Дома я подвесил Ваш огурец к балкону, чтобы по частям отрезать и употреблять.

И все было бы прекрасно, если б на следующий день соседи не подняли шум и не потребовали, чтобы я этот огурец снял, потому что из-за него возникают телевизионные помехи при трансляции программ республиканского телевидения.

Я снимать его отказался, но пообещал его побыстрее съесть.

Вот уже третий день моя семья кушает только огурец, но мы не съели еще и половины.

Соседи со мной не здороваются и угрожают написать куда следует.

Не знаю, уважаемый директор, куда напишут они, а я решил обратиться к Вам. Чтобы в случае чего Вы защитили меня. А еще очень прошу выслать мне хоть одну баночку нежинских огурчиков. Помню, маленькие такие были, корнишончики. Думаю, что. хоть у Вас они еще есть. Поскольку в наших магазинах я их почему-то давно не видел и мои дети говорят, что маленьких огурчиков вообще не бывает.

С уважением к Вам — любитель огурцов П. С. Киященко.

АНШЛАГ

Христофор Борисович Чичикало так артистически вошел в кабинет директора театра, что тот ему даже зааплодировал:

— Прекрасно, маэстро! Прекрасно! Прошу! — предложил он гостю мягкое кресло. — Вы, если я правильно понял, хотите играть в нашем театре? Но зачем же даром тратить свой талант?

— Что, вакансии уже нет? — вскочил Чичикало, будто на него кто-то вылил ведро воды.

— Вакансия есть… Вот только… оправдаете ли вы наши надежды? — прищурив глаз, посмотрел на него директор.

— Оправдаю… Моя фамилия Чичикало. Обо мне в газетах писали, — поспешно начал рассказывать актер. — В конкурсе на лучшего Отелло первое место занял. Быстрее всех свою Дездемону… гм… — и Чичикало крепко сжал пальцы.

«Фамилия знакомая», — задумался директор.

— С успехом исполняю как мужские, так и женские роли…

— Угу, угу, — думал о чем-то своем хозяин кабинета.

— Даже в роли статуи Геракла в одном спектакле выступал…

— Так, так…

— Владею чревовещанием, имитирую голоса животных, зверей и насекомых…

— А в «Плодоовощторге» из ваших родственников никто не работает? — вдруг посветлело лицо директора.

— Тетушка, — растерянно ответил Христофор Борисович, который не ожидал такого прозаического вопроса.

— Это прекрасно! — еще больше обрадовался директор.

«Да, прекрасно, — быстро сориентировался Христофор Борисович. — Вот куда он клонит. Бананчики, помидорчики, арбузики, огурчики…»

— И искусство, наверное, любит? — поинтересовался директор.

— Любит… как Джульетта — Ромео, — не захотел его огорчать Чичикало.

— Это мне нравится, — потер ладони директор.

«Помидорчики нравятся в январе-феврале», — печально вздохнул Чичикало и, подумав, молвил:

— У меня, кстати, дядя на станции технического обслуживания автомобилей работает.

— Да что вы говорите? — аж всплеснул руками от радости директор. — Это чудесно!

— Слесарь наивысшего разряда.

— И тоже, конечно, любит театр?

— Как и я, жизни своей без него не представляет, — соврал Чичикало и подумал: «Коленвалы и крестовины тебе нужны, а не его любовь».

Христофору Борисовичу ужасно хотелось устроиться на работу в театр, и, напрягши память, он изрек:

— А племянница моя официанткой в ресторане «Липки» работает.

— Это там, где всегда лосятина есть? — уточнил директор.

— Там…

— Думаю, она к театру не безразлична?..

— О чем речь! Театралка, да еще какая! Принимает активное участие в ресторанном драмкружке.

— Это мне нравится.

«Лосятина, наверное, еще сильнее».

Директор что-то записал в блокнот и вопросительно посмотрел на Чичикало. Мол, ну кто там у тебя еще, голубок?

«Неужели ему этого мало?» — подумал Христофор Борисович. Хватит! А то потом только и услышишь: «Ну, как там поживает наша тетушка? Какими овощами может порадовать служителей Мельпомены?» или: «Как там ваш дядя, еще не достал мне импортные свечи к «Ладе»?»

.— Мало! — молвил директор после некоторой паузы.

«На широкую ногу живешь!» — прорычал в душе Чичикало, но своевременно погасил внутренний гнев и сказал:

— Это еще не все. Племянница на железнодорожном вокзале работает, двоюродный брат в троицких банях массажистом: из семидесятилетних дедов парубков делает.

