Мы хотели чем-то себя занять. Так мы сказали. Разве это не они на все лето лишили нас самого дорогого и ценного? Разве не они конфисковали наши мобильники, планшеты и прочие гаджеты, отрезав нам цифровой доступ к внешнему миру?

Они заключили нас в аналоговую тюрьму, как выразился Дэвид.

Высшие инстанции проявляли к нам наибольшую благосклонность в волшебный час перед ужином – в неге легкого опьянения. В остальное время они обычно вели себя сварливо и на наши просьбы отвечали отказом, а после ужина надирались так, что на следующее утро уже ничего не помнили.

Время для выпивки и разговоров – так называли они этот час до ужина.

Тогда-то мы и подняли свою тему.

– Это игра такая, – сказала Саки.

– Социальный эксперимент, если хотите, – пояснил Терри.

По ходу наших объяснений кое-кто из родителей снисходительно улыбался, другие досадливо морщились. Но в итоге сказали, что все нормально. Они ничего не обещают, но постараются нас не наказывать.

– Еще мы планируем пойти в поход и пару дней пожить на пляже, – сообщил Рейф.

– Пожить с опорой исключительно на собственные силы, – добавил Терри.

– Погодите-ка, это уже другой разговор, – запротестовал чей-то отец.

Один из преподавателей. Историк, который специализировался на эпохе охоты на ведьм.

– Все вместе? – спросила чья-то мать.

Младшие кивнули, кроме Кей и Эми, двойняшек из пробирки, – те покачали головами.

– Нам же легче, – проворчал Дэвид.

– Но мы не взяли с собой палатки, – возразила еще одна мать.

Эта женщина занимала достаточно низкое положение в иерархии родителей. Носила длинные легкие платья в цветочек или с восточным орнаментом. Однажды танцевала пьяной и упала на горшок с растением. Расквасила себе нос.

Чувствовалось, что остальные родители смотрят на нее свысока. Если на стадо начнется охота, первой на погибель обрекут именно ее. Принесут в жертву напавшей львице, и та своей мощной челюстью порвет несчастную на куски. А затем стервятники равнодушно обглодают косточки.

Печально, ничего не скажешь.

Но все равно никто не хотел бы иметь такую мать. Нам было заранее жалко разиню, которого уличат в родстве с ней.

– Мы что-нибудь придумаем, – ответил Терри.

– Что придумаете? – спросила третья мамаша. – Закажете на Amazon Prime?

– Что-нибудь да придумаем, – повторил Терри. – Возьмем брезент из сарая. Не пропадем.

Под впечатлением от мастерского выступления Терри перед родителями Джен согласилась посидеть с ним тем вечером в теплице (в углу мы для комфорта свалили груду одеял). Сильная личность, Джен в некоторых вещах придерживалась чрезвычайно низких стандартов.

Чтобы не отставать, две другие девочки и я решили поиграть в «бутылочку» с Дэвидом и Лоу. В экстремальной версии, то есть вплоть до орального секса. Джуси было всего четырнадцать – он до нас не дорос, да еще и был слюнявый до ужаса, – а Рейф был геем, а не бисексуалом.

– Жаль, – огорчилась Саки. – Рейф очуметь какой красивый.

Потом Ди заявила, что играть не будет, так что остались мы с Саки. Ди боялась вертеть бутылку; как предположила Саки, эта тихоня, вероятно, никогда не брала в рот.

При всей своей застенчивости скромняга Ди выделялась пассивно-агрессивным поведением, была неврастеничкой и панически, на грани паранойи, боялась бактерий.

Со слов Саки, опять же.

– Подбери сопли, мышка, – сказала Саки. – Этому вполне можно научиться.

– Научиться? – переспросила Ди.

Саки заявила, что если надо кого за минуту довести рукой до оргазма, то она в этом деле виртуоз. Ди могла бы перенять у нее пару-тройку приемчиков.

На этих словах Саки парни выпрямились. Сосредоточились, прислушались.

Но Ди сказала, что она не такая.

К тому же после пришлось бы мыться.

Вэл тоже отказалась участвовать. Ушла залезть в темноте куда-нибудь повыше.

