Утрированно, мы можем сказать следующее: в начале века Уругвай имел 1 миллион жителей и около 9 миллионов голов крупного рогатого скота. То есть покупательная способность была следующей: 9 животных на каждого жителя. Когда население перевалило за 3 миллиона, покупательная способность в области внешней торговли сократилась на треть. Учитывая, что перераспределение доходов от разведения скота было фактом, поддерживающим экономическую активность страны, радикальное уменьшение относительного дохода привело к серьёзным последствиям в долгосрочной перспективе. Эти экономические последствия производственного застоя не были заметны тотчас же.

Начало Второй Мировой войны позволило, с одной стороны, продавать воюющим странам всё имеющиеся в наличии мясо, но с другой стороны, конфликт привёл к резкому сокращению производственного импорта всех типов, ибо центральные державы задействовали все свои производственные мощности на благо войны.

В итоге возникла ситуация необходимой экономии. Но, нет худа без добра – сокращение импорта привело к развитию национальной индустрии, давшей множество новых рабочих мест и ускорившей развитие внутреннего рынка.

Когда закончилась Вторая Мировая война и её благотворное действие на экономику Уругвая начало спадать, война в Корее поддержала спадающий было рост производства. Но это продолжалось недолго. Началась инфляция, оказавшая серьёзное влияние на покупательную способность граждан.

Образовавшийся с развитием индустрии рабочий класс начал активно сопротивляться сокращению заработной платы. В то же время трудящиеся организовали борьбу за повышение уровня оплаты труда, вызвав бурную реакцию со стороны буржуазии. Управляющие классы в ответ на требования рабочих имели наглость обвинить их в том, что именно они порождают инфляцию перепроизводством. Естественно, в требовании повышения зарплат было отказано. Вместо этого усилились репрессии в отношении организованных рабочих.

В этих трудных экономических условиях, в конце 50-х – начале 60-х, организуются рабочие сахарных плантаций на севере страны.

Трудясь и проживая в нечеловеческих условиях, эти рабочие организуют серию маршей по всей стране ради того, чтобы сообщить общественности о своём ужасном положении.

Сначала они просто требовали соблюдения трудового законодательства: несмотря на то, что трудовой кодекс действительно был несправедлив, но даже эти несправедливые законы владельцы латифундий не утруждались соблюдать.

Затем они потребовали экспроприаций нескольких непроизводственных латифундий общей площадью около 22 тысяч гектаров, где использовались устаревшие методы производства, и передачи их в долгосрочную аренду самим трудящимся. Под руководством синдиката работников сахарной промышленности взволновались служащие плантаций «Silva y Rosas», «Cainsa» и «Artigas» – все они просто просили земли для обработки. Понятно, что никакие из требований не были удовлетворены. Более того, владельцы латифундий нагнали на плантации массу полицейских и охранников, которые, по мере своих сил, успокаивали беспорядки и волнения.

В тот же момент, бывший член центрального комитета Социалистической Партии Рауль Сендик, прибывший в провинцию для развёртывания профсоюзной борьбы, начинает активную агитацию внутри синдиката: под лозунгами «Экспроприаций латифундий», «За землю!», «Земля или смерть!» профсоюзные активисты разворачивают солидарные действия на границе трёх государств (Уругвая, Бразилии и Аргентины), и в итоге многие из них оказываются в тюрьмах.

Работники сахарных плантаций провели четыре марша на Монтевидео, получив большую поддержку от многих людей. Группы активистов левых партий, синдикатов и независимых организаций решили оказать всестороннюю поддержку товарищам с сахарных плантаций.

В процессе солидарной работы был сделан ряд выводов. Один из них, и самый важный, заключался в том, что правительство на официальные просьбы людей, которые просто хотят работать в человеческих условиях, отвечает жестокими репрессиями, нарушающими саму легитимность правительства, обязанного прежде всего соблюдать свои собственные законы. Вместо этого, оно лишь расширяет репрессии против трудящихся.

Более того: под покровительством властей были сформированы фашистские банды из татуированных свастиками молодчиков, которые нападали как на отдельных личностей, так и на представительства левых партий и организаций. Самым диким эпизодом того времени стала атака фашистов на Республиканский Университет при потворстве шефа полиции Монтевидео.

В этом тяжёлом политическом климате назревает вероятность военного переворота. Осознавая этот факт, «Национальный Народный Конгресс», объединивший ряд профсоюзов, в 1964 году одобрил «План сопротивления государственному перевороту».

Отныне главным принципом организации трудящихся стал лозунг «Вооружайся и жди». Повсюду, особенно в пролетарском районе уругвайской столицы Ла Таха, начинают возникать «группы самозащиты».

Боевая поддержка движению трудящихся сахарных плантаций, а также многочисленные группы самозащиты группировались вокруг структуры, получившей название «Координация», предназначавшейся для объединения и координации действий отдельных людей и коллективов по развитию солидарной работы. Перед лицом насилия со стороны государства и легализовавшихся фашистских банд, действовавших под прямым покровительством полиции, активисты, уже не надеявшиеся на соблюдение законности, решили в случае необходимости использовать все средства для защиты рабочего движения, включая и вооружённое насилие.

Таким образом, на одном из «маршей на Монтевидео», проводимых работниками сахарных плантаций, произошёл ряд инцидентов, в ходе которых погиб рабочий, застреленный правыми элементами.

Тотчас после этого эпизода юридический советник профсоюза работников сахарной промышленности (UTAA), на который правительство решило возложить всю ответственность за произошедшее, Рауль Сендик, вместе с несколькими другими товарищами ушёл в подполье. В последующем многие исследователи замечали, что поворот Сендика к методам вооружённой борьбы (именно в 1963 году он организовал первую партизанскую акцию, ограбив оружейный магазин) произошёл под влиянием вышедшей сентябре того же 1963 года книги Эрнесто Че Гевары «Партизанская война».

Спустя несколько месяцев активисты «Координации» инициировали процесс политической дискуссии, в которой анализировалась ситуация в левом движении, результаты Алжирской и Кубинской революций, а также процессы политической борьбы в Латинской Америке.

Что же касается непосредственно уругвайского левого движения, активистами был признан его огромный вклад в социальную борьбу в стране.

Но «Традиционных» левых обвинили в приспособленчестве к Системе, в результате чего они прекратили генерировать в народных секторах реальные идеи изменения режима, постепенно ведущего страну к полной нищете. Наиболее мощная левая сила – Коммунистическая Партия Уругвая – была обвинена в полном подчинении геополитическим интересам Советского Союза, в связи с чем вся её деятельность велась в контексте противостояния «Восток-Запад». Также в ходе дискуссии прослеживалась тяжёлая критика в адрес левых революционных демагогов, давно утерявших веру народа. Надо сказать, что эти демагоги на критику в свой адрес отвечали довольно жёстко – например, Родни Арисменди (генеральный секретарь Компартии Уругвая) и Карлос Кихано (директор интеллектуального левого журнала «Марш») в своих анализах политической ситуации переходили на прямые оскорбления «Координации» и предупреждали об опасности «экстремистского сектантства».

Впрочем, излишняя демагогия, приводящая к параличу действия, была свойственна всем политическим силам страны – люди уже не верили разглагольствующим политикам, осознав, что эти болтуны ни в коей мере не собираются решать их социальные проблемы.

В течение этого дискуссионного процесса в недрах «Координации» были сформулированы два тезиса. Оба базировались на необходимости начать политическое действие новым способом.