— Спасибо. — Бетани хватает меня за руку и снова заставляет двигаться. Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, она говорит: — Я знала, что он будет флиртовать с тобой. Развлекайся с ним на свой страх и риск. Если дела пойдут наперекосяк, и он уйдет, Джес будет в ярости. Рене — единственный шеф-повар, который готовит настоящий гамбо так, как любит Джесайя. Он бы не хотел, чтобы его уволили.

— Не заинтересована. Воу! — Я врезаюсь в спину Бетани.

Она медленно поворачивается, сверля меня взглядом.

— Что ты сказала?

Я знаю, что она имеет в виду, поэтому выражаюсь ясно.

— Меня совершенно не интересует Рене. — Или кто угодно, если уж на то пошло. — Я чувствую к нему то же самое, что и к тостеру. Думаю, полезная вещь, если ты любишь тосты, но я отказалась от углеводов.

— Ты отказалась от углеводов?

— Да.

Она изучает меня мгновение, прежде чем повернуться к лестнице, которая выглядит как лестница в «Титанике», но белого цвета и более современная. Я следую за Бетани вверх и налево, по длинному коридору, мимо ряда комнат, к двойным дверям, которые, как я знаю, ведут в апартаменты, которые обычно зарезервированы для родителей Бетани, когда они приезжают.

Оставляю свой чемодан у двери и захожу в спальню хозяйского размера, оборудованную мини-кухней и полноразмерной ванной комнатой с джакузи и огромным душем.

— Ты уверена?

— Заткнись, конечно, я уверена. — Она ставит мой второй чемодан рядом со встроенным шкафом. — И я знаю, ты сказала, что хочешь остаться только на пару недель, но ты знаешь, что можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Плюхаюсь на кровать, толстое пуховое одеяло окутывает меня теплом и уютом.

— Не искушай меня.

Подруга запрыгивает на кровать рядом со мной.

— Я серьезно.

Перекатываюсь на бок и подпираю голову рукой.

— Знаю, но мне действительно нужна всего пара недель, чтобы обдумать свой следующий шаг.

Бетани убирает длинную прядь волос с моего лица.

— Возьми столько времени, сколько нужно. Джесси все время репетирует, а я просто буду сидеть здесь и ничего не делать. Может быть, ты сможешь предугадать и мой следующий шаг. — Она со вздохом падает рядом со мной.

— Мне жаль, что с преподаванием ничего не вышло.

Бетани действительно хотела стать школьной учительницей, но быть женой единственного и неповторимого Джесси Ли слишком сложно. Ни одна школа не приняла бы ее из-за медийности, и по той же причине она не могла заниматься дома. На данный момент она отложила свою мечту на потом.

— Все в порядке. Я помогала Джейд с Кэти, пока она работала несколько смен в больнице. Это было весело. В конце концов, я вернусь к занятиям.

— Может быть, мне тоже стоит вернуться к учебе.

— Это неплохая идея. — Она перекатывается на бок. — Какие занятия ты бы хотела посещать?

— Это та часть, которую мне нужно выяснить. А пока нужно найти работу. Что-то большее, с девяти до пяти, с целью, выходящей за рамки простого спаивания людей.

— Ты разберешься с этим.

Между нами тянутся минуты молчания.

Бетани прочищает горло.

— Ты говорила с ним?

Я не нуждаюсь в пояснениях. Она говорит о единственном человеке, который что-то значит для меня.

— Нет.

— Он связывался с тобой?

— Не после тех первых нескольких дней. — Охваченная волной печали, я отправляла все его звонки на голосовую почту, жалея, что не могу взять трубку, но зная, что пережила худшее горе в своей жизни. Зачем подвергать себя еще большим пыткам?

— Ты скучаешь по нему?

Я пожимаю плечами.

«Черт возьми, да, каждую секунду каждого дня».

— Уходя без сожалений, поступаешь правильно.

— Да. — Вот только я всегда буду задаваться вопросом, что бы произошло, если бы я рассказала ему все. Если бы я только доверяла ему достаточно. Смог бы он увидеть что-то за моими шрамами и ошибками?

— Да, — повторяет Бетани.

Она мне не верит.

Я тоже себе не верю.

