Событие девятнадцатое

Самая вредная работа у правителей. Столько вреда не приносит никто.

Есть тысячи сценариев развития войны, есть тысячи разобранных битв со всякими засадными полками. Уже ходят по земле всякие Клаузевицы. Карлы Го́ттлибы. На самом деле… Это Брехт так считал, а он академиев Генерального штаба не кончал, самоучкой был, потому, может быть, и не прав. Неуч же. Так он считал, что войны может быть две: лихим кавалерийским наскоком, сметая всё на своём пути, и война на истощение.

План на эту войну, несмотря на громадное превосходство в артиллерии, количестве ружей, подготовке воинов (русских), генерал-лейтенант князь фон Витгенштейн–Дербентский выбрал второй. Будет война на истощение. При этом годами сидеть в окопах и оправлять на убой всё новые и новые войска он не собирался. Свои-то силы зачем истощать? Истощать в войне на истощение нужно противника.

А ещё он знал, что если местного какого хана назвать трусом или сыном собаки, то он тут же прилетит со всем войском свою поруганную честь восстанавливать, на это и был расчёт.

Вот что поведал ему Баграт Шогенцуков, откопав материал о противнике в какой-то книге в библиотеке в Дербентском дворце: оно (Шекинское ханство) ограничено с севера Главным хребтом Кавказа от Салавата до Баба-дага и частью Кубинского ханства, с востока Ширванским ханством, от которого в северной части отделялось рекой Гок-чаем, с юга рекой Курой, отделявшей его от Карабага; на юго-западе той же рекой, служившей разделом между Шекинским и Ганжинским ханствами, и, наконец, на западе Шекинское прилегало к Грузии и владениям султана Элисуйского.

На самом деле, если описывать территорию врага и самого врага, то можно сказать следующее, там нет дорог, от слова совсем. Арбами не пользуются, люди ездят на лошадях, и если нужно перевозить что-то, то перевозят тоже на лошадях тюками. Добраться туда из Дербента или Кубинского ханства можно, но половину армии и всю артиллерию потеряешь. Там непроходимые горные ущелья и хребты. Единственная дорога ведёт со стороны вечно воюющего с ним Ширванского или Шемаханского ханства. В самом Шекинском ханстве после смерти отца, уже без малого двадцать лет, бьются за наследство три брата и куча дядей. Войск как таковых нет. И что делать? Так, с горсткой воинов, не слышавших даже о дисциплине, ханства не завоевать. Жители уйдут в горы, спрячутся в лесах и ущельях. А потому нужно выманить на себя всё их вооружённое население, которое сидящий сейчас на троне Селим-хан, младший сын бывшего Хусейн-хана, сможет собрать. И что очень важно, Селим-хан — зять правителя соседнего ханства Ибрагим-хана-Карабахского, который сейчас массово вырезает и изгоняет со своей земли армян в Карабахе. Его нужно принимать в расчёт. Он выдвинет войска на помощь зятю.

Есть огромный минус в этом плане, на пути стоит Ширванское ханство со столицей Шемахой и дорога проходит именно через Шемаху. Там сейчас сидит, только недавно отвоевавший назад у разделивших ханство его отца Кубинским и Шекинским ханствами, Мустафа-хан Ширванский.

И вот тут есть плюс. Он люто ненавидит ханов Шекинских, который убили его отца и отхватили кусок его ханства. И есть минус, не менее люто он ненавидит и правителей Кубинского ханства, которые и захватили его родичей и потом умертвили их в Баку.

— Поступим так, — Брехт оглядел предводителей его разномастного войска, сидящих сейчас в одном из залов дворца в Дербенте. — Мы проходим насквозь Кубинское ханство, и через всё Ширванское ханство движемся по дороге к границе Шекинского ханства. Там нападаем на пару пограничных селений, захватываем их. Только без вас, дорогие горцы. А то вы броситесь всех резать да насиловать. Так, своими силами справимся. Вы пока на границе шашлыки будете жарить. Несколько человек отпускаем и отправляем к их хану Селиму, с письмом, в котором напишем, что он собака, ишак и трус. Всё, и сидим ждём, пока этот товарищ с войском и ополчением прибудет сам к границе.

