Колин издал жалобный вздох, и Митчелл понял, что любопытство борется с неудобством.

— Пожалуйста, — наконец сказал Митчелл.

— Ладно, хорошо, но ты приедешь ко мне.

— Договорились, — сказал Митчелл. — Ты живешь на улице Парк, верно? Это недалеко от моего дома.

— Меня нет дома.

Митчелл снова откинулся назад.

— Где ты?

— У моей женщины. Она живет в Виллидже.

Чёрт. Митчелл только что уехал оттуда.

— Не могли бы вы развернуться, пожалуйста? — пробормотал Митчелл своему таксисту. — Планы изменились.

Таксист выглядел раздраженным, но он сделал первый поворот налево и направился обратно на юг. Митчелл назвал адрес, который ему назвал Колин.

— Спасибо, Колин, — сказал он.

— Только побыстрее, — тихо сказал Колин. — Она злится, пока не получит свою мимозу.

— Звучит мило, — пробормотал Митчелл и повесил трубку.

Ему нужно было забыть об этом дерьме с пари, чтобы двигаться дальше с Джули. Впервые он понял, что отношения не имеют ничего общего с совместимостью, взаимными целями или общими интересами в кино. И любовь не измерялась днями, проведенными вместе, или разговорами о любви.

Любовь просто была. Любовью была Джули.

И не только сегодня, или завтра, или в ближайшем будущем. А на всю жизнь, как бы безумно это ни звучало.

Но если годы работы на Уолл-стрит и научили его чему-то, так это тому, что интуиция имеет значение. Даже если здравый смысл подсказывал ему, что есть риск, даже если практичность говорила ему, что он знает кого-то всего месяц, иногда интуиция подсказывала, что лучше.

И его чутье определенно говорило ему, что он хочет провести всю жизнь со счастливой, но хрупкой женщиной, которая перевернула его жизнь своими солнечными улыбками.

И будь он проклят, если рискнет потерять ее ради билетов на бейсбол.

Митчелл постучал в дверь по указанному Колином адресу и с облегчением отметил, что дверь открыл сам Колин, а не изнеженная примадонна.

Он присвистнул, когда вошел внутрь. Снаружи дом выглядел как обычный особняк, но внутри определенно пахло деньгами. По нью-йоркским меркам, помещение было огромным, и все — от паркетных полов до современного термостата на стене — говорило о недавнем ремонте.

— Семейные деньги, — сказал Колин в качестве объяснения. — Ее мама — глава одной из этих огромных косметических корпораций или что-то в этом роде.

Митчелл не мог перестать оглядываться по сторонам. Конечно, это был не настоящий Пикассо.

— Где маленькая наследница? — тихо спросил он.

— Прихорашивается, — ответил Колин, делая рывок в сторону того, что, по мнению Митчелла, было ванной комнатой. — Она будет там несколько часов. Здесь есть офис, где мы можем поговорить.

Митчелл заметил, что Колин что-то суетливо делает со своими руками. Он постукивал одним кулаком по ладони, затем менял кулак и делал то же самое с другой стороны. Снова и снова, и снова.

Он видел, как Колин делал это раньше, когда на бирже происходило что-то важное. Колин отчего-то нервничал. То ли звонок Митчелла напугал его до смерти, то ли его девушка оказалась еще большей заносчивой стервой, чем он предполагал.

Кабинет был скорее уголком с раздвижной дверью, на столе лежала стопка журналов, а сверху — Шпилька. Митчелл улыбнулся. Это заставило его вспомнить о Джули.

— Так в чем дело? — спросил Колин, складывая руки на мускулистой груди и пластично улыбаясь.

Инстинкты Митчелла насторожились. Колин был чем-то серьезно взволнован.

— Сделка расторгнута, — тихо сказал он, взял со стола степлер и рассеянно щелкнул им.

— Не понял? — сказал Колин, его взгляд остановился на руке Митчелла.

— Сделка. С Джули, билеты на «Янки», все это...с этим покончено.

Колин провел рукой по своей короткой коричневой стрижке и нервно рассмеялся.

— И это все? Хорошо, тогда. Считай, что все кончено.

Митчелл сузил глаза от непринужденного тона Колина.

— Позволь мне быть более ясным. Всего этого никогда не было.

