Вот Валетт, тот Землерой. Это сразу заметно. Руки сильные, ноги короткие. Голова большая. Ноздри сплюснутые. Сильный. Он дразнится. Он показывает на меня пальцем, прыгает на своей кривой в мускулистых узлах ноге и кричит тонким голоском:

– Самсон – дармоед, Самсон – дармоед!

Появляется старый в дряблой коже и глубоких складках в пурпурном хитоне высший Храмовник. Молча, берет Валетта за руку и отводит в сторону.

Долго с ним беседует. Тот кивает головой победно зыркая в мою сторону. А я по-прежнему слышу

– Самсон – дармоед! Самсон – дармоед. – Храмовник уводит Валетта еще дальше. Очень далеко. Долго разговаривает с его матерью. Та кивает так же победно, поглядывая в мою сторону.

Она Плантатор. Она следит за плантациями грибов. Она недаром их ест. Если она не будет за ними ухаживать, то умрут все и Храмовники, и Химики и Изгои.

– Самсончик! Самсон… – Это уже из яви.

Я проснулся. С трудом перевернулся затекшим телом на спину и открыл глаза. Плесень, вобравшая много света, давала распознать контуры, и даже кое-что из деталей.

Вера сидела, завернувшись в мою куртку, и испуганно смотрела на то место, где лежал Тим.

–Тим ушел! Самсон! – Она, трогала то место, где он лежал, и снова прятала руку в складках куртки. – Он вовсе не умер, Самсончик! Он выздоровел и ушел. – Я, скрипнув зубами, поднялся.

Отдохнуть полноценно не получилось. Спина ныла. Руки гудели, но боль была терпимой. С ней можно было смириться. Но если я не отдохну за десять часов хотя бы еще час, то потом, просто свалюсь от усталости, и потом меня будет не поднять.

Я тронул Веру за плечо.

– Верунчик, я похоронил Тима. Вон там. – Я показал на притушенную блестку фонаря его каски. Светляки чувствуют хозяина. Они тоже грустят. В их переливах отчетливо виделся бордовые оттенки.

Вера всхлипнула. Дернула плечами.

– А я думала, что он ушел – Она посмотрела мне в глаза.

– Нет… – Ответил я нежно.

– Нет, конечно. Тебе просто плохой сон приснился.

– Плохой. – Согласилась Вера. Она подобрала ноги под курткой.

– Мне снилось, как Валетт обзывался. Он злой этот Валетт. Его потом Храмовники к себе взяли на перевоспитание. А он все равно не перевоспитался.

– Я проснулась. Вспомнила, что с Тимом была, а его нет. А потом вспомнила, что он с платформы упал. А тут его нет. Я думала, что он просто поранился, а потом встал и ушел. Посмотрел, что ты пришел и ушел.

Я глубоко и порывисто вздохнул. С трудом поднялся на ноги. Постучал ногтем по стеклу своего фонаря, будя Светляков. Те завозились, залезая друг другу на спины, вытягивая слепые головы, трогая губами стекло и переливаясь радостными голубыми красками. Я надел каску, натянув козырек почти до бровей.

– Нам пора, Верунчик, пора. – Вера съежилась под курткой.

– Ты же не поспал Самсон. – Я пожал плечами. Если я сейчас усну, то не проснусь и через три часа. Отдых должен быть полноценным.

– Я потом. Когда ты устанешь. Хорошо?

– Хорошо. – Согласилась Вера. Она встала на ноги. Подняла куртку на вытянутых руках и протянула мне.

– Это же твое, Самсончик. Ты одень. Тут холодно уже. – Я нахмурился. С Верой, что – то было неладно.

– Оставь себе, тебе нужнее, ты маленькая и голодная, поэтому и зябнешь. Мне не холодно.

– Хорошо. – Быстро согласилась девушка. Она всунула руки в рукава, застегнулась на все пуговицы. Я весело прищелкнул языком. Куртка Вере явно шла. А если бы была еще и чистой.…

– Давай с Тимом простимся. – Я, с трудом переставляя ноги, двинулся по направлению к фонарю Тима.

Ничего. Ноги расходятся. И руки разработаются. Все придет в норму.

– Придет. – Я прижал правую руку к сердцу и склонился над невысоким холмиком.

– Мир тебе, Тим.

– Мир тебе, Тим. – Повторила Вера и тоже поклонилась. Я вернулся к тому месту, где мы спали, и просто затолкал свой рюкзак в рюкзак Тима целиком.

Лопатку засунул себе за пояс, а одеяло, скатав в рулон, перебросил через плечо. Тим рассказывал, что так в Далекой войне носили шинели.

