И опять никакого толку. Забиты прилавки, полны склады. Несмотря на рекламу.

И вот тут нам пришло в голову пойти еще на одну хитрость с использованием рекламы в торговле. Мы решили в порядке эксперимента попробовать сказать правду о рекламируемом товаре, то есть о носках уважаемой фабрики (арт. 11267). Правда, покупать их пока все равно не стали. Но сдвиги намечаются. После появления нашей новой рекламы местная газета напечатала фельетон о директоре носочной фабрики. Потом его сняли с занимаемой должности.

Мы надеемся, что хоть эта крайняя мера привлечет покупателей на носки мужские (арт. 11267). Посмотрим. Жизнь покажет.

ТРЕШКА С МЕЛОЧЬЮ

Людям со стороны видней, это точно. Вот свежий пример.

Иду я вчера днем по улице, вижу — в нашей палатке опять что-то выбросили. Занимаю, конечно, и я. За мной сразу еще встали, целый хвост. Подходит моя очередь, даю продавщице трешку и мелочь серебром. Она деньги берет и отвлекается на посторонний разговор с кем-то на заднем плане. Ну, жду я минут пятнадцать для приличия, потом говорю ей:

— Девушка, я уже, между прочим, полчаса вас без толку жду. Вы не забыли про мои деньги?

— Что? Какие еще деньги? — спрашивает она и продолжает свой малоинтересный разговор на заднем плане.

— Ну, как же… Трешка, мелочь серебром, неужели не помните? — поворачиваюсь к очереди. — Граждане, вы-то, конечно, видели?..

Молчание. Наконец первая за мной говорит:

— Я лично, своими глазами ни копейки не видела. Никогда.

— А вот я, — сказала третья, — тоже не видела. Как сейчас помню.

— Парень, не задерживай очередь! — крикнул примерно сороковой, боялся, наверное, что ему не хватит. — Рабочий день кончается, а у меня там еще на столе портфель остался.

— Подумаешь, и у меня портфель! У всех портфель!

— Продавец! Давайте так: у кого портфели, тем отпускайте без очереди!

— Сами разбирайтесь, мне все равно. Мне — лишь бы платили.

— Но я же как раз заплатил — трешку, мелочь серебром…

— Да вы что?! — подскочила продавщица. — Общественность, значит, по-вашему, врет, да? Врет?!

— Между прочим, я девятый, — сказал девятый, — но стою все время первым, верно? Чтоб кто-нибудь не влез, верно?

— Еще бы! Вас все знают. Вы тут всегда стоите.

— Так вот что я видел. Вы вытащили из кармана платок, вытерли им лицо и положили обратно в тот же карман. Вот.

— А деньги?

— Какие деньги? Я всегда говорю только о том, что лично видел и слышал. Никаких денег я не видел и не слышал.

— И я не слышала, — сказала пятая. — Я вообще дальтоник. Может, та трешка, которую он вам давал, была зелененькая, а может, красненькая…

— Кра-а-асненькая?!! Что же, по-вашему, он мне дал вообще червонец, да?! Это уж вы бросьте!

— Я говорю только о том, что не видела. Может, шестая видела? Пусть скажет.

— Это кто это шестая?! Я те покажу шестую! Отстаньте все от меня! У меня и так на работе втык, и мужик пьет. Ничего я не видела, поняли? И его в первый раз вижу. Он не стоял!

— Я-а-а-а? Не стоя-а-ал?! Не-ет, вы…

— Подождите, не кипятитесь. Вспомните, может, вы ей денег не давали, — сказал девятый, — если честно, а?

— Если честно?.. — чувствую, что-то со мной не то. — Может, и не давал… Платок вроде давал.

— Ну вот, давно бы так.

— Парень! — крикнула продавщица, — Иди сюда, нашлась твоя проклятая трешка!

— И мелочь серебром?

— Молодой человек, не надо наглеть, — сказали из очереди. — Скажите спасибо за трешку. А серебро никто не видел. Радуйтесь, что хоть трешка нашлась.

— Как это нашлась, если я не давал?

— Чего не давал?

— Ничего не давал. Все же могут подтвердить. Общественность же не будет врать, правда?

— Подождите, но она же нашла вашу трешку у себя в кармане.

— А чем докажете, что это моя? Лично я к ней в карман не залезал.

— Но есть же свидетели! Им со стороны-то видней.

— Свидетели? А они не стояли! Я их лично не видел. Своими глазами. Как сейчас помню.

