Из сообщения Главного управления кадров Министерства обороны Союза ССР стало известно, что капитан Баточка орденом Красного Знамени, а также другими орденами никогда не награждался.
Писатель К. Симонов, познакомившись с публичными заявлениями Баточки, написал: несмотря на то, что он хорошо знает Василия Ивановича Чуйкова, на квартире у него никогда не был. Очерка «Волжская твердыня» не писал. «Во время войны в Сталинграде, в дивизии И. И. Людникова не был и Баточку И. Г. не видел и видеть не мог…
…Ни в каких своих произведениях я не изображал и не мог изображать совершенно неизвестного мне Баточку, который, очевидно, является авантюристом, эксплуатирующим доверие тех людей, которые опрометчиво оказали ему это доверие».
Немного написал о Баточке писатель Конст. Симонов, но очень ёмко.
Хорошо, если бы нашли своих летописцев и другие самозваные орденоносцы — отважные «герои» кабинетных атак.
НЕ ХОДИ, БЫК, В ЯМУ
Рыбак ступил на земную твердь и закачался. Два его дружка, ожидавших лодку с нетерпением — карась колом сети рвет! — теперь ноль внимания на золотистый улов. Пытают нового человека: «Неужто на наш берег забрел сам Крокодил? А по зубам сказать правду о нашем колхозе?» Прямо в коляску мотоцикла побросали живые золотые слитки — валюту для обмена на добавочное похмелье. «Слышь, корреспондент, приходи завтра на МТМ да прихвати потолще блокнот — порасскажем такое!..»
Наутро протрезвевшие рыбаки от корреспондента сбежали. «Может, не желают выносить сор из колхоза, а может, и опасаются, — объяснил их поведение один из работников машинно-тракторных мастерских. — Критиковал Мартын, да спрятали за тын. С нашим председателем Сердюковым тягаться опасно. Перестройка нас объехала околицей».
Первыми открыто высказались коровы. Встретили такой мощной гласностью, что хоть уши сеном затыкай. Но вокруг ни соломинки. Солнце — к полднику, а животные до сих пор не завтракали. Впрочем, и и не ужинали. Оттого и митингуют буренки тощие и косматые — чисто неструганые доски с рогами. И будто слышится сквозь трубный рев:
— У начальства молоко на языке! А нас при такой жизни хоть три раза подой, все тот же удой. Росой кормят и жирность требуют.
— Не до жиру, быть бы живу!
Коровий спич продолжили доярки.
Подрумяненная навозом тридцатилетняя старушка Валентина ЛОМОВА:
— Скотники третьи сутки отмечают родительский день — некому корм на базу завезти. Да и везти-то почти уже нечего. Силоса, шумели, заготовили — хоть всем колхозом жуй, а хватились, и этой квашанины нет. Говорят, вроде бы рацион не соблюдался. Может, и так. На базе, или, как по-вашему, на скотном дворе, — стадо начальников и ни единого зоотехника: специалистов в колхозе не шибко жалуют.
Зинаида КУХАРЕВА (молодая, языкатая):
— Наш председатель Аркадий Андреевич, наверное, закончил только четыре класса усидчиво, а гонору на две академии. Все знат. Просто диву даешься: он — и самый толковый агроном, и лучший механик, и образцовый главный зоотехник! Чужой совет Сердюкова обжигат хуже хворостины. Вот специалисты и разбегаются, хоть привязывай к плетню. Бывший наш главный зоотехник знал, как подойти и к коровам, и к людям, но не притерся к Сердюкову. Главный экономист не только показал себя в работе — организовал ансамбль из учителей. Но опять-таки не сыгрался с председателем. Добрые работники, зная себе цену, находят место получше, а нашим пьянчугам это на руку. На них опять спрос, они снова в почете! Бригадир наш тут вот неделю мокрел, а как с гуся вода. Коровы ревут, и мы, доярки, хоть в голос кричи: нет подмены. А у нас — первотелки, доим вручную. Мне много ли за двадцать, а, гляньте, пальцы уже черные и потресканные, как сучья. Нет-нет, мы с муженьком тоже уедем. А кого тут делать? Чё ждать? Добры квартиры позанимали пьяницы, лично мы с мужем, между прочим, не последним механизатором, в болоте живем.
— За порогом фермы уже море навозное, утонуть недолго, — замечаю.
— А мы в те ворота не ходим! — смеется. — Но хорошо, если бы хоть один пьяница захлебнулся!
