Роберт Хайнлайн

УРОБОРОС

(Все вы, зомби...)

22.17. - Пятая временная зона (ВОСТ.) - 7 ноября 1970 - НьюЙорк - "У Папаши". Когда я протирал очередную рюмку, вошел МатьОдиночка. Я засек время - 22.17, Пятая временная зона, восточное время, седьмое ноября, тысяча девятьсот семидесятый год. Темпоральные агенты всегда обращают внимание на время и дату - это наша обязанность.

Мать-Одиночка был двадцатипятилетним парнем ростом не выше меня, обладал не слишком мужественными чертами лица и взрывоопасным характером. Внешность его мне никогда не нравилась, но именно его мне предстояло завербовать. Это был мой парнишка. Я подарил ему лучшую барменскую улыбку.

Может быть, я излишне пристрастен? Не знаю. Но прозвище относилось не ко внешности - просто всякий раз, когда какой-нибудь излишне любопытный тип спрашивал о роде его занятий, он получал ответ: "Я - мать-одиночка". Если Мать-Одиночка был настроен не очень кровожадно, то добавлял: "...четыре цента за слово. Я пишу душещипательные признания читательниц".

Если же Мать-Одиночка пребывал в скверном расположении духа, он ждал, чтобы собеседник позволил себе какую-нибудь шутку на этот счет. Дрался он страшно - так дерутся разве только женщиныполицейские, был мастером ближнего бокса. Это, между прочим, одна из многих причин, по которым он и требовался мне.

Он был под мухой, и выражение его лица говорило, что МатьОдиночка сейчас презирает людей больше обычного. Я молча налил ему двойную порцию "Старого белья" и поставил рядом бутылку. Он выпил и налил по новой.

Я протер стойку.

- Ну как, по-прежнему выгодно быть матерью-одиночкой?

Пальцы Матери-Одиночки стиснули стакан - казалось, он сейчас бросит им в меня. Я опустил руку под стойку, нащупывая дубинку. При темпоральной манипуляции стараешься учесть все, но при таком количестве факторов зря рисковать не стоит.

Он едва заметно расслабился, точнее, едва заметно - для не прошедших спецподготовку на курсах Темпорального Бюро.

- Не злись. Я всего лишь спросил, как бизнес. Если не нравится, считай, что я спросил о погоде. Он кисло посмотрел на меня.

- Бизнес в порядке. Я строчу, они публикуют, я ем. Я налил и себе, наклонился к нему через стойку.

- Между нами говоря, ты неплохо сочиняешь - я читал эти "признания". Тебе просто здорово удается понять женскую точку зрения.

Это был риск - он никогда не называл своих псевдонимов. Но он достаточно завелся, чтобы услышать только конец фразы.

- "Женская точка зрения!"-фыркнул он. -Да, кто-кто, а уж я ее знаю! Кому как не мне знать...

- Да?.. - с некоторым сомнением спросил я. - Сестры?..

- Нет. И если я расскажу, ты не поверишь.

- Ну-ну, - кротко сказал я, - бармены и психиатры знают, что нет ничего более диковинного, чем правда. Если б ты, сынок, слышал истории, какие довелось выслушать здесь мне, - ты бы разбогател. Невероятные дела случаются, знаешь...

- Ты даже представить себе не можешь, что такое "невероятно".

- Да ну? Нет, сынок. Меня ничем не удивишь - что бы ты ни рассказал, я скажу, что слыхал истории и почище.

Он опять фыркнул.

- Хочешь поспорить на все, что осталось в бутылке?

- На целую. - Я поставил на стойку полную бутылку.

- Ну...

Я махнул своему помощнику - мол, поработай за двоих. Мы были на самом конце стойки; тут у меня уединенный уголок с одним только табуретом, а чтобы никто не мешал, я заставляю стойку возле этого места банками пикулей и прочим. Несколько клиентов у другого конца стойки смотрели бокс по телевизору, один выбирал пластинку в музыкальном автомате. Нам никто не мешал - полный интим, как в постели.

- Ладно, - начал он. - Начать с того, что я ублюдок. Выражаясь культурно (он что, ожидал, что я усмехнусь?) - внебрачный ребенок. Мои родители не были женаты.

- Ну и что? - пожал я плечами. - Мои тоже.

- Когда... - он замолк и впервые посмотрел на меня почеловечески. - Правда?

