Я посмотрела на него - самодовольно ухмыляющегося, немытого, противного. По крайней мере в тот момент его там не было. Ему не удалось испытать этого удовольствия - наблюдать, как горит Мэндерли, и он был не вполне удовлетворен своей местью Максиму. Думала я и еще кое о чем, пока допивала остывший чай. Я раньше не верила, что Фейвел способен организовать представление с венком у могилы Беатрис. Сейчас же, глядя на него, я уже не была столь уверена в этом. В нем появились какие-то новые черты - подлость, хитрость, коварство. Я представила себе, как он дико смеется. Но существовала денежная сторона. Он был нищ, это очевидно. Венок же был очень дорогой.

- Мне нужно идти, - сказала я. - Ничего не хочу больше выслушивать.

- Какая жалость! Я-то надеялся, что у нас есть о чем поговорить, десять лет стоят того, чтобы о них посплетничать. Хотя я мало что могу о себе рассказать. У меня был свой гараж, но, конечно же, я его потерял, дела пошли наперекосяк, когда началась война. Но я занимаюсь то тут, то там кое-каким бизнесом, когда что-то подвернется. Это нелегко. Вы вряд ли поймете. Никогда ни в чем не нуждались. Везучая! - Он внезапно подался вперед. - Его следовало повесить, - яростно зашептал он, брызгая слюной. - Вы знаете это не хуже меня!

Я ощутила внезапную дрожь, хотя внешне оставалась спокойной и невозмутимой.

- Как я понимаю, вы хотите денег, ради них вы все и делаете. Вы ведь и раньше пытались шантажировать? Что ж, я дам вам денег, потому что не хочу, чтобы вы беспокоили Максима. Он счастлив, очень счастлив, мы оба счастливы. Ничто не должно этому помешать.

- Ну да, конечно, конечно. - В его глазах читалась насмешка.

- Скажите, сколько вы хотите получить от меня? Я тороплюсь домой, и мне надо поскорее с этим покончить.

- Десять фунтов.

Я недоуменно уставилась на него и тупо повторила:

- Десять фунтов? И это все?

- Это целое состояние для меня, дорогуша. Ну да ладно, чтобы осчастливить вас, попрошу пятьдесят.

Я ничего не могла понять. Я ожидала, что он попросит сотни, возможно, тысячи, чтобы встать на ноги, купить какое-то дело. Я достала сумку и стала считать купюры.

- .У меня нет такой суммы. Я могу дать чек на остальную часть.

- Подпишите, чтобы я получил по чеку.

Я сделала .это. Было очень трудно писать нормальным почерком. Он взял чек и деньги и аккуратно сложил все вместе. Сигарета, торчавшая в уголке его рта, догорела до конца.

- Вам нужно расплатиться за чай, - сказал он. Как я ненавидела его, мне была противна его речь, тошно оттого, что из-за него я испытала чувство стыда и даже в какой-то степени чувство вины. Не ответив, я поднялась.

- То были славные дни, - произнес он. - В Мэндерли. Хорошие времена, пока все не покатилось под гору. Те дни больше не вернутся. Мы чудненько проводили время, Ребекка и я, знатно порезвились. Бедная девочка!

- До свидания.

Он встал и, вытянув руку, схватил меня за локоть. Я невольно содрогнулась, представив, как его грязные ногти впились в мой жакет.

- Неужто в самом деле? - сказал он. Произнес он эти слова легко и почти светским тоном, словно был весьма удивлен.

- Простите?

- Да ведь пятьдесят фунтов! Боже мой!

- Пожалуйста, отпустите меня и не говорите так громко.

- Расскажите Максиму. - Нет.

- Расскажите, деньги - не самое главное.

- Я вас не понимаю. Он отпустил мою руку.

- Я хочу от него большего, нежели деньги.

- Вы несете вздор, - возразила я. - Вы с ума сошли.

- О нет! - Он снова засмеялся; глаза его были поистине ужасны, лучше бы я в них не смотрела; я знала, что никогда не смогу забыть этот взгляд. - О нет! Поспешите на свой поезд!

Однако несколько секунд я не могла двинуться с места, я просто не знала, как проделать такую простую вещь - повернуться и выйти из зала; я чувствовала себя парализованной, тело, похоже, мне не подчинялось, а мозг был не в силах управлять моими действиями.

- Спасибо за вкусный чай.

Я ожидала, что он последует за мной, однако он тяжело опустился в кресло.

- Я, пожалуй, побуду здесь, пока они соизволят открыть бар и я смогу выпить виски. Может, вы и за это заплатите?

В полном смятении я бросилась из зала, поймала официанта, который вежливо и неторопливо взял у меня деньги, и выскочила на улицу, где на меня пахнуло духотой и жарой; и пока я ожидала такси, моей главной заботой было взять себя в руки и не упасть в обморок.

Глава 16

Счастливы мы или несчастливы, любим кого-то или одиноки, все у нас складывается благополучно или нам угрожает опасность - в тот день я еще думала, что все приходит к нам со стороны, зависит от случая и от действий других. Я тогда еще не знала, что мы сами творцы своей судьбы, что все проистекает от нас самих. Важны не внешние события, а то, как мы позволяем им на нас влиять.

Это была совершеннейшая случайность, что я встретила Джека Фейвела. Он испортил мне радость дня, потому что я сама ему это позволила; сидя в вагоне поезда и глядя в окно, я думала и думала о нем, представляла, во что может вылиться наша встреча. Меня совершенно не интересовало то, что я видела за окном, я не могла сказать, как освещены поля, сохранили или нет деревья свою весеннюю изумрудную свежесть или же листва приобрела темно-зеленый оттенок, свойственный зрелому лету. Я долго прождала на вокзале, выпила там чашку несвежего чая, оставившего во рту горьковатый привкус, с безразличием глядя на голубей, которые что-то клевали у моих ног. Купила журнал и газету, но так их и не раскрыла.

Я чувствовала себя выжатой и опустошенной. Я вовсе не забыла утреннее ощущение радости и бодрости после посещения доктора, просто оно куда-то ушло; я могла его помнить, но отнюдь не чувствовать. Моя уверенность сменилась сомнением. И что такого, собственно говоря, он сказал? Пусть он даже не нашел причин для беспокойства, это не означает, что дела непременно поправятся, и не имеет значения, есть причины или нет. Многие люди остаются бездетными, хотя и кажется, что для этого никаких причин нет. Он всего лишь бегло осмотрел меня, всего лишь поговорил со мной. Что он мог знать? Что изменил?

Я не сказала Максиму, зачем еду в Лондон, однако, выйдя от доктора Лавледи на залитую солнцем улицу, я почувствовала, что способна сказать ему, что просто невозможно молчать и хранить в себе секрет: "Мы можем иметь детей". Я решила сообщить ему об этом вечером в саду, когда мы будем прогуливаться среди роз.