Что он, будучи гостем, желает быть ужаснейшим врагом. Он ищет крови того, кто был к нему издавна ласков и приветлив.
Оридани
Как? Маркиз! неужли это правда?
Сатинелли
Ты любишь Эмилию?
Оридани
И готов сразиться за нее со всею вселенной.
Сатинелли
И потому обязан также ты почтением и отцу ее.
Оридани
Так, что готов пролить последнюю каплю крови, защищая его спокойствие.
Сатинелли (обнимает его)
Так обними меня, великодушный молодой человек! Твой твердый голос, твой невинный вид в том меня уверяют. Оридани! Что, если друг твой... Но ты увидишь, увидишь его преступление и произнесешь казнь ему.
Оридани
Произнесу, сам произнесу я ужасный приговор, если вина его была против Эмилии, отца ее...
Сатинелли
Отца ее, который называл его своим другом и вверил тайны свои.
Оридани
Отселе проклята та мысль, которая будет его оправдать; проклято каждое биение сердца, которое столь сильно билось в сей груди к нему любовию. Скажите, маркиз, скажите мне.
Сатинелли
Рапини! Там — послушай, что я препоручу тебе, — там, подле комнаты Лорендзиной, есть свод, наполненный гробами. А! ты удивляешься, Оридани? Я живу так далеко от города — на всякой случай будь готов. Рапини! там есть большой железный гроб. Вели собраться рейтарам и вытащить его в ту комнату, где стоит Лорендза. Я вижу, ты не узнаёшь моих намерений. Увидишь, Оридани! что я умею награждать, но и умею наказывать. Ступай, Рапини! А ты, Оридани, останься здесь. Я скоро буду. Только вооружусь — а тогда ты увидишь такое зрелище, которое тебя научит опытом, что значит измена и какова ее награда! (Уходит.)
Явление 7
Оридани один.
Оридани
Ступай, куда влечет тебя твоя погибель! Господи! как злоба, гордость и высокомерие движет сердцами людей беззаконных! И собственные кинжалы их пронзают им сердца. Но я один, один среди толпы злодеев, и их взоры крокодиловы, их жала ехидны устремлены на одного меня. Одно в груди моей бьется сердце, а тысячи кинжалов грозят пронзить его. Но что так сильно волнует кровь мою? Что препятствует предаться боязни, видя отверстые гробы и изготовленные муки? Это ты, дщерь небесной милости, отрада в несчастиях, утешение в беде, ты, коей единый взор велит мне идти противу всех опасностей, сразиться — и, если должно, пасть; тогда твои объятия, объятия твои полуумерших выведут из гробов и у мертвых облегчат путь к вечности; это ты, святая уверенность в своей невинности!
Явление 8
Оридани, Марко вбегает.
Марко
Где? Где маркиз?
Оридани
Он вооружается и скоро будет.
Марко бежит. Сатинелли входит.
Сатинелли
Что?
Марко
Исполнил, всё исполнил, как вам хотелось; я выждал случай, и...
Сатинелли
Пойдем, пойдем!
Явление 9
Подземелье. Граф Кордано, облокотясь на камень, спит.
Кордано
Где? где они? (Просыпается) Мечта! мечта! Великий Боже! Ты показал мне Рай в моей дремоте, Ты показал мне детей моих и сим вдохнул новую жизнь в давно истлевший остов. Но их нет, нет — всё мечта! Старик, забудь питать в груди своей несбыточный роман — он обольщает сердце, но после очарование пройдет и останется такая пустота в груди, такая мука. О! полезнее и не мечтать о благе, если нам не позволено надеяться получить его. Уже за полночь! Скоро, скоро настанет утро, всё живущее восстанет к жизни — я, один я не буду зреть тебя, светило дня! Лучи твои не разольют во груди моей веселия, которое и самый червь питает в холодном сердце. Постой, Кордано, не ропщи, еще не время: печать смерти скрепляет могилы, глас трубы не расторг оков нетления; подожди, Кордано, дождись того незаходящего, вечно сияющего утра, и тогда, тогда спадут твои оковы, стены заклепов сих с треском разрушатся и вечная жизнь раскроет гробы. О, тогда! тогда, Лорендза! мы встретимся с тобою на высотах небес, я обниму тебя и на твоих губах напечатлею небесный поцелуй бессмертия, тогда, не прежде! Не прежде? Успокойся, слабый старец, нить жизни скоро перетлеет, кровь твоя замерзнет, и тебя не станет более. И я не увижу детей моих? Нет, я увижу их — там, там, когда-нибудь, увижу! (Засыпает)
Явление 10
Элеонора, Корабелло, Эмилия.
Элеонора
Это он! Вот он!
Эмилия (с ужасом отступает, бросается в объятия Элеоноры)
Боже мой!
Корабелло стоит неподвижен, устремив взоры на спящего; подходит к нему медленно.
Элеонора
Племянник! ты его разбудишь, не тревожь его, мой милый! Ты плачешь, дочь моя!
Эмилия
Матушка!
Элеонора
Октавий! Эмилия! укрепитесь; с мужеством смотрите на бедствие, которое переносил он с геройскою твердостию! Не подражайте мне, дети мои! Не смотрите на мои слезы — я женщина! По крайней мере ты, Октавий! будь мужественнее сестры своей. Вы плачете? Октавий, Эмилия, послушайте меня: такая встреча может стоить жизни привыкшему к беспрестанным горестям. У него более нет слез, он не может плакать — и не перенесет сего явления! Эмилия! Октавий! дети мои! скройтесь на несколько минут за этот камень. Я покажусь ему одна, я приготовлю его, познакомлю его с чувством, которое давно забыто в сердце несчастного. Эмилия, Октавий, послушайте меня в последний раз. Пойдем, Эмилия. (Отводит рыдающую Эмилию на левую сторону, к боку камня)
Эмилия (падая на колени)
Творец небесный!
Элеонора
Октавий, удались! Ради бога, скройся хотя на минуту.
Корабелло
Женщина! имеешь ли ты отца? А! что ж ты повелеваешь мне? В груди твоей нет более любви сыновней. Представь меня судьбе моей — дай умереть мне у ног его. Родитель мой!
Элеонора
Так погуби его, несчастный! Ввергни в изрытую могилу! Сатинелли изрыл ее, а сын туда повергает. Я невинна — исполняй судьбу свою!
Корабелло (вскакивает)
Простите. Ах! я сумасшедший! Простите! Я вам послушен. (Идет к стороне и падает на колени, склонив голову к камню.) Несчастный! несчастный!
Элеонора
Как я покажусь ему? Как назову себя по имени — имя Элеоноры для него ужасно! Ах! я преступилась! Я и понесу наказание!