Юрий БУРЕНКО, водитель молоковоза, утирая черные руки о радиатор:
— Мостом и буфером гребешь грязь на наших дорогах. А питухам, как известно, море по колено. Говорят, обучили собаку по запаху самогон искать. В нашей деревне Жилки ей пришлось бы туго. Уже возле конторы подняла бы морду и завыла…
Замечу, местным бдительным органам без надобности обостренные четвероногие носы, достаточно своего рядового слуха. Стреляные органы шли на песню, а наткнулись в горнице доярки Семиной на подойник с брагой. В доме ее соседки Петровой безошибочных рейдовиков встретили припевками и скалкой.
Поют в Жилках открыто, а говорят с оглядкой. Председатель Сердюков мало слушает людей, но запоминает надолго. Чрезмерно языкатые учатся молчанию сосредоточенной вспашкой неудобиц или ремонтом беззубых борон. И тем более примечательно, что против замшелого стиля руководства председателя выступили локоть к локтю две смелые женщины, две Галины, секретарь партийного бюро Белова и председатель профкома Мальцева. Не так часто отваживаются на собственную линию лидеры общественных сил и в более демократичных условиях. Уважаемый Аркадий Андреевич, не хватит ли скакать на кнуте? Куда как надежнее другая сила — инициатива. Вот ее и надо решительно запрягать. А пока что и подряд, и аренда — даже не на задворках.
Две Галины призывали Сердюкова остановить кадровую карусель, больше советоваться с правлением. Будь голова колхоза даже семи пядей цо лбу, зачем же руки артели ломать? А как распределяется жилье? Раздаст председатель квартиры без ордеров, а потом давит на членов профкома, чтобы признали выбор мудрым.
— Чрезмерно давлю на профком, выходит? — задумался Аркадий Андреевич. — Прекрасно, больше не буду!
На очередном правлении председатель Сердюков потребовал… отстранить напрочь профком от распределения освободившегося жилья. Мальцева написала о художествах председателя в облсовпроф. Сердюкова чуть-чуть не вычистили из профсоюза. Партийное бюро колхоза вкатило выговор за самоуправство. Аркадия Андреевича это ничуть не смутило. С порога конторы примется руководить — селезни через дорогу крякают. «Почему-то больше воспитывает строптивых, чем нарушителей трудовой дисциплины, — говорит Белова. — Отчего не найдет управы на выпивох? Может, оттого, что особо и не ищет? С ними проще. Пусть погуляют, ворота свалят трактором, скотину заморят… Зато шелковые потом. Не жалуются ни на грязь, ни на трудности. Потому что не перегнут спину».
Частенько «заболевает» на 2–3 дня без всяких справок-бюллетеней главный ветврач Я. Сердюков, брат председателя, но тщетны потуги профкома квалифицировать отсутствие на работе прогулами.
Обстоятельный Иван Петрович КАПУХИН, ветеран войны и труда:
— Посмотрели мы как-то гроссбухи за полтора десятка лет. И что увидели? Легчают показатели. Ведь как хозяйствуем? Кругом — бегом! Дважды покупали по стаду племенных нетелей, а где она, порода? Золотую молодь загоняли в общий гурт, дескать, нечего хвосты задирать. Какая элита, если телочка прежде времени покрыта? Откуда быть рекордисткам? Чтобы выглядеть колхозу более-менее бело по молоку, в отчетности показывается коров дойных меньше, чем есть. Свидетельствую как председатель ревизионной комиссии.
Скрываются и живые, и мертвые: новорожденных не торопятся чествовать бюрократическим актом — если вдруг скопытится, все концы в навоз. Но навоз все скрыть не может, из-за плохого ухода и бескормицы падеж на высоте. За прошлый год откинули копыта сотня крупнорогатых голов и свыше семисот поросято-свиней.
Всего от животноводства надоили в минувшем году триста тысяч рублей убытка. От полеводства брешь чуть-чуть меньше. Трудненько с такими достижениями вернуть государству 10 миллионов долгу, накопившегося в результате сплошных «успехов».
Анатолий ГАРИН, слесарь-непоседа и заядлый рыболов:
— Вывожу лодку из-за камышей, глядь — экзотическая птица — пеликан. А эта перелетная цаца очень ловко выуживает рыбку из нашего озера. А мы? Озер вокруг деревни — спиц у телеги не хватит, чтобы пересчитать, но колхоз заработал на этом копейку? Можно бы запустить сига, рипуса, карпа. Но мы не только не разводим, остальную губим. Машину химикалий — в овраг, а потом в озеро — это семечки. Удобрения на десятки тысяч укрылись на зиму снегом, как копны соломы. Весной потекли ручьями эти копны. Не оттого ли в степи ни жаворонков, ни перепелов? Сколько денег выбрасываем на белую пыль, а навоз с фермы вывезти не удосужимся. Недавно племенной бугай провалился в яму, и никто его не хватился. Думается, и весь наш колхоз в такой яме. И навряд ли выберется из нее с таким руководством.
