— Да, — согласился Мор. — В храмах проклятый предмет может быть плохо виден. А в скверне его сила может быть уравновешена темным артефактом.

— Тогда какие проблемы? Давай еще раз прогуляемся по имперским городам? Быть может, не все потеряно?

И мы действительно прогулялись. Причем не раз и не два. Я даже рискнул дойти до главного алтаря в Дамане, молча порадовавшись, что меня, почти что нежить, не только божественным гневом по пути не сразило, а даже пальцем в мою сторону никто не показал.

На то, чтобы обойти все храмы в стране, у нас ушло еще какое-то время. Однако когда нужные нам камни не нашлись даже там, то вот тогда и настало время заглянуть в ближайшую скверну.

Надо сказать, лезть в эту гнилую дыру, откуда только что выбрался полуразложившийся мертвяк, у меня не имелось ни малейшего желания. Но делать нечего. Кроме меня, пойти туда было некому, поэтому пришлось идти знакомиться, так сказать, с хозяевами.

Ходящие мертвецы, как ни странно, на меня не отреагировали. Не набросились, не покусали. В мою сторону никто даже головы не повернул! Ну пришел и пришел какой-то двуногий. Человеком не пахнет — и ладно. Так что я беспрепятственно прогулялся по вырытым под землей тесным ходам, заглянул во все углы. Добрался до центра скверны, которая, на мое счастье, оказалась совсем маленькой. И даже своими глазами взглянул на питающий ее артефакт.

Ну как артефакт…

Кривая штуковина, наспех слепленная из костей и каких-то жил и напитанная энергией смерти. Откуда она взялась и как давно народилась, этого мне никто, разумеется, не сообщил. Но проклятого камня рядом с ней не оказалось. Ничем другим она нас тоже не порадовала. Так что я просто развернулся и пошел обратно, осторожно огибая разбросанные тут и там кучи мусора и больше не обращая внимания на слоняющихся без дела мертвецов.

— Не хочешь ее уничтожить? — поинтересовался Мор, когда я уже почти выбрался наружу.

— Зачем? Людских поселений тут нет, так что она никому не мешает.

— Пока не мешает, верно, — согласился призрак. — Но лет через пятьдесят из-за нее могут начаться проблемы.

— Так лет через пятьдесят я ее и навещу.

— А когда был жив Нардис, мимо ты бы не прошел, — тихо-тихо сказала мне в спину тень. Однако я все равно услышал и, уловив в его словах какую-то горькую, неприятно царапнувшую правду, глубоко задумался.

***

В пещере царила мертвая тишина. Довольно тесная, маленькая, с низко нависающим потолком, сама пещера когда-то образовалась естественным путем, а я ее потом лишь немного облагородил. Узкий проход, соединяющий с внешним миром этот своеобразный грот, был достаточно длинным и извилистым, чтобы сюда не задували ветра и не наметало сугробы. А холод внутри царил такой, что даже на моих гончих образовывался иней.

Главным достоинством этого места было то, что здесь никогда не менялась температура. В слякотную ли осень, в жаркое ли лето… здесь всегда было холодно, тихо и темно, за что я его, собственно, и выбрал.

Когда-то давно старик Кариур использовал этот грот для хранения припасов. А когда он умер, надобность в дополнительном помещении отпала, и я перестал о нем вспоминать.

Второй его ценностью и тогда, и сейчас являлся широкий каменный уступ, на котором раньше лежали замороженные овощи. Теперь же на этом уступе лежал обломок копья, а рядом — покрытое тонкой корочкой льда человеческое тело.

Честно говоря, сам не знаю, зачем я его сюда принес.

Тогда, у ущелья, мне было некогда его хоронить, а оставлять на поживу грифонам или другим хищникам показалось неправильным. С тех пор прошло шесть с половиной лет, но я так и не выкроил время, чтобы воздать ему последние почести. И так и не сжег, как Кариура когда-то, хотя прекрасно сознавал, что смысла его хранить не было.

Собственно, я и сейчас не понимал, что меня сюда привело и для чего я стою и молча смотрю на обледеневший труп. Но слова призрака что-то во мне затронули, и я пришел… узнать? Сказать? Проститься?

Не знаю.

Нардиса и при жизни-то порой было нелегко понять, а теперь, когда его не стало, даже спросить оказалось не у кого.

