Мусорное ведро было извлечено из угла и просмотрено. В нем оказались пустые блистеры, без таблеток.

Расима бессильно села на пол около этого ведра и опустила голову.

Она поняла, что мать осталась без назначенных ей врачом успокоительных антидепрессантов и теперь в любой момент у нее может произойти нервно-психическое обострение. Стыдное заболевание у мамы появилось после смерти папы и некому, кроме Расимы, было смотреть мать.

Временами женщина вела себя адекватно, временами – не очень. Чтобы своевременно получать льготные лекарства, Расима водила маму в поликлинику раз в месяц и врач выписывала нужную терапию, которую можно было получить только по рецептам. Но каждый такой поход в поликлинику давался матери с дочерью неимоверными усилиями: мать артачилась, уверяла, что не нуждается в лечении, скандалила и кричала, отказываясь идти к врачу.

Неделю назад, с большим скандалом, Расиме удалось заполучить заветные таблетки-антидепрессанты, и вот все труды насмарку: мать опять поехала головой. А когда это происходит, мать превращается в монстра.

Расима погрузилась достала старенький потрепанный фотоальбом и принялась разглядывать фотографии родителей. На снимках они еще молодые. Свои детские фото…

Старшенькая, Диана, родилась красавицей и это предопределило ее дальнейшее воспитание в семье Рахимбакиевых.

Рождения Дианы, Аким и Алима ждали долгих восемнадцать лет. Уже и отчаялись, решив «куковать» на старости лет в одиночестве, но неожиданно помогла бездетной супружеской семье, бабка-ведунья.

Рожать в тридцать шесть лет Алиме было тяжело. Почти всю беременность женщина пролежала в роддоме на сохранении. А когда родила, любуясь на миленькое личико дочери, новоиспеченная мамочка пошла наперекор всем родственникам, требовавшим назвать кроху древним татарским именем. (Рабигой, Туктабигой, Рамзией, Муршитой).

– Нет. У моей дочери будет имя как у принцессы!

Так появилось это имя – Диана. «Принцесса Диана».

Принцессу любили и баловали. Единственная бабушка, со стороны Акима, старенькая хромоногая Майнура, одарила внучку квартирой в городе.

Бездетная Майнура к городской жизни так и не смогла привыкнуть, потому и вернулась жить в деревню, к племяннику Акиму (отцу Дианы).

Маленькая Диана росла и радовала маму, папу и бабушку, как вдруг Алима почувствовала знакомое шевеление внутри живота.

Будто ребенок толкается изнутри.

В сорок лет рожать второго, сильно сдавшая после поздних родов Алима, очень не хотела.

– Тут бы Дианку успеть вырастить и на ноги поставить. Боюсь я, у меня ведь все родственники до пятидесяти не дотянули, умирали к сорока годам, – жаловалась она мужу. Но супруг, уставший от долгих лет бездетности, заявил:

– Рожай, вдруг сын будет, вырастет защитник для нашей Дианки.

Узи не делали, пол ребенка Аким и Алима не знали до самых родов и очень ждали сына, однако родилась она, девчонка, героиня нашей истории.

– До чего же она некрасивая, – сразу воскликнула Алима, как только увидела черненькую, с глазами-щелками и огромным распухшим носом-картошкой, малышку.

И такой ее охватил ужас перед тем неизбежным, что может произойти, что женщина прошептала, отвернувшись от младенца:

– Не хочу. Я Дианку больше люблю, никто мне ее не заменит!

Не понимала женщина, как это возможно: любить обоих детей одинаково. И не хотела она, боялась, что обделит своей любовью любимого первенца, Дианку, в угоду младшенькой.

– Ну и смуглая! – удивилась ребенку бабушка Майнура. – А ножки то, ножки, неужто кривыми будут? Придется ее туго пеленать.

Мать, Алима, как только вернулась из роддома домой и обняла подбежавшую, и очень соскучившуюся Диану, почти тотчас забыла о существовании пищащего в пеленках младенца. И даже унеслась гулять на улицу, с Дианой.

– Погоди! Имя-то какое дочери дали? – вдогонку крикнула ей Майнура.

– Так не придумали ей имя пока, раз сына ждали, – был ей ответ.

– Тогда пусть будет Расима, – робко предложила бабулька.

