Ричард приходит; Дон-Коррадо спрашивает его, кого бы думал он видеть в этом человеке.

Ричард

Это загадка вечности.

Дон-Коррадо

Почему?

Ричард

Потому что эти люди по большей части бывают хамелеонами.

Дон-Коррадо молчит и пристально смотрит на Ричарда; Вооз улыбается.

А может быть, я и отгадал.

Молчание. Тихо.

Он нашего поля ягода.

Вооз (кланяясь)

К услугам вашим.

Ричард

Имя ваше?

Вооз

По вас-то и слово, государи мои! Для вас я буду жид Вооз, а для других — гишпанец Леандро.

Новые друзья укрепили союз свой за бутылкою вина. Проходило время, и в сердце Олимпии рождались уже подозрения в рассуждении скрытностей Дон-Коррада. Но она ни одним словом, ни одним взглядом не подала знаку, что она не довольна своим состоянием. Вооз служил Дон-Корраду кучером, поваром, борзою и гончею собакою — всем, чем только нужда требовала, и наконец сделался его душеприказчиком. Исправный Вооз мало-помалу то сим, то тем начал залечивать чахотку кошелька Дон-Коррадова. В один вечер надобно было Дон-Корраду Вооза.

— Вооз! — сказал он. Его не было. — Вооз! — повторил он очень громко. Вооз не приходит. Вдруг услышал Дон-Коррадо на дворе шум, выходит и видит Вооза в руках хозяина. — Что вы? — закричал Дон-Коррадо.

— Вор, сударь, вор! — отвечал хозяин.

Дон-Коррадо бросается на хозяина, повергает его на землю и освобождает Вооза.

— Смел ли ты, — говорит Дон-Коррадо хозяину, — смел ли ты, собака, назвать честного человека, моего друга, вором?

Хозяин

Друг ли он ваш или нет, а только честные люди не ходят в кухню и не воруют серебряных ложек!

Вооз

Где она? Где она? Видел ли ты? Докажешь ли? Ищи — а если не сыщешь, так не погневайся!

— Обыскивай его! — закричал Дон-Коррадо.

Хозяин не пропустил ни одного кармана, но не мог сыскать серебряной ложки.

— Что, друг мой? — сказал Дон-Коррадо.

— Прошу извинения — однако ж я доложу об этом инквизиции, — отвечал хозяин и ушел.

— Вооз! — сказал Дон-Коррадо, пришедши в комнату. — Я этого не люблю!

Вооз

Не всегда светит солнце, не всегда ж и дождь идет^[45].

Дон-Коррадо

То-то, смотри, чтоб не грянул гром!

Вооз

Можно сделать отвод.

Дон-Коррадо

Делай ты, какие хочешь, отводы — а только оставь свое ремесло!

Вооз

Я, было, хотел полечить ваш кошелек.

Дон-Коррадо

Нет, я таким образом не намерен лечить его — и тебе велю оставить.

Вооз

Если вам угодно.

Дон-Коррадо

Конечно, не худо; (сквозь зубы) но надобно прятать концы. Теперь поди нанимай повозку — скорее, мы едем.

На другой день, лишь только начала заниматься заря, Дон-Коррада не было уже в Сан-Себастиане.

Глава 12

Я не стану описывать положения Олимпии, не стану описывать ее горести во время дороги. Она узнала всю тяжесть уз своих — но любила варвара, и любовь облегчала их. «Где, где те радости, — думала она, — которых я ожидала? Где спокойствие? Ах! если я понимаю цель Коррада... О! если б я не понимала ее, если б мои предчувствия обманывали меня!»

Стесненная горестию, Олимпия сделалась нездорова. Ричард скучился уже путешествием Дон-Коррада без всякого плана. Дон-Коррадо говорил, что они будут награждены за понесенные беспокойства. Они приезжают в Толедо^[46]. Вооз, без ведома Дон-Коррада, опять принялся лечить его кошелек, желая угодить ему. Несколько раз ему посчастливилось, но в одну ночь был он пойман в доме одного знатного толедского жителя. Поутру приводят связанного Вооза к Дон-Корраду. Немного спустя приезжает Дон-Москозо. Это тот, у которого поймали в воровстве Вооза. Он входит и застает Дон-Коррада, с притворным гневом наказывающего Вооза.

— Постойте! — говорит Дон-Москозо. — Может быть, он этого не заслуживает.

Дон-Коррадо останавливается, бранит Вооза, который с притворным плачем просит прощения. Дон-Москозо просит Дон-Коррада ехать к нему в дом и взять с собою Вооза. Дон-Коррадо сомневается, боится, отказывается, но по великим просьбам и по дружеским уверениям соглашается. Приезжают к Москозу; входят в комнаты; Дон-Коррадо удивляется великолепию и пышности уборов; Дон-Москозо просит их садиться, уходит, и чрез несколько времени является Дон-Москозо, не тот Москозо, который приезжал к Корраду, который с ним ехал и который оставил его; нет, это был его слуга: является Дон-Москозо, и глаза Дон-Коррада ослепляются блеском платья его. Он изумился; вскочил со стула; Дон-Москозо с гишпанскою гордостию делает три важные шага, останавливается; лицо его показывает надутость царедворца. Он оборачивается, и по его мановению служители оставляют его. Дон-Москозо садится в великолепные кресла, дает знак Дон-Корраду, чтоб он к нему подошел. Дон-Коррадо, не теряя бодрости, подходит к нему близко.

— Ты Дон-Коррадо де Геррера? — гордо спросил его Дон-Москозо.

— Я, — отвечал смело Дон-Коррадо.

Москозо подает ему бумагу; он развертывает и читает приговор инквизиции, в котором он, яко господин Вооза — жида, которым инквизиция строго запрещает жить в Испании^[47], и Вооз, яко вор, приговорены к смерти. Во время чтения Москозо не спускал с него глаз и замечал малейшие его движения.

— Вооз! Вооз! — закричал Дон-Коррадо, заскрежетав зубами.

— Тише! Вспомните, где вы, — сказал ему Дон-Москозо. — Чрез час отведут вас к инквизитору и...

Дон-Коррадо (с яростию)

Слышишь ли, Вооз?

Вооз

Слышу, сударь, и вижу; но нас вздернут не выше, как на виселицу.

Дон-Москозо

Нет, инквизиция присудила, яко преступникам божественных и гражданских законов, отрубить руки и ноги, а потом и голову.

— Вооз! — закричал в бешенстве Дон-Коррадо и бросился к нему.

— Постой! — сказал Дон-Москозо, удерживая его. — Правда, смерть ваша неизбежна, но и жизнь ваша также в моих руках.

Дон-Коррадо пристально смотрит на Москоза.

— В ваших? — наконец говорит он с крайним любопытством.

Дон-Москозо

Да, в моих! И, если она вам приятна, вы можете ее сохранить (понизив голос), а может быть, и купить.

Дон-Коррадо

Каким образом, чем?

Дон-Москозо

Кровию.

— Кровию! — сказал с изумлением Дон-Коррадо.

— Кровию! — подхватил с веселым духом Вооз.

И оба с любопытным молчанием смотрели на Москоза.