Родители играли в покер и препирались из-за того, что кто-то якобы считал карты: все знали, что одного из папаш в Лас-Вегасе как-то вышвырнули за шулерство из казино.

Младшие крепко спали.

Конечно, игра в «бутылочку» была так себе забава, но не сказать чтобы мы располагали особенно богатым выбором. Все наши телефоны родители убрали в сейф в библиотеке, а взломать шифр у нас не получалось.

Я была не в восторге, но, поскольку Ди выбыла, пришлось отдуваться. Мне еще повезло: выпал только поцелуй взасос с Лоу.

То еще удовольствие. На вкус его язык напоминал лежалый банан.

На следующий день мы отправились в путь. Потребовалось несколько часов, чтобы собраться и погрузить все вещи в лодки.

– Спасательные жилеты! – крикнула мать Джен. Она стояла на лужайке, в одной руке держа за горлышко бутылку вина, в другой – бокал. На ней был белый купальник в красный горошек. Со спины над трусами виднелась ложбинка между ягодицами, но еще смешнее выглядел верх: сквозь белые чашки просвечивали, как два темных глаза, соски.

– Да сколько можно, – поморщилась Джен.

– Наденьте спасательные жилеты!

– Обязательно. Боже правый, – сказала Саки.

Сами мы и не подумали бы заморачиваться из-за жилетов. Разве что для малышей. Но за нами наблюдали, поэтому я принесла их из лодочного сарая, целую груду. Ярко-оранжевые, в черных крапинках плесени, они царапали кожу, и в них было не повернуться. Ничего, скроемся из виду – снимем. Не вопрос.

Мы отдали швартовы. Одни родители махали нам с веранды, другие столпились на причале. Опасаясь, как бы они в последний момент не передумали, мы налегли на весла. Ясное дело, нашелся полудурок, который заорал: «Ты не забыл ингалятор?» (в нашей компании было два астматика).

– Да заткнись ты! – взмолились мы, руками зажимая уши.

Никто из нас не желал другому бесславного окончания еще не начавшегося путешествия.

– А шприцы с эпинефрином взяли? – прокричала «непрестижная» мать.

Помнится, в библиотеке особняка мне попался фолиант по истории Средних веков. От страниц исходил приятный запах старой бумаги. В книге упоминались крестьяне, вроде бы крепостные. После знакомства с книгой эта мамаша в ее длинных одеяниях стала казаться мне крестьянкой.

Мы игнорировали крики родителей и гребли что было сил. Достали, блин.

– Ну не дебилы, а? – возмутился Лоу.

Я задумчиво посмотрела на него. Вспомнился банановый привкус.

– Зато мои – сама невозмутимость, – сказал Терри.

– А моим вообще глубоко наплевать, – похвастался Джуси.

Пока лодки удалялись от берега, родители не оставляли попыток до нас докричаться. Подавали какие-то знаки, несуразно всплескивая руками. Отец Джен что-то изображал на языке глухонемых, но Шел отвернулся, не желая видеть его жалких шевелящихся пальцев. Мать-крестьянка сиганула с причала. Хотела нас догнать? Решила искупаться? Нам было все равно.

Мы добрались до бухты и подняли весла. Поплыли вдоль берега к океану, по узкой полоске воды; весла то и дело наталкивались на препятствия, увязали в трясине на мелководье, и их приходилось вытаскивать.

Вода несла нас. Мы двигались вперед.

Мы поднимали лица к солнцу, закрывали глаза и нежились в тепле его лучей. Мы чувствовали, как с наших плеч спадает тяжесть, чувствовали блаженную свободу.

Летали, касаясь крылышками воды, стрекозы, сверкающие зелено-голубые вертолетики.

– Они девяносто пять процентов жизни проводят под водой, – поделился ценной информацией Джек. Он фанател от насекомых. И вообще от любой живности. – В виде куколок. То есть личинок. У куколок стрекоз здоровенные челюсти. Они опасные хищники.

– И что, тебе это правда интересно? – спросила Джен, склонив голову.

Беззлобно, просто рассуждая сама с собой. Мнение по поводу насекомых у нее еще не сложилось.

– Потом наступает день, когда они выходят из воды, превращаются в красавиц и учатся летать, – поведал Джек.

– А затем падают замертво, – подхватил Рейф.