Колин выглядел озадаченным.

— Подожди, я не получу офис? Я думал, это было частью сделки. Я думал, ты уступаешь.

Митчелл выругался.

— Господи, да плевать мне на этот чертов офис. Я просто имел в виду, что, насколько Джули знает, всего этого никогда не было.

Колин поднял две невинные руки.

— Конечно, чувак. Я больше никогда не буду об этом упоминать, — в глазах Колина промелькнуло прежнее самодовольство, и Митчелл почувствовал странное облегчение.

— Так ты не смог этого сделать, да? — спросил он.

— Что сделать?

— Не смог трахнуть ее и бросить. Ты должен был сделать из этого нечто, как ты делаешь с каждой женщиной, которая раздвигает перед тобой ноги.

Митчелл почувствовал, как его лицо стало горячим, и он сделал шаг к Колину, чувствуя себя нехарактерно жестоким.

— Все не так.

— Да? — сказал Колин, выглядя искренне любопытным. — На что это похоже?

Митчелл раздраженно покачал головой, ничуть не заинтересованный в том, чтобы выкладывать Колину все начистоту.

И уж точно он не собирался позволить, чтобы все это причинило боль Джули.

Раненое создание, которое он видел вчера вечером, выплакавшим все глаза, определенно пострадало бы, если бы узнало об этом. Вчера вечером, слушая ее душераздирающие рыдания, он наконец понял, что заставляло Джули Грин бежать — что заставляло ее притягивать к себе мужчин, как малышей к конфетам, а затем выпроваживать их прочь, пока они не видели ничего, кроме ее сладкой внешней оболочки.

Под всей этой уверенной, дерзкой вспышкой скрывалась одинокая сирота, чьи родители так и не вернулись домой. Это была самая старая история в книге: женщина, которая не верила в прочную любовь, потому что у нее ее никогда не было.

И Митчелл знал именно того мужчину, который мог бы указать ей путь.

Но она не могла узнать о его дурацкой договоренности с Колином. Для женщины, которая считала себя недостойной долгосрочной любви, знать, что он искал ее специально для интрижки, было убийственно.

— Это не твое дело, — наконец сказал Митчелл. — Я поговорю с Сюзанной завтра, чтобы договориться о смене офиса.

Настороженный взгляд Колина вернулся, как будто он ждал, что вот-вот упадет другой ботинок.

— И это все? Это все, ради чего ты сюда приехал?

Митчелл пристально посмотрел на него.

— Я что-то упускаю? Ты ведешь себя так же виновато, как ребенок с глазурью на лице перед обедом.

Глаза Колина стали широкими и невинными.

— Нет, чувак, просто убеждаюсь, что между нами всё в порядке...

Митчелл поднял руку, чтобы остановить его лепет.

— Что это?

— Ты о чём?

Митчелл слегка наклонил голову.

— Я слышу голоса.

Колин бросил на него недоверчивый взгляд.

— Ну, да, это дом моей девушки. Ей разрешено здесь говорить.

Митчелл поднял руку, чтобы заставить его замолчать.

— С кем она разговаривает?

— Боже, я не знаю, чувак. Хватит жутко себя вести.

— Это голос Джули, — медленно сказал Митчелл.

Но это не имело смысла. Он не так давно оставил Джули с Грейс и Райли.

Колин замер и наклонил голову, чтобы тоже прислушаться. Но он не выглядел таким же растерянным, как Митчелл. Если раньше он выглядел настороженным, то теперь он выглядел прямо-таки охотником.

Митчелл мгновенно перешел в состояние повышенной готовности. Что-то было не так.

Голос Джули был повышенным и явно недовольным. Митчелл направился к спорящим женщинам, но Колин схватил его за руку.

— Эй, чувак, ты читал сегодня газету? Трибьюн?

Митчелл в замешательстве покачал головой.

— У меня не было возможности прочитать газету, и я читаю «Таймс». Какая разница?

Колин теперь выглядел смутно болезненным.

— Возможно, ты захочешь взглянуть.

— Ты хочешь, чтобы я прочитал газету сейчас? — недоверчиво спросил Митчелл.

— Да. Сейчас. Просто знай, что Келли не желала ничего плохого. Ну, по крайней мере не тебе.