Я сел и начал вытаскивать из кармана куски разбитого мобильника кололи в грудь, и мне все казалось со страху, что то ли ребра поломаны, то ли пуля застряла...
И вдруг в лицо ударил яркий свет.
- Бросай оружие! Руки вверх!
Я, жмурясь, поднял руки и пробурчал:
- Да бросил уже без вас...
Откуда-то из темноты меня ухватили, подняли, быстро ощупали - карманы, подмышки, лодыжки, пояс, даже по спине провели. Появился второй фонарь, луч уперся в тело на земле, скользнул по лицу.
- И этот не наш, - сказал кто-то из темноты.
- Ты откуда тут взялся, мужик?
Меня чуть тряхнули, и я понял, что вопрос был обращен ко мне.
- Приехал...
- На чем?
- На бежевом "Москвиче". Там, в конце проезда стоит.
Чужие пальцы у меня на предплечьях чуть ослабли.
- К кому приехал?
- К Иван Иванычу.
- А как он тебя зовет?
- Маугли.
- Все в порядке, ребята, отпустите человека.
Я встряхнулся, подобрал с земли пистолет и сунул в кобуру. Мне не препятствовали.
Луч фонаря соскользнул с моего лица, прошелся по земле под ногами.
- Это что за осколки?
- Мобильник раскололся, пока возились.
- Живчик, убери! - Мой собеседник отвернулся от меня к убитому. - Это вы его положили?
- Я.
- Оружие регистрированное?
- Наверное - разрешение есть.
- Разрешение кто делал, СИАМИ?
- Да.
- А, тогда не страшно, пусть валяется...
- Не понял.
- Труп можно не прятать, по пулям ваше оружие не найдут. У ментов трассологический портрет на другой ствол... А этого вы знаете? Посмотрите.
Два луча фонарей сошлись на мертвом лице. На губах - темная пена, и темная струйка вниз ото рта... Я этого человека никогда не видел. Но потом обратил внимание на тонкий аристократический нос, впалые щеки, высокий лоб - и жутким несоответствием под ним холодные светлые глаза... Штирлиц с глазами змеи, так Аська говорила...
- По-моему, это Кононенко, начальник охраны фирмы "Татьяна"...
- Король Артур?! Ну, вы в рубашке родились. Ладно, женщина ваша где? Целая? Сажайте в свою машину и выезжайте, пора мотать.
- Это не моя машина, это я у них угнал.
- Ну и что?
- Пальцы там наши на всем...
- А-а... Ладно, займемся по свободе.
* * *
Первый раз в жизни я слышала выстрелы не в кино. Где-то трещало и грохало, как будто совсем рядом. Я придвинула свой ящик поближе к дому там все-таки кирпичный фундамент, я уже привыкла к лунному свету и могла что-то разглядеть. Может, в самом деле залечь, как Колесников велел? Да ну, вывожу в земле его костюмчик. Три минуты назад мне в нем было жарко, а сейчас озноб пробирал. Какое противное, животное чувство - страх. За последние две недели я его натерпелась, наверное, больше, чем за всю прошлую жизнь, но такого как сейчас ещё не было.
Дура, какая я дура! Он-то уже все знал, он трясся за себя и за меня... ну да, за меня, плевать он на меня хотел... и пришел к дому выручать? А я только и понимала свои глупые девчоночьи обиды. А он трясся - и все же делал как надо, он меня спас и увез, и пытался научить, как действовать, если что... А сейчас, когда он больше всего нужен, бросил тут одну умирать со страху...
Хоть бы он скорей вернулся!
Снова затрещало - а потом раздался жуткий крик и все сразу стихло. Господи, неужели Дима?!
Я вскочила, я уже не могла сидеть, было бы светлее - я бы бегом кинулась, а так пришлось пробираться осторожно, ну где же эта калитка?.. Только не нашуметь, вдруг настала такая тишина, мертвая... и все кусты цепляют, все ветки на земле под ноги лезут... Вот! Смешно - забор проволочный, а калитка деревянная, высокая, так глупо торчит, словно сама по себе... Что-то он тут открывал...
И вдруг слева бахнуло, теперь совсем близко, они что, из пушки стреляют? И сразу треснуло в ответ, потом просвистело что-то над головой и тут же ещё два выстрела...
Я свалилась на четвереньки, стреляли совсем недалеко, я даже видела вспышки с левой стороны. Ну куда я вылезла, он же велел сидеть за домом... Снова стало тихо, а после вдруг замелькал свет, как будто от карманного фонаря, и послышался какой-то неразборчивый разговор.
Через ветки мне было плохо видно, но как будто несколько человек там ходили. А потом один отделился и направился в мою сторону.
Все! Пропала я! Ведь говорил же тебе умный человек, говорил - сиди за домом, ну чего ты сюда вылезла, ведь сейчас тебя из-под этого кустика вытащат за шкирку как котенка...
А тот подошел совсем близко - и потянулся рукой через верх калитки. Господи, это же он!
Я вскочила на ноги и кинулась навстречу.
- Дима! Ой, Димочка! Ты живой?
- Ф-фу, Аська! Так же до смерти перепугать можно... Ну успокойся, все уже, все, ну не реви ты, это ж хорошо, что у меня усов нету, а то все промочил бы...
Он меня целовал и обнимал, а я цеплялась за него, я прижималась изо всех сил, как будто висела над обрывом и цеплялась за скалу... и ревела в три ручья.
- Хватит тебе уже, подбери сопли, рыжая команда! Ехать пора.
Наша машина так и стояла с открытой дверцей. Он меня усадил, снова велел пристегнуться, аккуратно прихлопнул за мной дверцу. Сам обошел, сел за руль и завел мотор. Пробурчал:
- И развернуться негде, опять задом ездить...
Мы медленно пятились, кто-то сзади размахивал фонариком, Димка прижался к правой стороне и осторожно проехал мимо того человека, а потом сразу прибавил скорость и выскочил с разворотом на главный проезд. Но фары у него немного светили, и я успела заметить какого-то незнакомого с фонарем и другого - тот лежал у него под ногами.
- Кто это там?
- Один из тех, что нас отбивали, их Иван Иваныч прислал.
О Боже, это ведь из-за меня человека убили! Какой ужас...
- А второй, с фонарем?
Он уставился на меня:
- Так я же про него и говорю.
- Нет, тот... что лежит...
У него стало каменное лицо:
- По-моему, это Кононенко. Он убит.
И вдруг сошлись брови:
- Надо бы увериться, чтобы наверняка знать. Ты сможешь?
Я отчаянно затрясла головой.
- Нужно, Асик. Это - самый страшный для нас с тобой человек. Если он убит, мы хоть на время можем дух перевести, а если цел, наши бега только начинаются. Идем.
Он отстегнул мой ремень, обошел машину спереди, открыл дверцу.
- Идем, маленькая. Живых надо бояться...