— Надо же… а я-то думал, ты ее отпустил, — раздался у меня над плечом недоумевающий голос Мора.

— Кого это «ее»? — не сразу сообразил я.

Призрак, подлетев к телу, ненадолго над ним завис, а потом повернулся и с укоризной добавил:

— Пора бы уже. Перестань ее мучить.

— Да о чем ты говоришь? Кого я, по-твоему, мучаю?

— Душу…

Я испытал необъяснимое желание хорошенько помотать головой, чтобы поставить на место разбегающиеся мысли.

— Какая, к Саану, душа? Столько лет прошло… ты что, спятил?! Нардис умер! У-мер, дурная твоя башка.

— Да. Но ты привязал его на крови. А кровь влияет не только на тело, но и на душу. И если телом он давно мертв, то душу-то ты так и не отпустил.

— Что?!

От дикой догадки я непроизвольно замер, а Мор молча растекся над телом большой жирной кляксой, вычернив пространство вокруг него до такой степени, что туда не проникало ни единого лучика света. И вот тогда я увидел… я и раньше-то их плохо различал. Но после того, как мне подсказали, действительно увидел небольшой, похожий на размытый серый силуэт сгусток. Как птица… она и впрямь трепетала над телом, как попавшаяся в ловушку птица. То и дело рвалась куда-то ввысь, безмолвно кричала, но невидимые цепи, которыми ее сковало мое заклятие, не позволяли вырваться и заставляли взлетать и падать… падать и снова взлетать… до тех пор, пока она не обессилела и не стала совсем прозрачной, вогнав меня тем самым в состояние, близкое к ступору.

— Демон меня задери… — севшим голосом сказал я, осознав всю глубину совершенной ошибки.

Я ведь не знал. Не догадывался, поэтому и не подумал ни разу. А он все это время, выходит, в каком-то смысле и не умирал?!

— Ты не желал сюда возвращаться, — с пониманием взглянула на меня тень. — Тебе было больно, когда он умер, и ты не хотел испытывать это снова.

— Мне не было больно, — отмер я. — Я до сих пор ничего такого не испытываю.

— Боль бывает не только физическая, но и душевная, Вильгельм. А Нардис, хоть ты и отрицаешь это, был для тебя не чужим.

Я наморщил лоб.

— Ты преувеличиваешь.

— Я читаю души, — напомнил призрак. — А еще я помню, каким ты был до, и вижу, каким стал после.

Я настороженно на него покосился.

— Что же во мне, по-твоему, изменилось?

— Ничего, Вилли, — вздохнул Мор. — В том-то и дело, что после смерти Нардиса ты практически перестал меняться. Да, ты в совершенстве освоил умение лицедействовать. Твоя реакции выглядят абсолютно естественно. Но внутри ты по-прежнему ничего не чувствуешь. Лишь отголоски, слабые отблески… так, как было до того, как ты потерял близкого человека. После этого ты отстранился от людей. Замкнулся. Занялся какими-то пустяковыми делами… И хотя простые люди часто так делают, чтобы забыться и не думать о плохом, но ты-то помнишь.

Я не отвел взгляда.

— С тех пор, как ко мне вернулся разум, я ничего не забываю. Ни хорошего, ни плохого.

— Вот именно. И я точно знаю, что твоя боль никуда не ушла.

— По-твоему, я остановился?

— Нет, Вилли. Ты повернул назад, — тихо сказала тень. — Быть человеком не так-то просто. Не только знать, но и чувствовать. Не только быть наблюдателем, но и самому нести бремя потерь и разочарований… Это тяжело. Ты был к этому не готов. Поэтому вместо того, чтобы идти дальше, сначала застыл на одном месте. А потом отступил, чтобы не стало хуже. Если бы не эликсир, который хотя бы тело твое поддерживает на одном уровне, ты вполне мог бы стать тем, от кого с таким трудом ушел.

— Разве все так плохо? — ровно осведомился я.

— Тогда, возле ущелья, ты впервые потерял нечто очень важное, — покачал головой Мор. — Такое нередко случается, и тогда обычные люди испытывают сожаление, отчаяние и даже страх. Страх одиночества, страх смерти, страх потери… но особенно они пугаются, когда испытывают сильную боль. Не хотят, чтобы она вернулась. Для тебя это был новый опыт, о котором никто не предупреждал, — добавил он. — Но для тебя это как раз неплохо.