Войн было две – Далекая, и Последняя.

В Далекой были Солдаты. Они носили шинели, и когда было жарко – скатывали их в валик, скручивали бечевкой, и продевали через плечо.

Очень удобно, между прочим.

В Последней войне Солдат не было. Никто не знает почему.

Последняя война тоже была очень, и очень – давно. Но Далекая все равно была раньше.

Я забросил рюкзак на плечо и засунул кирку за пояс.

– Ну… – Позвал я Веру. Та тихонько отступила от могилы Тима и подошла ко мне вплотную.

– Пошли.…Пошли. – Вера взяла меня за руку, и ощущать ее теплую ладошку в своей мне показалось очень приятным.

– А куда мы идем? – Спросила она, как только мы отошли на десять метров.

– В Город. – Твердо ответил я. Вера остановилась.

– Самсончик, милый. – Прошептала она

–Я не хочу в Город. Там плохо. – Я растерялся.

– Вера – Попытался я ее вразумить. У нас продуктов на неделю. Этого как раз хватит для того, чтобы вернуться в Город.

– Этого хватит, чтобы подняться на Крышу. – Прошептала Вера испуганно. Она подумала, что я начну ругаться.

– Тим хотел выбраться на Крышу. Я тоже хочу. Ты можешь оставить меня. Я возьму Светляков у Тима. Они меня полюбят – вот увидишь. Ты мне только грибов оставь и воды. Чуть-чуть. Я сама могу дойти. А ты, если хочешь, возвращайся в Город.

– Черт! – Подумал я.

– Черт! Черт! Черт! – Если бы я был один, то я бы сам пошел искать подъем на Крышу, но с Верой. Может там плохо? На Крыше. Может быть, там нечего есть? Может быть там нечего пить? Может быть, там дышать нечем или в воздухе полно яда?

– Нужно идти в Город. – Упрямо качнул я головой.

– Вера идем в Город. Мы устали. Мы не сможем дойти до Крыши. Не сможем. Да и если дойдем – мы не готовы. Нужно больше еды, нужно больше одежды. Нужно… – Я остановился. Вера смотрела на меня как-то совсем странно.

Она никогда так на меня не смотрела. Я ее и помню то плохо, но вот так она на меня не смотрела. Я помню. Она всегда смотрела на меня с интересом и восторгом. Может быть с радостью.

А теперь.

Вера сделал шаг назад.

– Ты… – Сказала она, кривя губы.

– Ты… – Она вдруг стала, ломая пальцы расстегивать крутку. – Забери свою куртку! Не нужна она мне! Я все равно на Крышу пойду. Ты же… Ты…

– Я не трус, Вера! – Выкрикнул я свой действительно настоящий страх.

– Я не трус! Ты не знаешь что там на Крыше! Я не знаю что там на Крыше! Никто не знает! Даже Тим! Даже Ландгрувер! Может только Династы знают.… Да и то.…Ой! – Вера прижала кулачки к губам и сделала круглые глаза. Я запоздало прикусил язык. Сплюнул через плечо три раза и постучал каблуком об пол.

– Детство это все. Приметы, наговоры всякие, но мало ли.

– Ну, что? – Спросил я Веру.

– Мы идем? Идем в Город?

– Хорошо… – Согласилась Вера и опустила свою голову в бетонной пыли.

– Идем… – Она снова вложила свою ладонь мне в руку и мы пошли. Хрустко давили крошку. Светляки в моем фонарике, почувствовав дорогу, светились ярче.

– Я вообще не понимаю, как они чувствуют дорогу? Они же слепые? Вот ведь тоже незадача! Думать о таком что есть, а не понимаешь. Ну, да ладно. На то, чтобы думать есть Химики. Они все знают или почти все.

–А, вот, про Династов, я точно зря сказал. Зря! Их может быть на весь Город человек десять, а может быть и меньше. Они в Храме живут. Им Храмовники и служат. Ну, да ладно. Шут с ними со всеми. Теперь бы только до Города дойти.

Я через плохие подъемы шел. Вере там не спустится. Придется обходить. А любой обход – это день не меньше. Уровни они длинные, а подъемов-спусков не много. Да если и есть, то половина – труха.

– Самсончик… – Прерывисто проговорила Вера.

– Самсончик потише… Я не успева… Ю… – Я остановился с удивлением разглядывая девочку. Вера подошла ближе и виновато посмотрела мне в лицо. Ее щеки горели. Я потрогал мочки ушей. Они были ледяными.