– Да, наверное… – хрипнул он, – ты права… Я тоже так, думаю… Но, может быть, ты приедешь ко мне когда-нибудь?

– Может быть, – она коснулась губами его щеки, – когданибудь, в обозримом будущем…

– Я поговорю с братвой, – добавил он новое слово из своего лексикона, – можно в загородный коттедж сгонять…

– Так, Леша, достаточно, – прижала она свой пальчик к его губам, – останься мальчиком из интеллигентной семьи, пожалуйста. В сентябре ремонт на Тореза закончится, я перееду от мамы и ты приедешь ко мне…

Таня, скрывая смущение, несколько скованно засмеялась. Леха, услышав главное для себя, тоже во весь рот заулыбался.

Они проболтали ещё пару часов. Точнее, пропорционально разговорам имели место и поцелуи, но уже без истовости, приводящей к сумбуру. Ради Тани Леха готов был ждать.

В «Фее», провалившись в удавленный пружинный матрас, Леха мгновенно уснул. Слишком эмоционально насыщенным был этот день. Да и сон приближал к завтрашнему свиданию, а оно, соответственно, к дате столь ожидаемой близости.

Оставшиеся полтора дня, как обычно это бывает в Питере, были уплотнены открыточными видами Царского Села, аллейными пейзажами Павловского парка и посещением кинотеатра «Баррикада». Премьерный показ «Джуманджи» с его спецэффектами оставил в памяти лишь яркие пятна основных моментов, ибо места для поцелуев не располагали к внимательному просмотру очередного голливудского блокбастера.

Всё это едиными мазками раз за разом пролетало в голове Малыгина, лежащего на верхней полке плацкартного вагона «Санкт-Петербург – Воркута». Двое суток в обществе Тани дали ему заряд мотивации на ближайшие полгода. Работать, делать бизнес, обрастать нужными связями. Так, в корне неверно, для своего возраста и статуса рассуждал Леха. Учеба уходила на второй план. О том, что последующие годы обучения будут гораздо сложнее предыдущих, мыслей не было абсолютно. В первую очередь хотелось заработать на машину, чтобы гонять в Питер на тонированной «восьмерке». Во-вторых, съехать из общаги, чтобы у Тани была возможность приезжать в его, пусть и съемную квартиру, но с большой кроватью, квартиру. Конечно же, первым делом, нормально приодеться. Кожаная куртка, «адидасы – рибоки», американские джинсы. А учеба, а что учеба? Вырулится…

Однако кавалерийского наскока в бизнес-проект имени Оли Фуштейн не получилось. В Вологде начали стрелять. Тихим августовским вечером при выходе из лифта застрелили одного из мелких районных авторитетов по кличке Косарь. Был он «смотрящим» за микрорайоном льнокомбината, в простонародье «Пакля» [18], и двигался в фарватере Макара. И всё бы ничего, подобного рода публика частенько гибла в ходе своих ситуативных процессов. Вот только обычно это происходило достаточно патриархально. Подручный тяжелый предмет, нож, на худой конец, обрез. Но не три автоматные очереди из кустарно изготовленного армянскочеченского автомата «Борз».

Изначально чуть заторможенная милицейская реакция (очевидно, такая криминальная премьера и для них была нежданной) раскрутилась с не применявшейся ранее мощностью. Первым под замес попал Фарид со своим «Дербентом». Фаридовские бойцы неоднократно цеплялись с макаровскими, в основном, по причине эксцессов собирателей «на общее». Установленную мзду за своих подкрышных земляков Фарид добросовестно уделял, но как только какойнибудь апологет АУЕ [19]начинал неоправданно стричь лишнее, кавказская кровь давала о себе знать. Кстати, подобной борзостью как раз и грешила молодежь с Пакли. В общем, основания подозревать в расправе над блатным авторитетом мутного горца у ментов имелись полные.

