-- Сходи к нему и посчитай, если мне не веришь.
-- Верю. Но завтра спрошу у него.
Элисса рассмеялась.
-- Доверяй, но проверяй. Зато честно...
Снова тишина - вязкая, мерзкая.
-- Андерс, я не сплю которую ночь. Сегодня моя ошибка чуть не угробила Натаниэля. Еще несколько дней в том же духе - и я убью вас всех.
-- Ты не можешь одна углядеть за всеми...
-- До сих пор получалось, -- перебила Элисса.
-- И еще вернее всех нас убьешь, когда превратишься в безумицу, способную думать лишь о новой порции зелья. Элисса, я это видел - и не хочу лицезреть в таком состоянии своего командира. Не так уж невыносим Архидемон, чтобы из-за этого стоило так рисковать.
Элисса снова рассмеялась - и Натаниэль поежился от этого смеха.
-- Архидемон... всего лишь животный ужас... из-за такой ерунды я не стала бы никого беспокоить.
-- Тогда - что?
Еще один жесткий смешок.
-- Андерс, когда я захочу, чтобы о подробностях моих дурных снов болтала вся Башня Бдения - просто пойду и напьюсь с Огреном.
-- Хорошо же ты обо мне думаешь...
Натаниэль готов был поклясться - сейчас они меряются взглядами, и уступать никто не хочет. Тишина. Вздох.
-- Прости. Ты, конечно, болтун... но, кажется, не трепло.
-- Сказанное между лекарем и его подопечным остается в тайне. Иначе никак. И сдается мне, тебе так и не пришлось выговориться.
-- Можно подумать, слова помогут.
-- А ты попробуй.
Молчание. Натаниэль уже было решил, что она просто тихо ушла, когда снова раздался голос Элиссы.
-- Денерим. Форт Драккон. Мирный... - Она горько рассмеялась. -- Если можно так сказать. Или самый конец... не знаю, что хуже.
-- Как давно? -- голос Андерса стал спокойным и деловитым.
-- Когда приехала сюда. Огрен. Напомнил...
Натаниэль едва-едва разобрал следующие слова.
-- Я перестала общаться со всеми... нет, мы не ссорились, просто... отдалилась сознательно - невыносимо было, что они все знают, смотрят как на тяжко больную... и в каждом слове чудится намек, напоминание... Думала, что все... прожито. И тут - Огрен, и все началось сначала. Ты ведь слышал, это все слышали... как я пришла в поместье Хоу за... неважно, за кем... и как потом сбежала из форта Драккон. И там, в форте в пыточных.. Сер Гилмор. Роланд... Тело совсем свежее... он был жив почти год, а я не знала, если бы...
Она всхлипнула? Натаниэль не поверил своим ушам.
-- Я бы перевернула весь этот в форт в самом начале... Или погибла бы пытаясь... Почти год, в подвалах Хоу, Создатель! Алистер потом неделю не знал, как подступиться, решил, что меня изнасиловали и не знал, как помочь, бедняга... Не было ведь ничего, первая любовь, щенячья, да и быть ничего не могло - не ровня, так и вздыхала издалека года два, а потом...
Она говорила - то быстро, захлебываясь словами, то еле-еле, а Натаниэль словно наяву видел горящий замок, мечущихся людей, перепуганную девчонку - сколько ей было тогда... восемнадцать? -- мертвого малыша-племянника и юную жену брата - Создатель, их-то за что? - мать, с окровавленными клинками в руках, и рыжего мальчишку, который шел умирать, чтобы у нее был хоть какой-то шанс выжить. Первый и последний поцелуй - простите, тейрна, но сейчас мне уже можно все - неловкий и неумелый. Железная хватка матери, уводящей... исчезающая за дверями спина в доспехе. Изувеченное тело среди горы таких же.
Натаниэль вцепился зубами в кулак. Отец, отец... неужели нельзя было по-другому? Или это просто еще одна ложь, прекрасный спектакль в исполнении самой изощренной интриганки Хайевера? Но зачем?
-- А второй кошмар - Алистер?
Наверное, она кивнула. Что-то забулькало, потом звук... странный - так стучат зубы о кружку, понял Натаниэль. Какой-то дурацкий розыгрыш. Спектакль. Не может быть, чтобы там - где бы там ни была эта комната - на самом деле захлебывалась слезами женщина с жестким и уверенным лицом.
-- Морриган... Ведь могло все быть по-другому. Я пришла к нему, и... он почти не спорил, только спросил - мол, тебя-то саму ничего не смущает, и я... Создатель, какая же дура! - подумала - да в конце концов, неужели я настолько боюсь смерти, что готова его так унизить? Подложить под женщину, которую он ненавидит, точно какого-то жиголо... И... Был еще Риордан. Только он сам все решил...