– Как хотите так и называйте! – махнула рукой Алима.

Росла Расима как сорняк. Мать ее по дому гоняла, шпыняла, кричала:

– Не путайся под ногами!

В школу Диану собирали по часу: мать вставала раным-рано, грела утюг, воду, гладила дочке форму, «чтобы теплой ее еще надеть».

Умывала, расчесывала и подолгу заплетала затейливые косы любимице.

На младшую Расиму времени было жалко. Некрасивая же, что толку над нею колдовать? Волосы у девчонки были непослушными, как она сама, топорщились как проволока и сладить с ними проще всего было стрижкой. Самой короткой, «под мальчика». Ведь нет волос – нет проблем.

Платья, туфли и игрушки специально для Расимы ни разу не покупались: после Дианы их было полно, пусть донашивает, так решила мать.

Диана же свои самые красивые и любимые наряды очень жалела. Девочке было стыдно перед подружками и одноклассниками, что в ее прошлогоднем платье теперь будет маячить некрасивая младшая сестренка. Поэтому «принцесса» тайком от всех рвала свои старые платья и пачкала несмываемыми чернилами, отчего одежда приходила в негодный вид и выбрасывалась.

Но Расима нарядами не интересовалась. Она, предоставленная самой себе, днями напролет носилась по улице, дружа с «отбросами», как ей выговаривала часто мать, охаживая прутиком по энному месту.

Алкоголичка бабка Нурья, вечно сидящая в луже у своего дома; бездомыш Мухтар, прижившийся к магазину; местный дурачок Мурат, который в свои двадцать, ведет себя как пятилетний мальчишка; и одноглазый блохастый кот Рупий – вот и все ее приятели.

Годы бежали, девчонки росли и вот уже Диане стукнуло восемнадцать.

– Замуж тебя просят, – то и дело напевала елейным голоском Алима-мать, глядя на свою любимицу.

Хвасталась прямо утром, во время завтрака, откармливая принцессу свежайшими сливками и клубникой со своего огорода.

Диана как обычно кривилась, выспрашивая лениво:

– Кто на этот раз?

– Тетка Нуртида своего племянника приезжего предлагала. Он у нее недавно машину купил, в кредит. Как купил, сразу возомнил о себе, аж на тебя замахнулся!

– А ты что ответила? – тоненьким голоском интересовалась Диана.

– А я что? «Нет» говорю! – сияя от счастья, заявила маман. – Не про него я свою ягодку ращу! Я Нуртиде ответила, чтобы кого попроще себе ее племянник просил! Не по сеньке шапка! Моя говорю, доченька, поступать едет, у ей и квартира в городе есть! Некогда о женихах девчонке думать, когда профессию нужно получать!

Довольная Диана улыбнулась и кивнула головой.

– Нас какой-то машиной не возьмёшь! Правильно, эни, ты ему ответила!

Расима только села за стол, закончив крутить сепаратор (в котором сливочки для сестры крутила, те самые), протянула руку к пирожку, как вдруг мать, Алима, недовольно забрала тарелку с выпечкой с центра стола и передвинула ее мужу, буркнув:

– Куда тянешься? Итак толстая, совсем за фигурой не следишь! Скоро юбка на попе треснет! Жуй лучше, на! – придвинула она тарелку с остывшей гречкой.

Тонкий едкий смех Дианы разрезал гнетущую тишину, воцарившуюся в кухне, отчего младшей сестре стало еще обиднее.

Расима аппетитом отличалась отменным, поэтому невозмутимо зачерпнула полную ложку каши и сунула ее в рот. Слезы готовы были брызнуть, но жующий рот предотвратил их появление.

«Ничего страшного», – думала она, перемалывая своими челюстями невкусную стылую кашу, – «Что мама меня не любит – для меня не новость. Я буду стараться изо всех сил, чтобы завоевать ее любовь! И однажды она поймет, что была неправа, относясь ко мне как ко второму сорту!»

…Провожали Диану на учебу в город всей семьей. Заказали у соседей машину.

– Ведь негоже принцессу общественным транспортом возить! – решила Алима-мать. – Вдруг какой наглец посмеет всю дорогу на нее глазеть?

Боялась Алима свою красавицу в город отпускать, туда, где одни маньяки-насильники на каждом углу девушек красивых подкарауливают, потому навострилась вместе ехать.