— О-о-о! — директорская ручка забегала по блокноту. — Продолжайте, продолжайте!

— Свояк спасателем на пляже. Профессия хоть и не совсем, как говорят, дефицитная, но всякое в жизни случается.

— Так-так, — закивал директор.

— А этого свояка племянник работает сантехником. У него даже музыкальные краны есть. Открываешь, а оттуда музыка Баха льется…

— И все?

— Нет, еще Паулс, Чайковский, Пахмутова. Репертуар составляет заказчик…

— А вода хоть оттуда течет? — прекратил писать директор.

— А как же! Само собой понятно. Но булькает по нотам.

— Я в восторге!

Когда Чичикало вспомнил почти всех родственников и по линии жены, директор полистал блокнот, а потом молвил:

— Вы нам, Христофор Борисович, подходите. Думаю, что уже завтра сможете выйти на сцену. Значит, так, — директор достал со стола второй блокнот, — родственники Волкотрубовой занимают с шестого по восьмой ряд, Капшученка и Калистратенка — с восьмого по двенадцатый, а с двенадцатого по пятнадцатый — Моргульца, дальше — Варенька, Балюка, Флейшмахера, Самусыка… А ваши — с тридцатого по тридцать третий ряд. Думаю, явку вы обеспечите. Сами же говорили, что ваши родственники — заядлые театралы. Итак, с завтрашнего дня у нас наконец-то не будет ни одного свободного места. Теперь у нас полный аншлаг! — и директор крепко пожал руку растерянному Чичикало.

— Вася, пора домой, сматывай удочки!

— А я еще не разматывал…

АВТОГРАФ СОКРАТА

Не понимаю я людей, днями толкущихся у книжных магазинов. Вынюхивают, что, где, когда будут давать. Месяцами стоят в очереди, чтобы оформить подписку на полное собрание… А мой одноклассник Григорий Жабоед, или, как он себя называет, Жорж Жабо, никуда не ходит, ни в каких очередях не стоит, а таку-у-ую библиотеку имеет!

Как это ему удалось? Я тоже сначала никак не мог понять. Зашел однажды к нему в гости и остолбенел. Полки по всем стенам сверху донизу.

А он еще хвалится:

— К тому же, — говорит, — все книги у меня с автографами.

— Неужели? — не поверил я. А потом взял с полки одну книгу, вторую… Действительно, все с автографами: «Почитателю моего таланта Григорию Жабоеду. С уважением. Автор.»

— Ну, Гриша, — говорю, — молодец. Никогда не думал, что ты в писательских кругах бываешь.

— А кто тебе сказал, что бываю?

— А как же автографы?

— Надо иметь голову на плечах, а не тыкву, — иронически улыбнулся Григорий. — Хочешь, через год и у тебя такая библиотека будет? Знакомые лопнут от зависти.

— Да у меня, — говорю, — и зарплаты не хватит на эти книги.

— Не волнуйся, деньги только на конверты понадобятся.

— На какие конверты?

— Ну и чудак ты, ей-богу. Надо хоть немного думать. Мозгами туда-сюда ворочать. Конверты нужны для писем. Покупаешь пачку конвертов и справочник писателей с адресами. Потом берешь «болванку»… Куда же это я ее положил? Один книголюб мне дал… Да вот она. Значит, переписываешь ее на чистый лист бумаги, только фамилии писателей подставляешь. Например: «Многоуважаемый Иван Степанович! Я, такой-то — ставишь свою фамилию, — очень люблю читать Ваши талантливые книги. Вечерами всей семьей читаем и перечитываем их…»

— Но я же холостяк!

— Спокойно! Откуда писатель знает, женат ты или нет? Пиши: «с семьей, семья — восемь человек…» Но это уже, как говорил один мой знакомый, лирическое отступление. Словом, пишешь: «Ваш неповторимый и могучий талант заставляет трепетать, любить, мыслить… Вы живой классик! Но, к сожалению, Вашу последнюю книгу я не смог приобрести в магазине. Был бы очень благодарен, если бы Вы прислали хотя бы один экземпляр. У меня уже и соседи спрашивали, нет ли Вашей последней книги. Они тоже почитатели Вашего яркого таланта. Желаю Вам здоровья и творческих успехов в нелегком писательском труде. С уважением. Подпись». Ясно? Через неделю книга у тебя на столе. Точнее, на книжной полке. Я в день по десять писем отсылал — и вот видишь… Библиотека.