Мы расположились в одной из беседок и предались чревоугодию.

Машины въезжали во двор одна за другой, и вскоре все беседки были заняты.

Присмотревшись, я понял, что эта харчевня — новостройка, с перспективой расширения.

Проще говоря, уже тогда, в середине 80-х, при недолгом правлении Андропова, а затем Черненко, в Ташкенте существовал мощный, быстро развивающийся частный бизнес в сфере общественного питания. Бизнес, имевший, надо полагать, серьезных покровителей наверху, ибо милиция этих заведений не трогала.

Впрочем, в «яме» иногда проводились какие-то рейды для галочки, но предупрежденные владельцы харчевен успевали привести свое хозяйство в порядок, и дело заканчивалось пшиком.

В октябре 1978 года в Ташкенте проходил Международный симпозиум по макромолекулярной химии, на который съехались ведущие специалисты со всех уголков планеты.

В ту пору я работал в газете «Правда Востока», в отделе науки, на который выпала основная нагрузка по широкому освещению сего важного мероприятия.

Однажды мне удалось договориться об интервью с одним из западных «светил науки».

Точнее, договаривался я с его переводчиком, который, судя по всему, был офицером КГБ, приставленным к ученому для его сопровождения и охраны.

Мэтр любезно согласился принять меня на следующий день в своем номере в гостинице «Узбекистан», выходившей фасадом на центральный городской сквер.

Войдя в номер, я увидел, что знаменитый профессор занят весьма ответственным делом.

Расположившись за столом, он методично отрезал от лежавшей перед ним крупной мирзачульской дыни ломоть за ломтем, и поглощал те с неописуемым наслаждением.

Если про хорошую дыню (как и арбуз) говорят: половина сахар, половина мёд, то дыня из Мирзачульской степи вся была сплошным мёдом, при этом отличалась необыкновенной сочностью и головокружительным ароматом.

Очевидно, профессор решил отведать кусочек перед моим приходом, но увлекся и уже не мог остановиться.

Я скромно присел в сторонке, дожидаясь конца трапезы.

Переводчик-телохранитель сочувственно подмигнул мне.

Наконец, интервью состоялось. Пора было мчаться в редакцию и сдавать материал в номер.

На прощание профессор заметил, что он объехал весь мир, но нигде ему не доводилось отведать столь чудесной дыни, как здесь, в Ташкенте.

В пик сезона мирзачульские дыни громадными пирамидами высились на всех ташкентских базарах.

Стоило это объедение 30 коп. за килограмм. Самыми ходовыми у покупателей были экземпляры весом 10–12 кг.

То есть, всего за 3 рубля, безо всякой очереди, вы могли приобрести лучшую в мире дыню, с которой семья из трех человек вряд ли управилась бы в один присест.

Итак, Ташкент не голодал, полки его магазинов не пустовали. Существовал определенный выбор продуктов, в отдельных случаях — весьма широкий, имелись и деликатесы, доступные для большинства населения.

Значит, все были довольны и счастливы?

В том-то и дело, что нет.

Людям надоело бегать по магазинам в поисках ускользающих продуктов, они устали стоять в очередях, уделять заготовкам домашних припасов львиную долю времени и внимания.

Всем давно уже было известно, что в супермаркетах «загнивающего» западного мира выложены сотни(!) различных сортов колбас и сыров, что мясо там продают не обязательно вместе с костями, но также в виде филе и вырезок, что морепродукты, фрукты и овощи завозят туда со всего света. И всё это можно купить свободно, в любое время, без толчеи.

На ВДНХ Узбекистана, в главном павильоне, имелся хитрый закуток, куда редко заглядывал рядовой посетитель. В этой нише демонстрировались муляжи продукции мясокомбинатов Узбекистана.

Боже мой, чего там только не было!

Значит, и наши мастера-колбасники умели изготавливать удивительные мясные деликатесы, но где же она, эта продукция? Почему никто и никогда не видел ее в магазинах? Не оттого ли, что эти яства растекались по особым столам заказов, куда имели доступ только партийные и прочие начальники?

Подобные умозаключения вызывали глухой ропот, скрытое раздражение, которое постепенно накапливалось.

К нам в редакцию похаживал некий литератор, осетин по национальности. Он рассказал, что на его малой родине, высоко в горах, объявился столетний прорицатель, по словам которого, когда после Брежнева в Кремле утвердится третий по счету человек, вот тогда-то и наступит всеобщее благоденствие. Придут времена, когда самые простые люди воскликнут с радостным изумлением: «О-о, оказывается, и в нашей стране можно жить хорошо!»

И вот он пришел, этот третий человек, по фамилии Горбачев.

А затем пришел четвертый человек, провозгласивший курс на «шоковую терапию».