…Хватит. Скоро пол шестого, конец рабочего дня, а у меня там на рабочем столе портфель остался…

ХОРОШИЙ АВТОМАТ

— Люб, пойду, что ли, газировки выпью, — крикнул инженер Агальцов в сторону кухни и вышел на улицу.

Уже выйдя, инженер пошарил в карманах: кроме трех гривенников и двушки, никакой мелочи не было. Впрочем… Рядом с газировкой, как хорошо помнил инженер, стоял разменный автомат: 10 = 3 + 3 + 3 + 1. Агальцов, естественно, к нему.

Бросил наудачу гривенник в прорезь. В ящике что-то щелкнуло, зеленая лампочка погасла, потом он словно закашлялся и вскоре успокоился, высыпав мелочь в нижнее окошко. Агальцов взял оттуда мелочь и повернулся было к ящику с газировкой, но… что-то его остановило. На ощупь ему показалось, что в руке у него нет самой маленькой монетки — копейки. И действительно: разжав ладонь, он увидел в ней… четы-ре(!) трехкопеечные монеты. То есть вместо трех. «Вот тебе и автоматика. Безобразие, да и только», — сердито подумал инженер, принципиально не терпевший никаких безобразий ни на службе, ни в личной жизни. Однако вслух пока на всякий случай сигнализировать не стал, а просто решил проверить работу автомата еще разок.

Бросил в ящик другой гривенник, снова сгреб в окошечке монеты — и… опять четыре! «Да-а-а, безобразие, больше ничего. По вине какого-то растяпы-техника государство наше за здорово живешь по целых две лишних трудовых копейки направо-налево разбазаривает. И всем хоть бы что! Никто даже не догадается хотя бы отключить его!

Инженер Агальцов, чтоб уж окончательно убедиться в этом безобразии, опустил в прорезь свой последний гривенник — и… снова то же самое. А больше у него, как мы знаем, мелочи не было. Только двенадцать трехкопеечных монет и одна двушка.

Агальцов машинально двинулся прочь от ящика, мучительно обдумывая ситуацию: «Та-а-ак. Теперь, значит, у меня 38 копеек вместо 32… Ничего себе!» Он и не заметил, как вошел в универмаг на углу, встал в очередь в кассу…

«Интере-есно… Это ж каждому первому встречному задарма, то есть абсолютно ни за что ни про что, падают с неба лишние две копейки, а?! А если человек сто в день подойдет? А? А если тысяча??! А если каждый бросит по гривеннику? А если как вон я, не по одному?.. С ума сойти!

— Вам что, гражданин? — прервала его мысли кассирша.

— Мне-то?.. — Он вздрогнул, оглянулся по сторонам и прошептал — Мне… если можно… разменяйте рубль гривенниками!

Инженер Агальцов вышел из универмага и снова оказался у того самого разменного автомата. Рядом с ящиком, к счастью, никого не было. Держа себя в руках, инженер как можно хладнокровнее бросил в прорезь один за другим все десять гривенников, забрал из окошечка все трехкопеечные монетки и, не оглядываясь, быстро завернул за угол. Там на стене дома висел телефон, возле которого уже стояли двое, звонить. Он встал тоже.

Когда подошла его очередь, Агальцов положил двушку, снял трубку, набрал номер, двушка провалилась, и в трубке хрустнуло, он услышал знакомое «да?» и прижался почти к самому аппарату, плотно прикрыв рот рукой:

— Люб, это я… Что? Да нет, Люб, я именно туда попал, куда надо, просто я тут… несколько стеснен, понимаешь, Люб, телефон на улице прямо, кругом люди… Да я это, я!!! Муж твой! Слышишь? Ну вот. Я не кричу, я звоню, чтоб предупредить тебя, что задержусь. Дела, Люб, дела… Тут, понимаешь, одно безобразие надо ликвидировать… Что? Да ни во что я не ввязываюсь, просто ты же знаешь, когда я вижу какое-то безобразие… Где я? Ах да, я на углу, около универмага… Нет-нет, все спокойно, ты не волнуйся, ничего, абсолютно ничего не дают! И деньги мне не нужны… хотя… Люб, знаешь что, приезжай-ка сюда! Да нет, ничего со мной не случилось, а сказать тебе надо многое… Нет, Люб, дома не получится. Только здесь, на углу… В общем, жду. Подожди! Не клади! Захвати деньги, какие есть у нас, и серебро тоже… нет, не столовое, а мелочь серебром, поняла? Не поняла? Ну и не надо. Пока. Жду.