Неужели ты не любишь меня?

Вольф

Презреннейшая тварь!..

Драгун

Пойдем, голубушка, видишь, что он не хочет иметь с тобою короткого знакомства. (Ведет ее.)

Анна (уходя)

Ха! ха! ха! с висельницы сорвался, а еще и гордится.

Вольф

Непотребнейшая женщина! Ха! ха! ха! Радуюсь, радуюсь, что есть еще в мире одно творение гораздо низшее меня. Так, гораздо низшее, гораздо презреннейшее. Но... это женщина. (Закрыв руками лицо, скоро уходит в сторону)

Театр переменяется и представляет густой лес; в стороне камень. Сцена несколько времени пустая.

Явление 11

Вольф (без бороды, но с усами; в дорожном платье, с ружьем через плечо) и Гундо. Вольф от усталости бросается на камень и снимает с себя ружье.

Гундо

Так в этом-то лесе будет твое приятное препровождение?

Вольф

Да.

Гундо

Однако, если это препровождение будет ежедневное, так ты, брат, скоро перестреляешь всех птиц.

Вольф (с злобою)

Для чего же не всех людей?

Гундо

О, на это надобно много пуль.

Вольф

О, если б одним ударом мог их поразить!

Гундо

На это также нужна большая пушка; а как нет у тебя ни того, ни другого, так пойдем в...

Вольф (не слушая его и с зверским видом)

Кусками тела своего набивал бы я ружье, если б только мог истребить этот род человеков.

Гундо

Выслушай меня, я, право, тебе хорошо советую: там ты будешь стрелять не птиц, а людей, будешь их резать, а если угодно, так и жарить.

Вольф

Так, так! Если б кровь моя могла превратиться в пламя пожирающее, если б собственная моя смерть, собственное мое истребление послужило истреблением всем ненавистным мне человекам! Клянусь всею злобою, я бы не пожалел сам себя.

Гундо

Пожалей, по крайней мере, своей жизни для тех, которые тебя станут любить.

Вольф (с страшным горьким смехом)

Любить? Меня любить? Кто это сказал? Из чьих уст излетело слово сие? Из уст человеческих? Нет, нет! из уст ада. О! если б весь этот ад поселился в сердце моем.

Гундо (схватив его)

Вольф! Заклинаю тебя этим самым адом выслушать меня, я докажу, что есть люди, которые будут любить тебя, что не все еще люди ненавидят тебя.

Вольф

О, перестань, перестань испущать ад в душу мою. Даже и дети, которых я никак не могу обвинить в личной ко мне ненависти, даже и дети ненавидят меня.

Гундо

Из чего ты это заключил?

Вольф

Из чего заключил? Мальчик, говорю, который видит меня в первый раз и которого я ласкал, этот мальчик... Так, так! я погиб, погиб вечно!

Гундо

Что же сделал тебе мальчик?

Вольф

Перестань меня мучить!..

Молчание.

Этот мальчик, которому я дал грош от доброго сердца... И он, он! Так! я презрен, я поруган всеми людьми!

Гундо

Да скажи, что сделал тебе, — он, верно, не захотел принять гроша?

Вольф

Он взял его — и бросил мне в лицо!

Гундо

Ну?

Вольф (после долгого страшного молчания)

С человеком ли я говорю?

Гундо

С человеком, господин Вольф, который оченно хочет знать, что с вами сделалось, когда мальчик бросил вам в лицо грош.

Вольф

Кровь моя закипела подобно раскаленному металлу, кровавые слезы полились из очей моих; зубы мои невольно заскрежетали.

Гундо^[117]

То-то и горе, что кровь твоя закипела; а если б она была спокойнее, то бы ты и понял, что мальчик испугался бывшей твоей бороды. Признаться тебе, вить я и сам оторопел от первого на тебя взгляду.

Вольф

Нет, нет! Все люди убегают меня, все люди ненавидят меня.

Гундо

Вольф, чуть тише, пожалуйста, будь поласковее.

Вольф (с злобною улыбкою)

Быть поласковее? И с кем? С злобным родом человеческим? О, если б я имел хотя одного из этого злобного роду. Нет! Велика моя злоба, чтобы на одного излить всё мщение. Если б дыхание мое заразило воздух, чтобы погибли все человеки!

Гундо

Сделай милость, потише — вить здесь недалеко большая дорога, и мне всякую минуту надобно опасаться быть пойманным.

Вольф (опершись на него одною рукою)

Брат! не сердись на меня!

Гундо

На кого ты сердишься, я не понимаю? Люди ненавидят тебя, и ты их презри. Смеются над тобою? О, черт побери, если смотреть на это, так и ступить нельзя, ибо на первом шагу осмеют. Всё пустое, не о чем думать, не о чем печалиться. Дорога всего света открыта пред тобою, избирай ее; с твоими талантами, с твоим мужеством... Га! черт задави! Головою отвечаю, что гремящая слава не замедлит парить по следам нашим; и храм ей мы воздвигнем в лесах дунайских.

Вольф (в задумчивости)

Нет!

Гундо

А! Я вижу, ты остановился на пункте стыда и честности? Но что ты называешь честностью? Где и в каком месте сыщешь ты ее? Э, брат! Эта честность служит только маскою для всех людских каверзов и обманов, которые в тоне нынешнего света. Она называется политикою, а человек без политики, то есть человек честный, называется теперь bonhomme^[118]. Чтоб не заслужить нам этого имени, так мы пойдем в дунайские леса и без всякой политики станем провеивать запылившееся у скряг золото.

Вольф (в размышлении, про себя)

Нет, я не могу этого сделать.

Гундо (не поняв его)

Это правда, что нам двоим нельзя это произвести в действо. Но я проведал в этом городе таких удальцов, что, только стоит свистнуть, так станут передо мной, как лист перед травой. Есть же еще у меня люди способные, для важнейших случаев; они так искусны в своем ремесле, что если надобно какому господину сделать визит, так сделают его так, что тот не успеет им и отблагодарить за посещение. Одним словом, мы будем жать лавры зимою и летом, и слава скоро вспотеет, разглашая дела наши. О, черт побери! Вольность. Вольф, пойми это слово! Существовать и пресмыкаться, жевать черствый хлеб или есть, пить и веселиться. Нет! Ни одного вольного часа не променяю я на целую рабскую жизнь. Что же мешает нам быть самовластными, чего недостает нам, чтобы сделаться графами силы и мужества? О, и железные цепи слабы удержать меня. Вольф! (Схватив его) Пойдем, пойдем! Я готов хотя б противу всего ада!