Ворвавшийся РУБОП с ОМОНом разметали дагестанский анклав, словно смерч из «Волшебника Изумрудного города». Унеся с собой нескольких сказочных персонажей, то бишь, лиц без регистрации и документов. Не миновала чаша сия и самого Фарида. Причём, если его джигиты загремели на 30 суток по так называемому «бандитскому указу» [20], то сам глава этнической группировки утяжелился на пару коробков анаши, «совершенно случайно» оказавшихся в заднем кармане джинсов. А это уже тянуло на срок до десяти лет [21]– Фарид оказался в следственном изоляторе. Тут уже весь криминальный мир Вологды понял, что шутки кончились, и растекся по ближайшим городам и весям. Что, судя по дальнейшим событиям, не остановило раскрутившийся маховик милицейской машины.

Тематическая вечеринка в ночном клубе «Джем» называлась «Здравствуй, школа». Собственно, этот сейшн и был приурочен к первому сентября, с прицелом на вал посещаемости со стороны вернувшихся с каникул студентов и студенток. Из заявленного формата, правда, присутствовали только танцовщицы на сцене в элементах школьных фартуков и выкрики диджея о теме дискотеки.

Леха, выставив охранников на посты, присел за служебный стол. Он попытался почитать книгу о Цусимском сражении, но очень скоро тусклый свет окончательно заменили на всполохи цветомузыки. Будущий учитель истории, отдав книгу за стойку бара, отправился на контроль входной группы.

Последние дни августа выдались сухими, но прохладными, поэтому танцпол посетителями наполнился очень быстро. Все столики были забронированы заранее, и большая часть, уже через час-полтора заполнилась. Леха ждал Харламова. Тот обещал заскочить после какой-то важной встречи. Никаких конфликтных ситуаций на входе не происходило, лишь один раз какая-то подвыпившая мадам попыталась отказаться от оплаты входного билета, мотивируя это тем, что она «жена заслуженного человека». После корректного разъяснения о том, что по приезде её покровителя деньги будут немедленно возвращены, миссис рассчиталась и прошлепала в зал. Туповатые самбисты только уважительно покачали на сей развод со стороны старшего смены и, косолапо кривляясь, сопроводили даму до стойки бара. Ближе к полуночи появилась парочка блатных «отсидельцев» из макаровской группировки. Были достаточно вежливы, купили входные, прошли в зал. Не цепляясь с клиентами и не провоцируя охрану. Леха попросил Бульдога присмотреть за проблемными, но тот, вернувшись минут через пятнадцать из дискотечной мути, сообщил, что оба макаровца мирно сосут пиво около стойки бара, вяло реагируя лишь на женский пол.

Харламов всё не появлялся. Леха уже успел на кухне под-харчиться сосисками и макаронами. Столы овисли гроздьями избыточного количества клиентуры. В зале начались первые мелкие стычки. Малыгин пару раз выскакивал, но успевал лишь к шапочному разбору. Выдрессированные командиром штурмовой группы погранвойск секьюрити мгновенно пресекали конфликты и выкидывали бузотеров на улицу. Да и «битвы» пока устраивали лишь подвыпившие студенты, а не молодая поросль уличных группировок. Оба раза, выходя из-за служебного стола, на осмотр мест происшествий, Леха фиксировал индифферентные позы макаровских последователей. Обычно, живо интересующиеся любой движухой, в этот раз, к скоротечным дракам они были абсолютно равнодушны.

Уже за полночь появился Харламов. Он стремительно прошел к столику, за которым расположился Малыгин со старшей администраторшей Дашей, и жестами вызвал своего товарища на кухню.

– Так, – Дмитрий был резок и собран, – кто из пацанов наших есть в зале?

– Каких? – не понял Леха, – из охраны?

– Нет, из травниковских, – глаз обычно уверенного и спокойного Харламова тревожно подергивался, – из старших?

– Вроде пока нет никого… – пожал плечами старший смены, – из братанских только, вон, пара арестантов… С Макаром которые.

– Короче, – Харламов притянул Леху к себе и заговорил шепотом, чтобы снующие по кухне официанты не расслышали, – сейчас выходим разными путями. Ты через главный вход, я из кухни… Проскочишь на светофор с Ленина, встанешь там. Если увидишь «бэху» Травы маши, семафорь, подпрыгивай! Но его останови… скажешь, что я просил передать, чтобы он в «Джеме» сегодня не появлялся. Всё. Потом вали в общагу.