- Правда. На все сто процентов. И кстати, - добавил я, - в моей семье никто никогда не женился. И все поголовно - внебрачные дети, ублюдки, если угодно.

- Не пытайся меня переиграть. Ты-то сам женат! - Он показал на мое кольцо.

- А, это... - Я показал кольцо поближе. - Оно только похоже на обручальное; я ношу его, чтобы отваживать бабцов. (Колечко это я купил по случаю у коллеги-оперативника. Антикварная вещь: он привез ее из дохристианского Крита.) Видишь - это Уроборос... Мировой Змей, пожирающий свой хвост вечно и без конца. Символ Великого Парадокса.

Он едва удостоил колечко взглядом.

- Ну, если ты правда незаконнорожденный - ты знаешь, каково это. Когда я был маленькой девочкой...

- Эй, - перебил я, - я не ослышался?

- Кто из нас двоих рассказывает?.. Так вот, когда я был маленькой девочкой... Слушай, тебе когда-нибудь приходилось слышать о Кристине Йоргенсон? Или о Роберте Коуэлл?

- Э-э... изменение пола? Ты что, хочешь сказать...

- Не перебивай, не то не стану рассказывать. Я был подкидышем, меня оставили в кливлендском приюте, когда мне был всего месяц от роду. В тысяча девятьсот сорок пятом. И когда я был... я была маленькой девочкой, все время завидовала детям, у которых есть родители. Позже, когда я узнала, что такое секс... а в приюте, можешь мне поверить, такие вещи узнают рано...

- Я знаю.

- ...Я поклялась, что у моих детей будут и папа, и мама. Благодаря этой клятве я осталась нетронутой - для приюта это почти подвиг. Мне пришлось научиться драться. Когда я стала старше, то поняла, что шансов выйти замуж у меня очень немного, по тем же причинам, по каким меня никто не удочерил. Лошадиное лицо, кроличьи зубы, плоская грудь, волосы сосульками.

- Ты выглядишь не хуже меня.

- Да кого волнует внешность бармена? Или писателя? Но когда берут ребенка из приюта, то выбирают маленьких голубоглазых, золотоволосых дурочек. Позже ребятам нужны груди буфером, смазливая мордашка и манеры типа "о, какой ты классный, крепкий парень!" - Он пожал плечами. - Я не могла тягаться с такими девицами. И потому решила идти в ДЕВКИ-КИСКИ.

- А?

- Добровольческий Естественнотехнический Военизированный Корпус Исполнительниц - Команда Индивидуального Содействия Космонавтам-Истребителям. Теперь это называется Армейская Нестроевая Группа Евгеники и Лечебной Обработки Чинов Космического Истребителъного Легиона... как-то так. "Космические Ангелы", знаешь?

Я знал оба названия. Правда, в мое время эта элитная космическая военная служба зовется иначе - Боевой Легион Ясельной Дестрессизации Истощенных Космонавтов-Истребителей. В темпоральном прыжке изменение значения слов и появление новых терминов - это главная головная боль. Вот, например, знаете ли вы, что словами "станция обслуживания" когда-то обозначалось место продажи нефтяных фракций? Помнится, как-то, когда у меня было задание в Эре Черчилля, одна дама сказала мне: "Я буду ждать вас на станции обслуживания, за углом". Это значило вовсе не то, о чем вы подумали; на тогдашних станциях обслуживания кроватей не было.

Он продолжал:

- Как раз тогда пришли к заключению, что нельзя отправлять мужчину в космос на месяцы и годы без возможности расслабиться, сбросить напряжение. Помнишь, может, как голосили тогда пуритане? Мало кто отважился вступить в Корпус, и это здорово повысило мои шансы. Девицы должны были быть порядочными, желательно - именно девицами, поскольку с нуля учить всегда проще, чем переучивать; они должны были быть умственно выше среднего уровня и эмоционально уравновешенны. Но большинство волонтерок были старыми потаскухами или невротичками, которым грозило сумасшествие после десяти дней в космосе. Внешность моя была ни при чем: если меня принимали на службу, то поправляли мои зубы, делали волосы волнистыми и пышными, учили походке, танцам, умению внимательно и ласково выслушивать мужчину и многому другому - плюс, естественно, основной специальности. При необходимости в ход шла пластическая хирургия - "Ничего не пожалеем для наших храбрых парней!".