БЕН

Сидя на плюшевом диване многомиллионной студии звукозаписи, я наблюдаю, как мой брат бренчит на гитаре и поет текст новой песни, над которой мы работаем. Мои стихи. То, как Джес может вложить столько эмоций в историю другого человека, является свидетельством его таланта. Хриплый, навязчивый звук его голоса, когда он воплощает мои слова в жизнь, вызывает во мне трепет, которого я не испытывал… ну, с тех пор, как в последний раз целовал Эшли.

Музыка резко обрывается, когда Джесайя смотрит на своего продюсера.

— Отличная песня, верно?

Эдгар выдыхает и смотрит на меня.

— Хочешь сказать, что написал это прошлой ночью?

— Не мог уснуть.

Мой брат ухмыляется.

— Бенджи — лирический гангстер. И это всего лишь одна из пары дюжин, написанных им.

Эдгар смотрит на блокнот в кожаном переплете в моих руках. Я сжимаю эту штуку крепче.

— Сколько из них вы хотите записать?

Мой брат откладывает гитару.

— Я хочу пять штук. — Он улыбается мне. — Пока.

— Давай все это запишем, а потом реконфигурируем альбом. — Эдгар смотрит на меня. — Я подготовлю контракты на права на песни.

Мой брат улыбается мне, в основном потому, что знает, что продажи этого альбома изменят мою финансовую ситуацию.

— Как скоро, по-твоему, они будут готовы к записи? — спрашивает Эдгар.

Из мягкого кресла в дальнем конце комнаты доносится хихиканье. Мы все оглядываемся и видим Эллиот, занятую своим iPad и ярко-розовыми наушниками с шумоподавлением.

Мы поворачиваемся обратно к Эдгару, и Джесайя отвечает:

— Райдер сейчас направляется сюда. Мы работали с Итаном допоздна прошлой ночью. — Он смотрит на меня так, словно спрашивает моего мнения. Я киваю. — К завтрашнему дню мы будем готовы записать несколько песен. Послезавтра, самое позднее.

Лицо Эдгара загорается.

— Отлично. — Он хлопает себя по бедрам и встает. — Я позабочусь о том, чтобы перекрыть неделю, и мы начнем послезавтра. — Он покидает комнату, немного подпрыгивая в своей походке.

Я смотрю, как он уходит, почесывая недельную щетину.

— Я же говорил тебе, что ему понравится. — Улыбка растягивается на лице Джеса. — Как, черт возьми, ты это делаешь?

— У меня много свободного времени.

Он смотрит на Эллиот, как будто хочет убедиться, что она нас не слушает, затем наклоняется вперед, упирается локтями в колени и пристально смотрит на меня.

— Ты скучаешь по этому? Насчет церкви?

— Нет, — не медля, отвечаю я, потому что это правда.

Уход из церкви был правильным шагом. Мне пришлось признаться в том, что я сделал, и я знал, что мои отношения с братом по-прежнему будут проблемой. Однажды я предпочел институт веры своему брату и с тех пор сожалел об этом. Я бы никогда не повторил эту ошибку снова.

Чувствую ли я угрызения совести? Не о том, чтобы уволиться с работы, нет.

Сожалею ли я о том, что позволил Эшли уйти из моего офиса? Каждый. Божий. День.

Я пытался дозвониться до нее. Она не отвечает на мои звонки.

Я появился в ее квартире. Никто не открыл дверь.

Принятие было самой трудной частью нашего расставания. Тот факт, что я заботился о ней больше, чем она заботилась обо мне. Это горькая пилюля, которую нужно проглотить. Именно поэтому я решил взяться за работу над альбомом Джесси. Мне нужно было уехать из города, проветрить голову, понять, как снова жить в мире без красок.

Мы с Эллиот приехали в дом Джеса десять дней назад. Через три недели мы вернемся, и у меня будет более чем достаточно денег, чтобы жить, пока я не решу, чем буду заниматься всю оставшуюся жизнь. Одно можно сказать наверняка: я продаю свой дом. Пришло время оставить призраков там, где им самое место — в прошлом.

Чувствуя испытующий взгляд моего брата, я беру гитару и работаю над припевом песни, которая пришла мне в голову этим утром. Я напеваю, затем бормочу слова песни.