— Мы можем стать партнерами, — нерешительно заговорил Кайн. — Одни против целого мира.
— Старая песня, — выдохнул Ланн. — Нет.
— Что ты собираешься делать?
— Перерезать тебе глотку. Разве клинок у горла не подтверждает мои намерения?
Кайн ощутил мерзкий холодок, струящийся по его спине. Человек, перед которым все преклонялись, впервые столкнулся с необъяснимой животной силой, которую не могли остановить доводы рассудка. До этого момента он с легкостью манипулировал ведьмами, но ведь под оболочкой своих подчас пугающих способностей в них скрывалось женское начало, и оно было уязвимо. Сейчас ему противостоял Ланн — полубезумный, неуправляемый; и в одно мгновение Кайн из царя, почти что божества, стал жалким, запуганным ребенком. Его сбросили с пьедестала так стремительно, что он ничего не успел сообразить. Теперь его разум, нацеленный на выживание, работал с удвоенной скоростью.
— Мы могли бы договориться.
— У тебя ничего нет.
— А девушка? — с надеждой спросил Кайн. — Кресло Айте — сложный механизм. Ты можешь что-то сделать не так. Случайно убить ее.
Ланн молчал.
— Подведи меня к креслу, и я все сделаю. Потом ты меня отпустишь. Мне очень жаль, что так получилось. Действительно жаль.
— Ладно, — согласился ульцескор. — Но мне нужны гарантии.
Он схватил Кайна за однопалую руку и сильно сжал. Потом отошел, опустив меч и позволив Кайну рухнуть на колени, всхлипывая от боли. Спустя секунду Ланн вонзил ему в бедро клинок. Оглушительный вопль прокатился по коридору и затих в глубине подземелья. Ульцескор опустился на корточки и схватил Кайна за края камзола.
— Если ты посмеешь причинить ей зло, я буду отрезать от тебя кусочек за кусочком, заботясь о том, чтобы ты преждевременно не скончался. Ты меня понял?
Кайн энергично закивал. Жаль, что я не вижу его глаз, подумал Ланн. Он заставил Кайна подняться с колен, и, охлопав его в районе поясницы, обнаружил меч с коротким лезвием. На всякий случай Ланн заткнул его за пояс. Затем нетерпеливо ткнул Кайна в плечо острием меча и распахнул перед ним дверь. Со стоном Кайн заковылял по направлению к креслу. Бодахи путались под ногами, мешая идти.
Ланн понимал, что сильно рискует, но он рассчитывал, что страх жестокой расправы пересилит в Кайне желание напаскудить. Пока экзалтор ковырялся с механизмом кресла, Ланн коснулся холодных щек любимой. Встревожившись, он приложил палец к сонной артерии и ощутил слабый пульс. В ее теле едва теплилась жизнь. Если сердце Летиции вдруг перестанет биться, Ланн сразу это узнает.
— Все, — простонал Кайн.
Оковы на руках и ногах раскрылись со звонким щелчком, с шипением отошел нижний змеевидный шланг, прежде подсоединенный к сиденью. Кайн выпрямился, придерживаясь за кресло, снял с Летиции пластину, неумело орудуя левой рукой. Из ее полуоткрытого рта все еще торчал конец трубки.
— Вытащи сам, — сказал Кайн. — Только медленно и осторожно.
Сделав это, Ланн поднял девушку на руки и спросил:
— Почему она не просыпается?
— Нужно время.
Ланн уловил в его голосе ложь.
— Сукин ты сын. Что ты с ней сделал?
Кайн попятился к двери. В его мозгу стучала одна-единственная мысль: он должен скрыться, пока Ланн не передумал. Кайн знал эти коридоры, как свои пять пальцев, и даже если он может лишь ковылять, превозмогая боль, Ланн быстро утратит ориентировку в подземелье.
— Я взял у нее душу, — глухо произнес Кайн. Его глаза привыкли к темноте, и он пристально наблюдал за ульцескором. Ланн боялся усадить Летицию обратно в кресло и не мог оставить ее на полу в окружении живых теней. Кайн замедлял процесс, насколько это было возможно, но накануне в сосуд упала последняя капля. — В соседней комнате есть хранилище. Ошибиться нельзя, там только одна душа. Остальные я выпил.
Ланн крепче прижал Летицию к себе. До него еще не дошел смысл сказанного. С самого начала он не собирался позволять Кайну уйти. Но, увидев Летицию, коснувшись ее, Ланн понял, что не сможет выпустить любимую из объятий.