— А Ширванский хан Мустафа? — задал правильный вопрос Мехти.

— А с Ширванским ханом Мустафой мне нужно выехать заранее, с небольшим отрядом, и договориться.

— Не просто будет, — буркнул шурин Али. — Это не я всё устроил, я тогда не был ханом.

— И это плюс. Тем не менее, в Шемаху я один поеду… А нет. Лучше я поеду с князем Карамурзином. Марат поедешь со мной?

— Поеду.

Выехали в середине июля. Всё остальное войско крохотное осталось на границе между Кубинским, Ширванским и Бакинским ханствами. Нормальная дорога ведёт только вдоль моря. Примерно восемьдесят километров. Добрались за два дня, при этом Мустафа хан о приближении непонятного отряда, в два десятка человек, узнал заранее и выслал навстречу, примерно такое же, войско. Но сам из Шемахи не дёрнулся, очевидно какого подвоха ожидая. Стены Шемахи хуже чем у Дербента, а часть вообще просто насыпь земляная и торчит несколько малокалиберных пушечек по всей насыпи. Для Еромолова с его длинноствольными 122-х мм пушками и нормальным порохом — это не соперник, подавят в считанные минуты, тем более в последний год его пушкари много тренировались, а здесь, по словам шурина, пороха толком нет. Ещё Али оценил армию, которую может выставить Мустафа, в пару тысяч конницы и пару тысяч пеших воинов вооружённых на 99 процентов холодным оружием.

Мустафа-хан встретил у ворот — оказал уважение дорогим гостям. Князь Витгенштейн, понимая, что гусарская форма будет главным аргументом надел парадную со всеми орденами и даже Андреевской лентой через плечо. И приехал на «Слоне». Марату тоже одного подарил. Теперь вдвоём сидели на этих гигантах на метр возвышаясь над Мустафой и его свитой.

Переговоры начали не откладывая. Брехт понимал, что нужно спешить. Осенью дороги тут станут вообще непроходимыми и до этой распутицы захват Шекинского ханства нужно закончить. Он отпил предложенного вина и, не таясь, всё выложил хану шемаханскому.

— А Бакинский хан?

— Обещал моему шур… Обещал моему брату Шейх-Али-хану сидеть тихо и не дёргаться, — лениво махнул рукой на юг Пётр Христианович.

— Кубинцы и бакинцы убили моего отца, — начался торг и это хорошо, быстрее наступит фаза принятия.

— Зато ты отомстишь своему главному и живому врагу Селиму. И у тебя будет выход на Дербент, где будут скупать по хорошим ценам шёлк, что делают твои люди. Есть такая пословица у русских: враг моего врага — мой друг. Вы помиритесь, и твоё государство, под протекторатом Российской империи, будет процветать.

— Платить дань русским?

— Никакой дани. Просто торговля взаимовыгодная.

— А шах Ирана?

— Он так сильно занят обслуживанием своих семи (восьми) сотен жён, что ему некогда лезть сюда. Шучу. Мы его встретим на Куре и разобьём. Всё войско пленим, и ты получишь много огнестрельного ружья и пушек, много рабов, которые будут выращивать ещё больше шелковичных червей.

— Звучит заманчиво. Мне можно будет разграбить Шеки, как они разграбили Шемаху? — вот. Хан задал самый плохой вопрос. Брехт хотел получить это ханство себе и зачем оно ему разграбленное с агрессивным населением?

— Нет. Это ханство станет моим. И вообще, люди на Кавказе, при мне, не будут грабить и убивать друг друга, они будут честно торговать, славить Аллаха и богатеть. Учти, Мустафа, сегодня я не дам разграбить Шекинское ханство, а завтра Ширванское. Твоё ханство. А вот когда мы разобьём войско персидского шаха, то мы вторгнемся в его земли и разграбим там много городов. Может и сам Тегеран. Подумай, Мустафа.

Хан думал не долго. Палец в нос не совал, репу под прикольной шапкой не чесал. Хлопнул в ладоши, вызывая слуг и встав с подушек сказал.

— Я с вами. У меня есть младшая сестра. Ей пора замуж.

Глава 8

Событие двадцатое

Среди деревьев всегда хорошо, в отличие от людей.