Снова гарь и крики, проклятый форт, который она хотела бы сравнять с землей, переходы и лестницы - все выше и выше. В крови с ног до головы, и красной не меньше, чем черной. Дракон. Безумная, выматывающая схватка, и когда огромная туша распластывается на камнях, едва шевелясь, на ногах кое-как держатся только двое. Оба замирают, тяжело дыша. Он оборачивается - щит отбрасывает женщину. Прости, любимая я так неловок... ой, не удержал, тяжеленный щит накрывает ее с головой, несколько мгновений, чтобы отбросить обитую железом деревяшку и подняться, в два приема, точно старуха - и ясно, что уже поздно, но она все же рвется вперед изо всех сил, поднимается клинок - тяжело, словно топор палача. Тот, кого все считали безвольным телком, ведомым женщиной, все решил сам. Он все же оборачивается напоследок. Вспоминай меня иногда. Хруст крошащихся костей. Взрыв. Темнота. Его голова покоится на коленях, она бережно отводит пряди со лба, поднимает взгляд. Винн... Прости, девочка, я ничего не могу сделать.
Там, в комнате, снова забулькало. Потом раздался смешок Элиссы.
-- Какой роскошный повод для сплетен: Страж-командор выходит посреди ночи из комнаты своего мага в слезах и соплях.
-- А самое обидное, что я теперь могу забыть о тех видах, что на тебя имел - спать с подопечными - дурной тон.
Она рассмеялась - уже по-настоящему, звонко и весело.
-- Андерс, болтун ты этакий! Придумает тоже, виды...
Натаниэлю почему-то захотелось приложить белобрысого чем-нибудь потяжелее. В комнате мага снова замолчали. Потом Элисса сказала.
-- Прости. Это больше не повторится.
-- Не то, чтобы я набивался в наперсники... но я готов потерпеть полночи, лишь бы ты потом днями не приставала ко мне, требуя снотворного зелья. Показал, на свою шею.
-- Я поняла. Это тоже больше не повторится.
Скрипнула дверь и стало тихо. Натаниэль обнаружил, что комкает в руке листок, один из тех, что просматривал перед тем, как услышать то, что для его ушей определенно не предназначалось. Он расправил лист.
<i>Любезный милорд!
Некоторые из людей недовольны вашим планом. Они подговаривают остальных выступить против вас. Чтобы план удался, надо объединить силы. Если что-то просочится, если хотя бы кто-нибудь предупредит Кусландов, ваша голова полетит первой. Говорю это со всем уважением к вам, сэр</i>
Отец всегда умел выбирать людей, которые готовы были идти за ним в огонь и воду. Что же там был за план, если те, кто всегда был ему верен, едва не взбунтовались? И - Создатель! - не мог же ребенок участвовать в заговоре в пользу Орлея! Издержки исполнителей... Наверное. Наверное, все должно было пойти по-другому, но Кусланд не стал сдаваться и тогда...
Натаниэль отшвырнул окончательно измятый листок. Еще немного, и он додумается до того, что тейрн Брайс собственноручно зарезал невестку и внука. Он выругался вслух, сгреб документы обратно в шкатулку. Хватит. Сегодня он все равно ни до чего не додумается. И, кажется, не уснет. Он глянул на шеренгу пузырьков, вспоминая не на шутку озабоченный голос Андерса. Но, в конце концов, сам маг отсчитал для него склянки. Значит, можно.
Спустя четверть часа Натаниэль спал. Элисса не обманула - кошмаров не было.
========== 4 ==========
Утром Натаниэль сам не был уверен, не почудилось ли вчерашнее, Но в шкатулке на самом верху лежал смятый листок с коротким докладом отцу, так что выходило - не почудилось.
В зале, где столовались солдаты он, недолго думая, сел за один стол с гномом и магом. Огрен приветствовал от всей души - Натаниэль, охнув, потер плечо. Андерс молча кивнул - похоже, не нравились они друг другу взаимно. О том, что появилась Страж-Командор, стало ясно по оживленному гулу - как на диковинку солдаты уже на нее не таращились, попривыкли, но приветствовать ее хотел каждый, и она неторопливо отвечала на эти приветствия, называя многих солдат по именам - и те расцветали, точно дети. Интересно, надолго ли хватит их восхищения, или со временем войдет в привычку, словно все офицеры ведут себя так же. Капитана стражи, впрочем, Натаниэль не увидел, так что определённо не все, а многие ли - судить не получалось, Натаниэль еще почти никого не знал.