— Выпил?..
Кайн развернулся и сделал рывок. Поврежденная мышца взорвалась болью, и это движение исторгло крик из его горла. Оказавшись за дверью, он побежал по лабиринту так быстро, как мог, подволакивая ногу. Слезы лились по его лицу. Останавливаясь на короткие передышки, Кайн вытирал их рукой, размазывая по щекам кровь. Он был повержен. Разбит. Уничтожен. Но пройдет время, и он восстанет из пепла подобно огненному фениксу, обещал Кайн самому себе, еще прекраснее и сильнее, чем прежде.
А сейчас нужно затаиться. Найти новое убежище. Новый дом.
Интерлюдия 11. Морвена из Блука, лжеведьма
Воспользовавшись запасным выходом, которых в подземелье было несколько, Кайн продирался сквозь колючий, враждебный лес. Он перевязал руку, но забыл прикрыть лицо, и отравленный воздух свободно проникал в его легкие с каждым следующим вдохом. Его дорогой расшитый камзол и темные бриджи превратились в рванье, испачканное грязью и кровью. Кайну казалось, что он умрет от потери крови раньше, чем выберется из этого забытого богами места. Когда-то он выбрал его именно потому, что сюда никто намеренно не забредет, а случайные гости предпочтут повернуть назад. Первоначально он хотел поселиться в руинах цитадели или в одном из городов-некрополей, но Лайя — черт знает, как ее по-настоящему зовут, — выразила свое недовольство. 'Первый вариант угрожает твоей жизни, — заявила ведьма, — ведь потолок и стены могут запросто обвалиться. Да и заброшенный замок трудно скрыть от посторонних глаз. Что касается второго, то долгое пребывание в зачарованном городе непременно скажется на нашем умственном благополучии. Не зря же мы решили обосноваться не в Эрисе, который весьма неплохо сохранился, а построили Гильдию на чистой земле. В некрополях проклято все, что только может быть проклято'. Но это не помешало вам перенести оттуда некие ценные и довольно громоздкие предметы, подумал Кайн, но ничего не сказал. Он ощутил прилив злости. Лайя, лживая стерва! В отместку за ложь Кайн пытался заставить дуллахан убить дорогого ей человека, но и это ему не удалось.
Одна мысль о смерти приводила его в ужас. Кайн и не предполагал, что Ланн сможет ему противостоять, настолько он был уверен в своем превосходстве. Еще больше он страшился быть пойманным и привлеченным к ответственности — доселе Кайн не думал о наказании за свои преступления, ведь он был выше этого, его не могли судить, как обычного человека. Но вот он упал вниз, словно ястреб, сбитый метким стрелком; упал в уже вырытую для него могилу. Он сможет снова возвыситься. Нужно время.
Она стояла на плоском камне, кутаясь в алый плащ. Харридан сидела у нее на плече. Их силуэты темнели на фоне занимающегося рассвета. Кайн нырнул под низкую ветку, прополз на четвереньках и вдохнул чистый, свежий воздух свободы. Первым делом он испугался, увидев ведьму. Быстро вытащил маску из нагрудного кармана, надел ее на глаза, — хрусталь чуть потеплел и принял форму его лица.
Неподалеку от ведьмы паслись две лошади, мирно пощипывая траву. Как нельзя кстати, подумал Кайн. Пешком ему далеко не уйти, хотя он отнюдь не был уверен, что сумеет взобраться на коня. Кайн не собирался вступать в поединок, хотел неслышно проскользнуть мимо, но раненая нога, волочась по земле, создавала слишком много шума. Ведьма обернулась, и Кайн на мгновение замер, встретившись с ней взглядом. Он не знал ее.
— Что это? — спросила Морвена, указывая на маску. — Какая милая вещица.
— Ты ничего не сможешь мне сделать, — заявил Кайн, стараясь выглядеть уверенно. Это выходило у него плохо: он был ужасно измучен и слаб. — Эта маска отражает колдовство. Я просто уйду, и мы сделаем вид, что друг друга не встречали.
Ее взгляд затуманился печалью.
— Ты красивый, но воспринимаешь это как данность. Но этого никогда не было у меня… — Морвена вздохнула. — Ты Риведер Кайн, верно? Ты очень плохой человек.
— Не тебе судить меня, ведьма. — Мужчина сделал несколько осторожных шагов влево. — Ты продала душу той дьяволице, что зовется Богиней. Я ничего не смог с вас получить, потому что вы, черт подери, пусты.
