дел, своего рода строительной организации, исполнявшей самые крупные подряды, какие только существовали в русских землях.
Нам неизвестно, когда Федор Конь родился и когда принял кончину. Нет сомнения, что он был наиболее почитаемым из «городовых мастеров» - именно ему поручили возводить в Москве стены Белого города, проходившие по линии современного Бульварного кольца и протянувшиеся на расстоянии девяти километров. После Кремля и Китай-города это было второе укрепление, совершенное но всем правилам фортификационного искусства. Федора Коня, поставившего крепость в поразительно короткий срок - ее начали сооружать в 1585 году, а в 1593-м она была уже готова, - можно сопоставить с самыми выдающимися военными инженерами Западной Европы. А наш градодел был сверх того и зодчим, обладавшим чувством пропорций, заставлявшим его строить, «как мера и красота скажет».
СЕМИВЕРХАЯ БАШНЯ БЕЛОГО ГОРОДА. Акварель An. Васнецова.
КРЕПОСТНАЯ СТЕНА. ПРЯМОУГОЛЬНАЯ И КРУГЛАЯ (ОРЛИНАЯ) БАШНИ К СМОЛЕНСКЕ. Зодчий Федор Конь. XVI век.
Холмов, речек, оврагов на пути было хоть отбавляй. Конь возводил стены, умело привязывал их к местности. Строительство велось в большом городе, который уже имел свой архитектурный силуэт. Федор Конь не захотел его нарушать - стены Белого города вторили Кремлю. Его башни - их было 28 - перекликались с кремлевскими башнями. Ширина стен равнялась четырем с половиной метрам, а в нижней части, облицованной белым камнем, откосы имели в основании ширину шесть метров. Никакой таран не был страшен каменному стражу! В дело шел кирпич, но Федор Конь знал, как Москва любила и помнила времена Дмитрия Донского, когда Кремль был белокаменным. Зодчий приказал вновь возведенные стены побелить - отсюда и название «Белый город», словно подтверждавший определение Москвы - белокаменная.
Иностранцев город поражал обилием и разнообразием красок. Радуга Василия Блаженного соседствовала с золотом и сединами Ивана Великого. От краснокирпичного Кремля дорога пролегала к белым как снег стенам Белого города. Путешественник Павел Алеппский отметил, что стена Белого города «изумительной постройки, от земли и до половины высоты она сделана откосом, а с половины до верха имеет выступ, и потому на нем не действуют пушки. Ее бой ницы, в коих находится множество пушек, наклонены книзу по остро умной выдумке строителей. Ворота не прямые, а устроены с изгибами и поворотами и непременно имеют решетчатую железную дверь, кото рую опускают и поднимают посредством ворота».
Время не пощадило Белого города, и тем, кто желает увидеть воочию руку великого мастера, я советую поехать в Смоленск и по смотреть тамошний кремль, раскинувшийся над Днепром, - его воз водил Федор Конь. Недаром летописцы именовали Смоленск жемчужиной в государственной короне. В Москве же молва приписывает Федору Коню дожившую до наших дней башню Дуло в Симоновом монастыре. Но город хранит память о Белом городе и Федоре Коне в названиях, которые так любят москвичи. Давно исчезла стена, а мы и сегодня говорим - Арбатские ворота, Никитские ворота, Покровские ворота… Когда я слышу эти слова, то всегда думаю о Федоре Коне, чья могучая фигура так естественно видится на старомосковских площадях.
СИМОНОВ УСПЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ В MОСКВЕ. БАШНЯ «ДУЛО». XVII ВЕК.
И самое последнее укрепление столицы - Земляной или Дубовый вал, который за быстроту сооружения также называют Скородомом, границы которого совпадают с линиями нынешнего Садового кольца. Деревянные крепостные стены опоясывали город на протяжении пятнадцати километров. Десятки башен господствовали над окраинами, охраняли течение Москвы-реки. Две тысячи гектаров занимал великий город, опоясанный тремя линиями-укреплениями. Ченслер в своих записках отметил, что Москва по размерам больше Лондона с предместьями. Маржерет записал для памяти, что Москва «в окружности, как я полагаю, более парижской». Если мы вспомним, что Париж в шестнадцатом веке занимал территорию в пятьсот гектаров, то простой подсчет показывает - северный град превышал Париж в четыре раза.
Со всех сторон, кроме того, Москву берегли крепости-монастыри, стоявшие на ближних и дальних подступах.
Александровские сады
Где встретимся?
У ограды Александровского сада. Когда?
В шесть часов вечера после войны.
Разговор военных лет
Кто, скажите, в Москве не любит такое романтическое место, как Александровский сад?
Зеленый, с лужайками и цветниками, торжественный и лирический угол города, влекущий к себе и москвича, и приехавшего издалека гостя, склонного к созерцательности. Птичий гомон, тенистая прохлада, аромат цветов, скамейки на аллеях, посыпанных песком, - все это вместе с историческими крепостными стенами и башнями напоминает корабль-мир, перемещающийся во времени. Поколение за поколением назначают встречу у решетки, отлитой с недюжинным искусством, - чугунные узоры влекут сами по себе. В довоенную пору свидание назначали у входа в Александровский преимущественно юные. Теперь и старшие поколения не хотят поступиться красотой встреч возле кремлевских стен. То и дело здесь толпятся герои-ветераны, слышатся возгласы: «Да неужели это ты?», «Куда девалась твоя пышная шевелюра?», «Смотрите - у него Геройская Звезда». Свидания участились после того, как возле Арсенальной башни загорелся Вечный огонь у могилы Неизвестного солдата. В дни посещения ленинского Мавзолея через сад проходит очередь, выстраивающаяся от Боровицких ворот до Красной площади. Как видим, много вместили эти аллеи, лужайки!